По вине Аполлона - Мириам Рафтери

— Вы не дадите мне ключи вон от того ящика за задним сиденьем? — попросила я его. Он бросил на меня удивленный взгляд.

— Вы имеете в виду багажник? Он не заперт. Берите там все, что хотите, а я пока займусь аэропланом.

Я открыла багажник и, порывшись отыскала наконец-то, что мне было нужно — защитные очки и шарф. Я сразу же обмотала шарфом шею, надела очки и, бросив взгляд в сторону Натаниэля и убедившись, что все его внимание поглощено аэропланом, подняла капот машины и вытащила небольшую деталь. Я должна была быть уверена, что Натаниэль не уедет, оставив меня одну посреди поля после того, как выложу ему все начистоту.

Бесшумно опустив капот, я сунула вытащенную мной деталь в карман брюк и подошла к Натаниэлю, который в этот момент был занят тем, что прицеплял аэроплан к бамперу автомобиля. Он оторвал взгляд от ящика с инструментами и при виде меня с шарфом на шее и в очках, изумленно выпрямился, едва не ударившись при этом головой о пропеллер.

— Что за черт… Надеюсь, вы не собираетесь и в самом деле лететь со мной?

— Собираюсь, — проговорила я решительно. — Вы несомненно спроектировали свой биплан в расчете на двух человек. Причем, уверена, вы имели в виду, что сзади будет сидеть женщина. Вес двух взрослых мужчин слишком велик для машины.

— Так, но…

— Поэтому, когда вы летаете один, нос перевешивает.

— Возможно, — он нахмурился. — И что из всего этого следует?

— А то, что если вы рухнете и свернете свою дурацкую шею, то этим лишь подтвердите обоснованность опасений Пруденс, которая, думаю, все же предпочла бы видеть вас на свадебной церемонии целым и невредимым.

Он вновь нахмурился.

— Для женщины, должен сказать, вы убеждаете довольно умело. Уверен, вы могли бы переспорить и самого дьявола.

— Принимаю это как комплимент.

Натаниэль задумался. Я понимала, что он взвешивает мысленно все «за» и «против», решая, позволить мне или нет лететь вместе с ним. Наконец он произнес:

— Вы уверены, что сможете держать себя в руках? Никакого нытья? Никаких истерик? Я не могу допустить, чтобы меня что-то отвлекало, когда я буду управлять аэропланом.

— Уверена, — ответила я с победоносной улыбкой, чувствуя себя в этот момент на седьмом небе от счастья.

— В таком случае, мисс Джеймс, — он снял с головы кепи и, чуть ли не подметая им землю в полушутливом, полуторжественном жесте, отвесил мне низкий поклон, — я сочту за честь пригласить вас в качестве первого пассажира на борт «Виктории».

Глава 7

Отбуксировав аэроплан на середину поля, Натаниэль махнул мне рукой, приглашая присоединиться к нему. Впереди тянулся длинный узкий участок голой земли, образуя самодельную взлетно-посадочную полосу. Ветер усилился. Я затянула шарф потуже и, следуя совету Натаниэля, сунула концы за ворот блузки, чтобы он за что-нибудь не зацепился и не задушил меня. Натаниэль расправил рукава рубашки, надел защитные очки и, взяв меня на руки, поднял и перенес через борт. Мне показалось, что, опуская меня на сиденье за креслом пилота, он на мгновение задержал свои ладони на моей талии. Заняв свое место, он послюнявил палец и поднял его над головой, определяя направление ветра, после чего, для верности, бросил еще взгляд на красный лоскут ткани, прикрепленный к рулю высоты. Наконец он запустил мотор и спрыгнул на землю.

Я почувствовала, как меня охватывает радостное возбуждение, когда он шагнул к пропеллеру и с силой крутанул. С восхищением смотрела я, как перекатываются под тонкой тканью рубашки его могучие мышцы.

Внезапно меня охватила паника. Что если биплан взлетит, прежде чем Натаниэль успеет запрыгнуть? Я не смогла бы им управлять, даже если бы от этого зависела моя жизнь…

Пропеллер начал набирать обороты. Натаниэль быстро пробежал вдоль борта, подпрыгнул и, ухватившись за тросы и подтянувшись, забрался внутрь.

Подпрыгивая на ухабах, аэроплан покатил вперед. Все быстрее и быстрее; волосы у меня развевались, мешая видеть, хотя глаза и были защищены очками. Я с такой силой стиснула в руках металлический поручень, что у меня побелели костяшки пальцев. В следующее мгновение я почувствовала, что колеса оторвались от земли.

— Мы в воздухе! — воскликнул, обернувшись ко мне, Натаниэль.

Я подняла два пальца, изобразив букву «V», в полной уверенности, что он поймет меня, независимо от того, был или нет уже в ходу этот общепринятый в мое время жест, означающий знак победы.

Ветер свистел в ушах и обдавал холодом… Я была в эйфории от переполнявшего меня чувства абсолютной безграничной свободы. Бросив взгляд вниз, я увидела золотистые волны колыхавшейся под ударами ветра травы. Вверху, по синему безбрежному океану плыли белые облака, сквозь которые пробивались время от времени лучи послеполуденного солнца.

Мы поднялись выше. Аэроплан вибрировал, как язычки в духовых инструментах оркестра. Нас окружала какофония звуков, от поскрипывания деревянного остова до хлопанья гигантских брезентовых крыльев. Энтузиазм Натаниэля был заразителен; мне хотелось петь и кричать от счастья. Я чувствовала себя в эту минуту, как легендарный Икар, которого настолько захватил полет, что он, забывшись, поднялся слишком близко к солнцу и его крылья из воска растаяли…

Слишком близко… Я слишком близко подошла к Натаниэлю. Через несколько дней мне предстояло возвратиться в свое время и, однако, мысль эта с каждой проходящей минутой все более и более расстраивала меня. Не грозит ли и мне, как Икару, сгореть в пламени?..

Сквозь шум ветра до меня донесся голос Натаниэля:

— Как вы там?

— Прекрасно! — крикнула я в ответ. — Великолепно!

Натаниэль направил нос машины вниз, потом выровнял ее, и мы устремились навстречу солнцу. Я закрыла глаза, наслаждаясь ощущением полета. Как, наверное, чудесно было бы вот так лететь и лететь вперед, подобно птице, забыв обо всех земных заботах…

— Держитесь! — крикнул вдруг Натаниэль, прервав мои мечтания.

Аэроплан накренился. Я открыла глаза и тут же ухватилась за поручень, почувствовав, что скатываюсь к борту. В аэроплане не было ремней безопасности; что если он перевернется? Мы непременно вывалимся, подумала я, мгновенно запаниковав. Мне не следовало лететь… Я не должна была вмешиваться в ход событий…

Натаниэль наклонился вбок, выправляя элероны, чтобы уничтожить крен. Аэроплан тряхнуло, и он начал заваливаться на другой бок. Явно боясь потерять управление, Натаниэль с силой нажал на штурвал.

Наконец ему удалось выровнять биплан, и мое сердце, колотившееся в груди как пойманная птица, забилось более ровно. Постепенно, хотя и не плавно, мы начали снижаться, и через несколько мгновений колеса биплана коснулись земли. Нас сильно тряхнуло и продолжало трясти, пока Натаниэль не остановил машину в дальнем конце поля.