Год 1492-й: конец света или начало истории? - Андрей Пустогаров

Своего рода дугой пассионарности является и Великая империя русских ханов «Новой Хронологии» – только космическими лучами можно объяснить, как не имеющая своей металлургии (то есть своего оружия) Русь смогла подчинить себе промышленно развитые регионы.

4. Генерал-майоры и конгрегация пропаганды

Итак, в 16 веке Московское государство было закрытой страной, в которой иностранцы жили строго в Немецкой слободе, а после общения с ними царь смывал с рук скверну. А вот к 1638 году, согласно «Росписному списку», они уже расселились по всей Москве без ограничений: у Покровки находилось 57 иноземных дворов и среди них «двор немецкий мирской… где живет немецкий поп Индрик». На небольшом расстоянии, за Белым городом, в Огородной слободе стоял «некрещеных немец приходской двор, на нем ропата (церковь – А.)П.) немецкая, а в ней живет немецкой пономарь, стар и увечен, ружья нет», за старым Деревянным городом (за современным Садовым кольцом – А. П.) промеж Сыромятной и Мельнишной слободы дворы иноземцев и литвы и немец» (Цит. по Павлов В. А. Конфессиональная политика русского правительства к иностранным подданным, в России XVII – начала XVIII века ИГП, 2008, № 3).

«После смерти Филарета (в 1633 г.) началось настоящее засилие иностранцев в России. Михаил (Федорович) окружал себя иноземными врачами, аптекарями, алхимиками, специалистами по изготовлению музыкальных инструментов… Михаил использовал многих иностранных специалистов, среди которых были мостостроители, стеклодувы, специалисты по выделке кож и др., но предпочтение отдавалось рабочим по металлу и искателям драгоценных металлов. Англичане и немцы проводили изыскания в окрестностях Москвы и Твери… Когда в Москве основалась многочисленная иностранная колония и стали процветать промышленность и торговля, русские окрестные слободы смогли составить ей лишь очень слабую конкуренцию» (В. Г. Анишкин, Л. В. Шманева Быт и нравы царской России Ростов-на-Дону. Феникс, 2010, гл. 18, Засилье иностранцев).

Резкие перемены произошли и в армии: «Приводили в порядок крепости по западному образцу. В начале 30-х годов появляются полки нового строя: пехотные (солдатские) и конные (рейтарские, драгунские). Офицерами в них назначали иностранцев; рядовых набирали из вольных людей – дворян, казаков, татар. Все они получали от казны жалованье и оружие. Появились в русской армии и наемники-иноземцы… Ко времени правления царя Федора Алексеевича (1676–82) число таких полков выросло до 48 солдатских (пехотных) и 26 рейтарских (кавалерийских). Для надзирания за этими полками, за работой командиров полков требовались и постоянные начальники, имеющие соответствующие знания, опыт управления такими полками. В 1670 году система воинских чинов полков иноземного строя дополняется двумя генеральскими званиями – генерал-майор и генерал-поручик» (там же). Таким образом, вовсе не Петр Первый начал реформы в армии по западноевропейским образцам. Они начались более чем за полвека до него. Именно полки «иноземного строя» разбили под Симбирском войска Степана Разина.

В 16 веке москвитяне «считают варварами или басурманами всех, кто отступает от них в деле веры, даже и тех, кто следует обрядам Римской церкви, и отвращаются от них, как от какой-то язвы, считая непозволительным иметь что либо общее с ними», а в 17 веке мы видим в окружении московских правителей целую группу людей, прибывших в Россию и «насаждавших новые идеи».

В частности, Паисия Лигарида. О нем словарь Брокгауза и Ефрона пишет следующее: «Родился на острове Хиосе. В 1623 г. отправлен в Рим, где получил образование в греческой коллегии; окончил курс в 1635 г. со степенью доктора богословия. В это время Папой был Урбан VIII, который был очень заинтересован распространением католицизма на Востоке…». Коллегия, которую окончил Лигарид, была иезуитской: «Из последующей судьбы всех этих коллегий отметим то, что в середине XVII в., по папскому определению, воспитанники этих учреждений поступили в ведение особой римской конгрегации пропаганды (конгрегация de propaganda fide), причем, вступив на поприще для деятельности, они обязывались ежегодно или же через два года (в случае отдаленности) извещать конгрегацию о своем местопребывании, положении и трудах…» (Алексей Лебедев. История Греко-Восточной церкви под властью турок (1903), Изд. О. Абышко, СПб, 2004). Продолжим цитировать словарь Брокгауза и Ефрона: Лигарид «в 1662 г. прибыл в Россию… приобрел влияние на царя, благодаря своей учености». Лигарида называют «главным царским идеологом» (A. M. Панченко Симеон Полоцкий в Словаре книжников и книжности древней Руси, вып. 3 (XVII в.), СПб 1998). Он был «государевым оком» на церковных соборах 1666–1667 гг.

А переводчиком речей Лигарида с латыни и его ближайшим сотрудником стал другой выпускник иезуитской академии – Симеон Полоцкий. «Последний вел протоколы соборов (он писал их латиницей на макароническом церковно-славянско-польском языке)… после Киевско-Могилянской академии учился в Виленской иезуитской академии и скорее всего посещал и другие коллегии общества Иисуса… Польским и латинским языками владел свободно, «греческого же писания ничтоже знаяша»…в 1667 году Алексей Михайлович назначил его наставником наследника престола Алексея Алексеевича… Симеон Полоцкий потратил много сил, чтобы добиться учреждения в Москве высшей школы, академии, по образцу Киево-Могилянской и Виленской… открывает в Московском Заиконоспаском монастыре латинскую школу… покои его в Заиконоспасском монастыре были прямо-таки роскошны… своих виршах Симеон Полоцкий изображал московское общество то «младоумным», не достигшим совершенного возраста, то слепым и нуждающимся в свете истины, то, наконец, больным, которое требует уврачевания. Симеон Полоцкий ощущал себя именно тем «искусным врачом», который призван и в состоянии построить новую русскую культуру… Естественно, что Симеон Полоцкий пытался получить доступ к печатному станку: просветительская деятельность не может иметь успеха, если сочинения остаются в рукописях, если писатель трудится «для себя» или для немногих близких людей… ему удалось завести так называемую Верхнюю типографию, в которой он печатал свои литературные труды» (там же). Сразу же после переезда в Москву Симеон Полоцкий пишет «Венец веры православнокафолической», к нему был приложен пространный катехизис. При написании их Симеон опирался на пособие для пастырей бельгийца Жака Маршана (1585–1648), которое пользовалось в Западной Европе большой популярностью. Цитаты из Библии Симеон брал либо из латинской Вульгаты, либо из текста Маршана (что одно и то же), а не из православной Библии (Маргарита Корзо Внешняя традиция как источник вдохновения. К вопросу об авторстве киевских и московских текстов XVII в. Два примера Studi Slavistici, VI, 2009, 59–84).

В 1685 году совсем рядом с Кремлем в Заиконоспаском монастыре «возводится грандиозное по тому времени здание Коллегиума» (Памятники архитектуры Москвы: Кремль. Китай-город. Центральные площади. М., Искусство, 1982. с. 417), то есть иезуитской академии.

Так что Василию Ключевскому вольно называть эти перемены постепенными. Мы же видим, что происходила резкая смена всего уклада жизни, причем во всех ее сферах. (О том, какая религия внедрялась в Московском государстве см. 2.8.15 и 3.3.4–7).

Глава 3. Волга-Волга, мать родная! Волга, русская река!

1. Москва: перекресток или плацдарм?

С какой же целью польские (а, вернее, австрийско-польские) интервенты оказались в Москве? Если даже поверить в историю с Лжедмитрием, которая была нужна Романовым хоть для какого-то алиби, то ведь и она – повод, а не причина для похода в далекую северную страну. Правда, традиционная история убеждает нас, что раньше державы воевали просто потому, что так было положено: есть армия – отправляйся в поход на неприятеля. Однако опыт последних двух веков говорит, что без крайней нужды никто войн не начинал, предпочитая смертельному риску скучную, зато гораздо более легкую мирную жизнь. К примеру, Наполеон отправился в поход на Москву вовсе не в стремлении завоевать Россию или захватить богатую добычу, но предотвращая войну на два фронта – с возможной коалицией Россия – Австрия – Пруссия, а также желая принудить Россию к более строгому ведению экономической блокады в отношении Англии. Империя Наполеона в то время находилась в глубоком кризисе и тянуть с решением двух вышеуказанных задач он уже не мог.

Так на кой ляд поляки двинулись на Москву?

К этому вопросу вплотную примыкает другой: отчего Москва вдруг сделалась столицей русского государства? Традиционных объяснений два. Первое – благодаря удачному стечению политических обстоятельств и личным качествам московских князей. Согласно Карамзину главное достоинство Ивана Калиты состояло в следующем: «Благоразумный Иван – видя, что все бедствия России произошли от несогласия и слабости князей – с самого восшествия на престол старался присвоить себе верховную власть над князьями древних уделов владимирских». Второе достоинство Калиты – в умении искусно интриговать во время поездок в Орду. Остается поверить, что князья других городов были отчего-то напрочь лишены честолюбия и склонности к интригам. Иначе это объяснение ничего не объясняет.