Книга Семи Дорог - Дмитрий Емец

Он повернулся и застыл с разинутым ртом. Напротив стояла девушка – маленькая, улыбчивая, смуглая и, опираясь на швабру, протягивала ему кроссовки.

– Намочатся – грязный будет!

– Спасибо, Зейнаб! Повесь на спинку стула, – прохрипел Чимоданов.

Девушка повесила.

– Не так повесила! Сними! – мгновенно потребовал он.

Зейнаб сняла.

– Урони!

Зейнаб немного удивилась, но уронила.

– Хм… И даже «зачем?» не спросила. Глазам не верю!.. Снова подними! Повесь на спинку стула! Снова урони! Распутай узел! Э-э!.. Постучи подошвами кроссовок друг о друга!

Захватив с тобой кофе, Мошкин бесшумно выскользнул из-за стола. Он уже понял, что мальчик Петя-чемодан залип надолго. Бродить по гипермаркету не хотелось. Возвращаться домой нельзя: Катя наверняка приехала к нему и караулила у подъезда. Евгеша повздыхал, обошел этаж, потолкался в отделе игрушек, трогая пуговичные глаза у белогрудого дельфина.

Рядом выросла одноцветная футболка.

– Молодой человек! Вам помочь?

– Мне? – испугался Евгеша.

Футболка с интересом наблюдала за ним. Ему стало неловко.

– А Наташа Вихрова еще у вас работает? – выпалил он неожиданно для себя.

Одноцветная футболка знала все и гордилась этим.

– Она в бабушкином огороде!

– Где-е???

– Отдел «Бабушкин огород». Первый этаж, уровень А.

* * *

В середине лета Ната уволилась из гипермаркета, некоторое время бестолково потолкалась по собеседованиям, но не нашла ничего лучше и вернулась в тот же самый гипермаркет.

На прежнем месте блудную овцу приняли как родную и из отдела, где она жужжала пчелкой, перевели в отдел «Бабушкин огород». Теперешние обязанности ее состояли в том, чтобы доставать из ящика с голландской минеральной ватой помидоры, специальным совочком сыпать на них грунт, чтобы оставались следы земли, и пинцетом раскладывать в некоторые помидоры червячков. Опытным путем было доказано, что даже один маленький червячок увеличивает выручку отдела на доли процента, ибо всякая хорошая хозяйка знает, что червяки едят только натуральные продукты.

Всюду ощущалось присутствие мистической бабушки. Стояли избушки на курьих ножках, колодцы с журавлями, садовые тележки, плетеные корзины – и все это доверху было наполнено овощами и фруктами. При желании тут легко обнаруживались даже киви, ананасы и бананы – мистическая бабушка была в своем роде Мичуриным.

Мошкин наступил на вилы с деревянными зубьями, которые кто-то скинул с сеновала, потому что там не помещались арбузы. Услышав треск и короткий крик, стоявшая спиной Ната повернулась.

– Это не Евгеша пришел, нет? Какие люди, да?! – обрадовалась она. – На вот помидорчик! Да не бойся – это не граната!

– Зачем?

– В земле вываливай! Только есть не вздумай – подохнешь от этого гэ, а я одна твой труп до холодильника не допру!

Мошкин суеверно вздрогнул и зачем-то спросил, где Арсений. Подвижное лицо Наты выдало такую волну гнева, что три помидора в метре от них разлетелись вдребезги, обрызгав витрину.

– Кирпич на него упал!

– Как? – испугался Мошкин, спешно пытаясь огорчиться.

– Как слышал! Хватит рожу постную делать! Свалил твой Арсений!

– Почему мой? – встревожился Евгеша.

– Потому что «где мой миленький Арсений? Его же нет, да?» – с непередаваемой ядовитостью передразнила она. – Этого гада перевели в американский отдел, а там у местной шишки где-то в туалете завалялась дочка. Ноги колбасой и пятьдесят прыщей по числу звезд американского флага! И недели не прошло, как я в пролете! «Понимаешь, Наташа, я навеки сохраню тебя в своем сердце, но мы абсолютно разные люди…» И ведь плакал даже, крысеныш!

Ната бережно взяла пинцетом беленького червячка, посадила себе на ладонь, пальцем погладила по головке и вдруг резко ударила кулаком и раздавила.

– Зачем? – испугался Евгеша.

– Приручу и прибью, как он меня!

Жалостливому Мошкину захотелось ее утешить.

– Ты же его не любила, нет?

– Слушай! Ты какой-то убогий! «Любила, не любила». Кого тут любить? Мне, может, досадно, что он меня первый отшил? – сказала она с раздражением. – Твоя-то полковница как? Танк на работе не потеряла? А то смотри: выплачивать придется!

– Мы с ней… я с ней… ну, в общем… тоже расстались.

Вихрова захохотала.

– Ты расстался? Не верю! И что ты ей сказал? Ту же фню? Типа «мы не можем быть вместе, у нас разные взгляды на засолку грибов»?

– Нет, но…

– Проехали! Объяснений не надо! Хочешь, я буду твоей девушкой, одинокий мужчина?

Мошкин очень смутился. Такой страшный сон не мог ему даже присниться.

– Ладно, в пролете! Я на кроликов не охочусь! – успокоила его Вихрова.

К ней подошла молодая женщина и длинными ноготками стала ковырять ананас.

– Осторожно, кусается, – не оборачиваясь, предупредила Ната. Людей она чувствовала спиной.

Женщина отдернула руку.

– Девушка, у вас бананы свежие?

– Только что с грядки, – сказала Ната.

Женщина взяла связку бананов и бережно, как ребенка, покатила их в тележке.

– Встретите блондетку – передавайте привет! – громко сказала Ната.

Со стороны внутреннего пандуса, ведущего от складов, раздался предупреждающий свист. К ним на электрокаре гнал Чимоданов. Сомневаясь, что он успеет затормозить, Евгеша перемахнул через телегу с тыквами. Вихрова осталась на месте. Погрузочные рога электрокара остановились в полуметре от лба Наты.

– Катаемся? Привет придуркам, – сказала она кисло.

– Прикол хотите? Я мужика только что грохнул! – жизнерадостно крикнул Петя.

Мошкин покосился на электрокар, на котором Петруччо гонял по гипермаркету, как камикадзе.

– Коробками, что ли, завалил?

– Да не, какое! Мужика в отделе курток снес. Перепугался, в натуре. Прикоснуться к нему боюсь, руки дергаются. Ору: «Эй, вставай! Ты чо, брат?» А он лежит и даже не хрюкает! Я переворачиваю, а это манекен…

– А где Зейнаб? – спросил Мошкин.

– А-а, Зейнаб твоя на кухне ругается! Громко так, я прямо не ожидал от нее! Кто-то масло из фритюрниц втихую в унитаз слил. Тубзик напрочь забило. У них все там плавает, а они с улыбочками тефтельки продают!

К отделу подошли два индуса и зачем-то стали щелкать фотоаппаратами. Сообразив, что все попадают в кадр, Мошкин, Чимоданов и Ната повели себя по-разному. Чимоданов высунул язык и сделал идиотскую физиономию. Мошкин приосанился и распрямил спину, чтобы мышцы казались больше, а лицо умнее. Вихрова же как рассаживала червячков, так и продолжала это делать. Даже бровью не повела.

– Думаешь, ты лучше всех получился? – спросила она у Евгеши. – Ни фига подобного! Если человеку важно, как он выглядит на фотках, то всегда будет казаться на них форменным идиотом.

Чимоданов, только что показывавший Евгеше рожки, спрятал высунутый язык и посмотрел на часы, стрелками которым служили две картонные моркови, а цифрами – связки чеснока. Мистическая бабушка со своим огородом просочилась и сюда.

– Ну все! Можно понемногу валить! Через десять минут у меня конец смены! – заявил он.

– И у меня, – отозвалась Вихрова.

– А чо? Может, сходим куда-нибудь? Домой неохота. У нас сегодня общество светофоров собирается. Один мужик собрался голышом на Останкинскую башню лезть, и остальные его морально готовят… Так что, вы как? – спросил Петруччо.

Мошкин, смертельно боявшийся возвращения Кати, торопливо закивал. Ната подумала и тоже не отказалась.

* * *

Вечер прошел под знаком Чимоданова. Вначале они долго бродили по улицам, влипая в истории. Из окна проезжавшего троллейбуса в Мошкина попали скомканной бумажкой из-под мороженого. Евгеша спокойно вытер с носа сливочный след. Сутью его натуры было абсолютное миролюбие. Он скорее готов был совсем похорониться под грудой липких бумажек, чем кого-либо утрудить или обеспокоить. Зато Петя, в которого ровным счетом ничем не попадали, неожиданно возмутился, погнался за троллейбусом и отстал только метров через триста.

Пока он носился за троллейбусом, к Нате приклеился бизнесмен на длинной серебристой машине, представившийся «другом молодежи». У «друга» было милое моложавое лицо и жирные автомобильные ляжки. Мошкину неловко было прогонять его, потому что человек мог обидеться, но тут вернулся потный и злой Чимоданов, держащий в руке доску с гвоздями, которой ему так и не удалось подбить троллейбус. «Друг молодежи» поспешно ретировался.

– А чо он хотел? – спросил он.

– Да мы не поняли.

– Странная штуковина получается! Я даже когда молчу, меня все почему-то боятся! – Петруччо зашвырнул доску в кусты и минут десять шел спокойно, как приличный человек. Потом его снова потянуло на приключения.

– Спорим: до того магазина с зеленым козырьком сто шагов!

– Больше, – неосторожно ляпнул Мошкин.

– Ну спорим, да? Все, поспорили на пятьсот рублей! Забито!

– Я с тобой не спорил! – испугался Евгеша.