По вине Аполлона - Мириам Рафтери

— Странно, — протянул он, опираясь на свою трость с набалдашником из слоновой кости. — Мой отец был единственным ребенком в семье, и мы с Джошуа были его единственными детьми. Как могло получиться, что я никогда не слыхал ни о каких кузинах?

Натаниэль дернул слегка ворот рубашки, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

— У твоего деда и моего прадеда было, кажется, несколько сестер, ведь так?

Эфраим пробормотал в знак согласия нечто нечленораздельное и кивнул.

— Так вот, Тейлор является потомком одной из них.

— Которой?..

— Тейлор, ты должно быть совершенно измучена, — прервал Натаниэль расспросы Эфраима. Повернувшись к тете Фейс, он объяснил: — У моей кузины во время ограбления поезда, на котором она ехала, украли всю одежду. Она потратила весь день, делая покупки, и сейчас, я уверен, ей хотелось бы немного отдохнуть и переодеться к ужину.

— Бедняжка, — сочувственно закудахтала тетя Фейс. — Какой ужас!

Интересно, подумала я, имеет ли она в виду под этим мое хождение по магазинам или ограбление поезда? Она совсем не походила на ту злобную ведьму, какой я ее себе представляла.

— Поднимайтесь скорее наверх, мисс Джеймс. Уверена, у нас будет достаточно времени познакомиться поближе за ужином.

В животе у меня заурчало, но я это проигнорировала.

— Здорово… я хочу сказать, звучит чудесно. — При мысли о том, что я могу куда-то отправиться с этой парочкой, по спине у меня побежали мурашки. Необходимо было во что бы то ни стало найти, и быстро, способ убедить Натаниэля в том, что он может мне доверять.

Натаниэль провел меня через вестибюль к лестнице.

— Надень к ужину что-нибудь подходящее, — прошептал он. — И, ради Бога, постарайся отвлечь их мысли от семейного древа.

— Не волнуйся. Я справлюсь. — Он повернулся, собираясь уйти, и я поспешно схватила его за рукав. — Натаниэль… спасибо тебе за то, что не сказал им обо мне. Мне кажется, твой дядя не в восторге от знакомства со мной.

Натаниэль смахнул у меня с щеки выбившийся волосок.

— Не обращай на него внимания. Он не имеет в виду ничего дурного.

— Надеюсь, ты прав. Но помни — мы заключили с тобой соглашение. Ты не обманешь меня? Нет?

— Я человек слова. И до свадьбы не скажу никому, кто ты такая… несмотря на то, что с самой первой нашей встречи не слышал от тебя ничего, кроме вранья. Но запомни — ты должна убедить меня, что я могу тебе доверять. В противном случае тебе придется уехать до того, как я приведу в дом свою жену в субботу.

До назначенного им срока оставалось всего два дня. Как мне убедить Натаниэля за столь короткое время, что он может мне доверять? Он не пожелал меня выслушать, когда я хотела сказать ему правду. И он несомненно не потерпит ни малейшей критики в адрес Пруденс. Но мне не оставалось ничего другого, как только принять его условия.

— Понятно, — сказала я. У меня было такое ощущение, будто я иду вслепую по минному полю. Взрыв был неминуем, я это чувствовала. Но кто же окажется первой жертвой?

Когда я, чуть позже, спустилась в вестибюль, Натаниэль, держа под мышкой какой-то черный ящик, говорил тете Фейс и дяде Эфраиму:

— Выйдем на улицу, там светлее.

— Что это? — спросила я, показав на ящик, когда мы все вчетвером вышли на веранду.

Натаниэль посмотрел на меня с нескрываемым удивлением.

— Ты никогда раньше не видела фотокамеры? — спросил он, взмахом руки приглашая тетю Фейс и дядя Эфраима присесть на качели Виктории.

— Такой — никогда, — ответила я, разглядывая черный ящик у него в руках. Мне, конечно, было известно, что в начале века фотокамеры были уже изобретены, но я представляла их себе как нечто громоздкое, с мехами, капюшоном и треножником.

— Это нераздвижная фотокамера «Кодак», изобретенная неким Джорджем Истменом, — объяснил Натаниэль, глядя прищурившись в видоискатель.

— Как она работает? — спросила я с любопытством.

— Просто, — он пожал плечами.-Попробуй сама.

Он протянул мне камеру, которая оказалась намного тяжелее, чем те фотоаппараты, к которым я привыкла. Посмотрев в объектив, я увидела дядю Эфраима, сидевшего с каменным лицом подле тети Фейс, которая вся сморщилась от слепящего ей глаза солнца.

— Сначала ты должна потянуть за этот шнур сверху на камере, — показал Натаниэль. — Затем надо повернуть вот тот ключ рядом с ним. Хорошо. А теперь все, что от тебя требуется, это держать камеру ровно, когда будешь нажимать на кнопку… нет, не наверху. Вот здесь, сбоку.

Его рука слегка коснулась моей, когда я нажала на кнопку и услышала характерный щелчок, и меня обдало жаром.

— Только и всего, — проговорил он, ухмыляясь. — Настоящая революция в фотографировании, не так ли?

— Потрясающе, — согласилась я, жалея, что не могу показать ему мой «Полароид». — Ты и проявкой занимаешься сам?

— Не с этой камерой. У нее сто кадров в кассете. Так что, когда она заканчивается, я просто отсылаю все назад мистеру Истмену. Он возвращает мне отпечатанные фотографии вместе с камерой, в которую уже вставлена новая кассета.

— Невероятно, — проговорила я. Итак, моим надеждам на приглашение в фотолабораторию Натаниэля не суждено было сбыться. Вспомнив о нашем поцелуе, я вспыхнула, чувствуя странное разочарование оттого, что лишилась шанса побыть с ним наедине в темноте.

В попытке скрыть смущение я вышла на улицу и сделала несколько снимков Стюарт-хауза, пока миссис 0'Хара не позвала нас к столу, сообщив, что ужин готов.

Облаченная в синее нарядное платье с глубоким круглым вырезом, я сидела за столом между Натаниэлем и Викторией, которая, похоже, совершенно оправилась от своего недомогания.

Напротив меня тетя Фейс без умолку говорила о предстоящей свадьбе, отвлекаясь от этой темы лишь для того, чтобы рассказать о каком-нибудь пикантном случае, который произошел с Натаниэлем в детстве.

— Вы знаете, когда ему было три года, он попытался, накинув на плечи простыню, спрыгнуть с крыши? По его словам, он думал, что может летать, — от смеха глаза тети Фейс превратились в щелочки.

— Да что вы говорите, — сказала я, обменявшись понимающей улыбкой с Натаниэлем, который выглядел необычайно красивым в темном костюме, крахмальной рубашке и черном галстуке. Мой взгляд скользнул к его губам, когда он взял в рот устрицу, и я вспомнила нежное прикосновение этих губ к своим. Поспешно я опустила глаза в тарелку, чтобы никто не увидел мгновенно вспыхнувшего на моем лице при этом воспоминании яркого румянца.

Истории, которые рассказывала тетя Фейс, были иногда весьма нескромными, но Натаниэль стоически переносил ниспосланное ему испытание, отражая в то же время с мастерством настоящего фехтовальщика ее непрекращающиеся попытки узнать побольше о моем происхождении. Дядя Эфраим, сидевший в дальнем конце стола, бросал украдкой взгляды на ложбинку между моими грудями, когда был уверен, что Натаниэль этого не увидит. Тетя Фейс поймала его за этим занятием и бросила на него грозный взгляд. Мне хотелось плюнуть на все приличия и убежать к себе наверх, и только одно меня удерживало: я была голодна, поскольку почти ничего не ела на пикнике, устроенном Натаниэлем после нашего полета на аэроплане.