Очерки из будущего - Джон Манро

и заснул, обнимая простыни при мысли о своих приключениях.

Вскоре меня разбудил стук в дверь моей спальни,

– Кто там? – спросил я.

– Это я, сэр, – ответил хорошо знакомый голос миссис Джексон, по которому я так тосковал накануне вечером. – Вас хочет видеть один джентльмен, сэр.

– О! Это всего лишь я, сказал Вентворт!

И, без всяких церемоний, он вошел в мою спальню, сказав при этом:

– Боже правый! Чем вы занимались прошлой ночью? Я ждал вас, пока меня не выгнали из ресторана в половине двенадцатого.

– Я был в ужасе, боясь, как бы что-нибудь не пошло не так. Где Телепорон? Он с вами? Он в безопасности?

Он говорил совершенно серьезно и действовал безупречно, если это было действие. Я внезапно пришел к выводу, что все это в той или иной степени должно быть розыгрышем, поэтому я пристально смотрел на него в течение мгновения, а затем сказал:

– Мистер Вентворт, я не сомневаюсь, что вы считаете себя очень остроумным. Но, учитывая мое положение, я считаю, что вы просто злоупотребили доверием, которое я оказал вам как джентльмену и другу, чтобы совершить очень презренную и подлую шутку – я полагаю, вы бы назвали ее так видя, как я возмущен.

Он посмотрел на меня с таким выражением лица, на котором я не мог прочесть ничего, кроме полного изумления.

– Я встретил вас вчера вечером. Вы сказали мне, что разорились. Когда я узнал, что у вас осталась мебель, с помощью которой вы могли бы выручить более ста фунтов, я сказал, что все ваши деньги в безопасности. Я прав?

– Да.

– Тогда, дав честное слово, я имел в виду то, что сказал.

Я не претендую на то, чтобы читать мысли, но по его лицу я понял, что он говорит серьезно.

– Теперь позвольте спросить вас, – продолжал он, – у вас остался Телепорон?

– Нет, – сказал я.

Я собирался добавить что-то не очень комплиментарное о Телепороне, но он продолжил, не обращая на меня внимания.

– Это плохо. Но послушай. Если я сыграл с вами такую бессмысленную и подлую шутку, как вы, похоже, предполагаете, то действительно жалкий негодяй. Больше я ничего не могу сказать. А теперь расскажите мне в нескольких словах, что с вами случилось.

Я был уверен, что он не стал бы так говорить, если бы не говорил правду, поэтому я очень кратко пересказал обстоятельства, с которыми читатель уже знаком. Он внимательно слушал и, когда я закончил, сказал.

– Эти проклятые русские! Возможно, они придут сюда за нами. Какой же я был дурак, что позволил вам туда отправиться! Однако есть одна хорошая вещь – они не смогут проанализировать Телепорон. Вопрос в том, сможем ли мы его восстановить. Тут есть одна сложность. Впрочем, неважно, давайте надеяться на лучшее. Случившегося достаточно для одного дня. Теперь, мой дорогой друг, вы должны стать сообразительным. У вас было всего пара шиллингов, когда я оставил вас вчера вечером. Вам нужно немного денег, чтобы идти дальше. Сегодня утром я обналичил чек у своего хозяина. Пяти фунтов вам хватит на сегодня?

Это было субботнее утро, и как только Вентворт заговорил о деньгах, мне пришло в голову, что если я не заложу кое-что из своей одежды или не продам книги, чего я очень не хотел делать, то у меня не хватит денег даже на то, чтобы заплатить миссис Джексон или прачке. Всеобщая распродажа и чистка – это одно, но добыть несколько фунтов другим способом противоречило моей натуре. Поэтому я был обязан Вентворту за пять фунтов, которые он положил на мой туалетный столик, больше, чем за столько же сотен за несколько дней до этого.

– А теперь, мой мальчик, – продолжал он, – вы должны быть на ногах. Вы должны превратить содержимое этих комнат в наличные, прежде чем Браун и Джонс смогут наложить на них арест. Вы должны сделать это до того, как они вручат вам повестку, потому что я не уверен, что в Лондоне они не могут наложить арест после вручения судебного приказа. Там снаружи письмо. Принести его вам? В любом случае, они не могут вручить судебный приказ по почте.

Он принес письмо. По почерку и конверту я сразу понял, что оно от господ Брауна и Джонса. Я знаю человека, который несколько недель носил письмо в кармане нераспечатанным, потому что боялся взглянуть на него. Когда он наконец открыл его, в нем оказалось всего лишь приглашение на обед – совсем не то, чего он ожидал. Если бы Вентворта не было рядом, я очень сомневаюсь, что открыл бы письмо в течение какого-то времени, поскольку я довольно нервничал из-за того, как был бы выражен его весьма неприятный смысл. Однако я не хотел показаться испуганным перед Вентвортом, поэтому вскрыл конверт с напускной небрежностью. Письмо было написано обычным канцелярским почерком, но было несколько длиннее, чем обычно.

"Коптхолл Корт, Е.К.: ноябрь -, 188-.

Дорогой сэр,

Нам очень жаль, что Вы не вернулись в наш офис сегодня вечером, как обещали. Но мы не сомневаемся, что вы уже знаете…"

До сих пор я читал отчетливо видя строки, но тут они поплыли передо мной.

– О Вентворт! – воскликнул я. – Ради Бога, неужели это не обман?

– Какой обман? – сказал Вентворт.

Но я продолжал читать, не отвечая ему – "…новости из вечерних газет. Об этом стало известно в "Хаусе" за несколько минут до того, как мистер Браун вернулся после того, как покинул вас, и вследствие этого акции поднялись на 8 процентов. За таким ростом, вероятно, последует реакция, и поскольку у нас был ваш приказ о продаже, мистер Браун счел благоразумным закрыться, тем более что он мог сделать это с большой прибылью. Мы просим приложить ваш счет с кредитным остатком в размере 10 261 фунтов 12 шиллингов и 6 пенсов. Мы можем добавить, что лучшие цены не сохранились при закрытии, и что в нерабочее время дела велись так низко, как…

Остаемся вашими верными партнерами, дорогой сэр,

"БРАУН И ДЖОНС".

– Миссис Джексон!

– Да, сэр.

– Принесите мне газету.

– Что все это значит? – спросил Вентворт.

– Черт возьми! – воскликнул я, бросая ему письмо, ибо теперь я был уверен, что Вентворт не так уж невинен, как кажется. Только когда новость подтвердилась в газете, я убедился, что это правда. Полагаю, читатель ожидает, что я была в восторге от радости. Что ж, я конечно был очень счастлив – груз с души был снят. На мгновение я почувствовал восторг, но теперь мой разум двигался