На грани развода. Вернуть любовь - Злата Романова

воды, но она никак не хочет успокоиться. Все плачет и плачет, не обращая на меня внимания и не реагируя ни на какие слова. Я сижу рядом полчаса, не трогая ее, надеясь, что она скоро успокоится и ей не станет плохо, потому что это слишком похоже не нервный срыв, и мама действительно успокаивается. Только продолжает тихо подрагивать и всхлипывать, разрывая мне сердце своим неприкрытым горем. Мне хочется себя ударить, когда мысль, бьющаяся в голове, невольно сходит с языка, потому что это может усугубить ее состояние. Но уже поздно.

– Он был моим братом, да? – задаю вопрос, не успев осознать, что сказал это вслух.

– Да, – безжизненно отвечает она, вместо ожидаемой мной, новой вспышки эмоций, а потом просто закрывает глаза и лежит так, прямо на полу, пока не засыпает.

Глава 15

Ксюша

У мамы провожу вечер, ночь и утро. Боже, как долго тянется время. И как сложно скрыть от нее самое главное: что мой брак рушится прямо сейчас, а я ничего не могу сделать с этим, кроме как наблюдать за неминуемым крушением.

Она только ухаживает за мной, как за маленькой больной девочкой, и от этой заботы слезы постоянно катятся из глаз. Но я не говорю ей о Глебе, это моя боль, моя зона ответственности. Я обещала себе быть сильной и гордой, а еще мне очень нужны моральные силы, чтобы высказать Глебу то, что я думаю, и выстоять, когда он расскажет мне правду.

Если я начну говорить и изливать матери душу, она вытащит наружу все самое болезненное, и тогда я не успокоюсь, пока не расскажу ей все до конца. Говорят, в измене всегда виноваты двое. Где-то я недодала своему мужу, что он нашел себе женщину на стороне. Тщательно запихиваю внутрь вопросы наподобие: «Чем она лучше меня?». Сейчас мне это ничем не поможет.

Держу боль от предательства Глеба глубоко в себе, ведь мама не догадывается ни о чем, мои слезы простительны – из-за направления на аборт. Когда звонит Глеб, она разговаривает с ним прохладно, потому что уверена: он должен быть рядом в эту трудную минуту.

Знала бы она, где он на самом деле сейчас, не выпустила бы меня из дома, запретив любые контакты с ним. Мама сама переживала измену и настрадалась вдоволь. Думаю, что я не вправе нагружать ее своими бедами и проблемами, когда она нашла тихую гавань с моим отцом.

– Мы перепроверим эти результаты, Ксюня, – напутствует она меня, когда я собираюсь домой. – У меня отличный знакомый доктор с лучшими рекомендациями. Возможно, есть шанс на ошибку. Может быть, не все так страшно. Давай, езжай осторожно.

Дома тихо и пусто. Я жду Глеба, напряженно и нервно поглядывая на часы. Самой тошно и противно оттого, что надо будет изображать, будто я верю в его командировку. Он вообще улетал? Или всегда жил двойной жизнью? Когда же это началось? Точно после приезда из Америки. Он стал совсем другим. Холодным. Чужим.

Так изменился, а я же видела! Чувствовала! Но закопала в себе эти ощущения, решив, что переборщила с подозрениями. Но Глеб… До чего же искусно он врал и лавировал, перекладывая на меня вину. Стоит похлопать его актерским способностям. Не каждый способен так ловко врать и плести паутину лжи, сплетая все ниточки воедино.

Только прокололся ты, Глеб. Заврался и даже не заметил, что отправил не то СМС. Наверняка не понял этого, потому что стирал все следы своей измены.

Теперь я выведу его на чистую воду и сорву все маски!

Моя решительность набирает обороты, когда я вижу его машину в окно, а когда он непринужденной походкой входит в дом, я уже достаточно заведена и достигла нужной кондиции, чтобы устроить ему головомойку.

Встречаю его стоя со сложенными на груди руками.

– Как долетел?

Мой вопрос с двойным дном. Если он хочет быть честен, сейчас самое время. В глубине души я даже надеюсь, что все напридумывала себе. Но факты слишком очевидны и жестоки. Я держу их наготове, утыкаясь пальцем в сообщения, а глазами впиваюсь в изможденное лицо Глеба.

– Нормально долетел.

Он проходит вперед и хочет поцеловать меня, но я уворачиваюсь.

– В чем дело?

– Это ты мне скажи, Глеб. Неужели ты не мог приехать раньше, узнав, что меня отправляют на аборт? Ты действительно считаешь ребенка набором клеток?

Глеб подбирается и сжимает губы. Явно недоволен такой постановкой вопроса, когда ему с ходу предъявляют претензии, даже не давая пройти вглубь дома. Раздеться с дороги.

– Опять будем ругаться? Я думал, ты успокоилась. Давай сядем и поговорим.

Раздевшись и разувшись, муж идет в спальню, где в ванной умывает руки и выходит мне навстречу.

– О чем поговорим? – отвечаю резко, снова увернувшись от его рук. Его прикосновения нежеланны, я их не хочу! – О том, как ты отправил меня на аборт?

– Не выводи меня, Ксюша! – предупреждает он. – Я сказал, хватит! Хватит постоянно переворачивать мои слова! Я тебя туда не направлял! Я сказал, что приеду, и мы разберемся. Я приехал. Давай обсуждать все нормально и в кои-то веки не на повышенных тонах!

Смотрю на него и не узнаю.

Своего мужа, который стал чужим, холодным, не моим. Глеб растоптал нашу любовь, предал, уничтожил меня. А теперь просто стоит напротив, с каменным выражением лица, а в глазах тлеет пугающая ярость.

– Нет, ты так и сказал! Не надо отпираться! Что, Глеб, не нравится, когда припирают к стенке? – выплевываю со злостью прямо ему в лицо. – Думал, сможешь вечно держать меня за дуру? Или… – Осекаюсь, а потом озвучиваю ужасную мысль: – Ты собирался развестись со мной! Поэтому ты заставлял меня избавиться от нашего ребенка!

«Пусть он скажет, что я ошиблась, пусть отрицает и рассмеется в ответ на мои обвинения, пусть!»

Замираю не дыша, не в силах вынести этот разговор…

– Ксюша,