По вине Аполлона - Мириам Рафтери

— Нет! Только не в сумасшедший дом — я не чокнутая! — воскликнула я, лихорадочно пытаясь найти какой-то выход.

— Что побудило тебя сочинить такую невероятную историю? Ты все еще боишься, что я отправлю тебе назад в бордель, откуда ты сбежала? Уверяю тебя, я не чудовище.

— Знаю, — ответила я, остро ощущая тяжесть его явно не принадлежащего чудовищу тела. — Поэтому ты не отправишь меня в психушку… которая еще хуже, чем бордель. К тому же я вовсе не сумасшедшая.

— Как я могу быть в этом уверен после всего того, что ты тут мне наговорила?

— Я все объясню, — медленно сказала я, пытаясь выиграть время.

— Лгунья.

— Я не лгунья!

— Докажи. Я глубоко вздохнула.

— О’кей, я докажу. Я заключу с тобой соглашение.

Натаниэль расхохотался.

— Соглашение? По-моему, ты сейчас не в том положении, чтобы заключать какие бы то ни было соглашения.

С силой сжав мои запястья, он слегка изменил позу и надавил всем телом мне на живот. Мое лицо вспыхнуло.

— Послушай, все, чего я прошу, так это не отправлять меня пока в психушку, — сказала я быстро. — Не говори ничего своим тете и дяде о моем, гм, прошлом до… свадьбы. — Я с трудом выдавила из себя последнее слово, которое едва не застряло у меня в горле. — Мое поведение будет безупречным; обещаю, я не заставлю тебя краснеть…

— Почему я должен соглашаться? — спросил он. — Не то чтобы я решил согласиться, ты понимаешь.

— Дай мне два дня, и я докажу тебе, что я не сумасшедшая… что мне можно доверять. Если мне это удастся, ты позволишь мне остаться до следующей среды.

— А если ты не сумеешь мне этого доказать?

— Тогда я уеду после свадьбы. С твоими тетей и дядей… или в сумасшедший дом. Все будет так, как ты захочешь.

Я затаила дыхание в ожидании его ответа.

Прошла, казалось, целая вечность. Наконец он произнес:

— Никаких больше глупостей? У меня екнуло сердце.

— Никаких. Честно… я обещаю.

Он перестал с силой прижимать меня к земле.

— Хорошо. Я дам тебе последний шанс, поскольку ты, похоже, образумилась. Но я тебя предупреждаю — если ты скажешь хотя бы слово из всей той чуши, что мне тут наболтала, клянусь, я самолично отвезу тебя в сумасшедший дом.

— Я никому ничего не скажу, — пообещала я, спрашивая себя, как, черт возьми, мне убедить его за сорок восемь часов в том, что он может мне доверять.

Поднявшись, он протянул мне обе руки, помогая встать. Его прикосновение было подобно удару током. Мысли мои на мгновение смешались.

— Я так до сих пор и не пойму, зачем, если ты в здравом уме, тебе понадобилось сочинять такую дикую историю? — Он покачал головой, собирая в корзинку остатки еды и складывая одеяло. — В актерских способностях тебе явно не откажешь. Должно быть, это у тебя наследственное. На мгновение мне показалось, ты сама веришь в ту чушь, что несешь.

— Правда иногда бывает невероятнее любого вымысла, — заметила я, следуя за ним к машине.

Он бросил на меня странный взгляд.

— Самым лучшим для тебя сейчас было бы поскорее укрыться от солнца. Не забудь надеть эту свою шляпу с широкими полями I и вуалью, когда мы поедем назад.

Я тупо кивнула. Похоже, я только все испортила. Теперь Натаниэль был более чем когда-либо убежден, что я падшая женщина… и при этом, возможно еще и психически неуравновешенная. Как, черт возьми, я могла изменить историю, если главный герой не собирался мне в этом помогать?

Солнце висело почти у самого горизонта, когда мы, наконец, возвратились в Стюарт-хауз после долгой утомительной поездки. На все мои вопросы о приезжающих родственниках и предстоящем бракосочетании Натаниэль отвечал односложно. Мне, однако, удалось выяснить, что помимо Виктории и его дяди с тетей других Стюартов на церемонии не будет, и это развеяло мои опасения насчет того, сумею ли я выглядеть достаточно убедительно в роли «кузины» перед настоящими членами семьи.

Когда Натаниэль, свернув с подъездной аллеи, въехал в каретный сарай, чтобы поставить там машину, я увидела внутри экипаж с запряженной в него черной кобылой.

— Ага, — заметил Натаниэль, помогая мне выбраться из машины, — похоже, дядя Эфраим с тетей Фейс уже прибыли.

— Натаниэль, — проговорила я поспешно, вспомнив рассказы Виктории о том, как дурно обращался с ней дядя в Саусалито после землетрясения, — если бы с тобой что-нибудь случилось, Викторию забрали бы к себе твои дядя с тетей, ведь так?

— Разумеется. Они мои ближайшие родственники. Но почему ты спрашиваешь?

— Я бы не доверила им девочку, в особенности твоему дяде. Он явно не белый рыцарь.

— Я не позволю тебе оскорблять моих родственников в моем собственном доме, — сказал он резко. — Возможно, иногда мой дядя и бывает излишне суров, но он неплохой человек. Как ты можешь судить о ком-то, кого ты никогда не видела?

— Но…

— Могу я надеяться, что ты будешь вести себя как следует? — спросил он, устремив на меня ледяной взгляд, от которого кровь буквально застыла в моих жилах.

— Да.

— Это было бы приятным разнообразием. Не успели мы подняться по ступеням на веранду, как миссис 0'Хара распахнула парадную дверь.

— А вот и вы… я слышала, как вы подъехали. У нас гости.

Из-за ее спины выступили дядя Эфраим и тетя Фейс. Фейс, в темном, с высоким воротничком платье, крепко обняла Натаниэля, тогда как ее супруг — суровый на вид мужчина, чей черный костюм мгновенно напомнил мне одеяние гробовщика, — дружески хлопнул племянника по спине.

— Итак, Натаниэль, какой-то красотке наконец-то удалось запустить в тебя свои коготки. — Он хохотнул и спросил, заметив меня: — Уж не эта ли ле…

Слова внезапно застряли у него в горле, и он уставился на меня, выпучив глаза, словно только что откусил от мексиканского перца халапаньо здоровенный кусок. Не будь я на сто процентов уверена в обратном, то могла бы поклясться, что он знает меня… и ненавидит всеми фибрами души. Я смутилась еще больше, когда взгляд его скользнул с масляных пятен на моей блузке — следов катушки зажигания — к идентичным пятнам на руках Натаниэля, и обратно.

Натаниэль пришел мне на помощь.

— Это не Пруденс, дядя Эфраим. Позволь познакомить тебя с мисс Тейлор Джеймс, нашей кузиной.

— Со стороны твоей матери? — спросил Эфраим.

— Отца, — коротко ответил Натаниэль, повторив мою ложь.

Багровое лицо Эфраима приобрело постепенно свой нормальный оттенок, но с него так и не сошло выражение неудовлетворенности.

— Странно, — протянул он, опираясь на свою трость с набалдашником из слоновой кости. — Мой отец был единственным ребенком в семье, и мы с Джошуа были его единственными детьми. Как могло получиться, что я никогда не слыхал ни о каких кузинах?