Акбар Наме. Том 4 - Абу-л Фазл Аллами

src="images/image103.jpg"/>

[с момента священного Восшествия на престол Его Величества Шахиншаха ] — года Бахман первого цикла

Тысяча благодарений за то, что расцвела весна власти и вознесся флаг Нового года! Мир вновь обратил свой лик к равновесию, а силы стихий набрали новую мощь.

Пыль сада в мускус Татарии облака обратили,

Пламень розы раздул зефир,

Шариком камфары стала цветущая ветвь,

В горящий алоэ Камара темный гиацинт превратился,

[Под] стопами служанок садовой беседки

Пыль обрела подобие зеркальных вод.

Пришло время любовных взглядов и преклонения

перед красотою, Наступила пора цветения и вина распития.

Нарцисс с бутоном розы соединили длани.

Стремись же вверить сердце заботливой руке1.

Весенний ветерок, подобно невидимому посланцу, донес счастливые вести о победе и удаче. Врата Божественного изобилия открылись для земли и ее обитателей, а царские слуги были осчастливлены известиями о небесных победах. Спустя три часа и пятнадцать минут от наступления 18 шаабана 973 г.х. (понедельника, 10 марта 1566 г.) Солнце вошло в знак Овна и начался год бахман, а именно 11-й год первого цикла. В продолжение двух или трех дней Карра являлась учебным плацем величественных войск, и там состоялся праздник Нового года. Муним-хан Хан-ханан и Музаффар-хан с прочими были

оставлены там для решения дел Хан Замана и для [ожидания] возвращения тех, кого послали к нему, а царский лагерь проследовал к Кальпи и далее в столицу. 19 фарвардина, в день фарвардин, что соответствовал пятнице, 7 рамазана [973 г.х.] (28 марта 1566 г.), тень царского зонта простерлась над Агрой, и тем величие сего места превзошло небеса. Проведя там несколько дней, Его Величе-270 ство отправился в Нагарчин, тогда [уже] построенный, и то восхитительное место было озарено его присутствием. Словом, когда Его Величество Шахиншах из любви к своим подданным направился в Агру, Муним-хан и Музаффар-хан ожидали в Карре возвращения посланцев. Когда те прибыли к Али Кули-хану, он вышел навстречу, чтобы принять их, и обошелся с ними с почестью, и завел льстивую речь. И вернулся на путь послушания, [дав] обещания и клятвы, сии свидетельства лицемеров, и затем Муним-хан и Музаффар-хан, освободившись от своих обязанностей там, переход за переходом направились в столицу. Когда они достигли Этавы, Музаффар-хан, возымев недоверие к Муним-хану, припал к [царскому] порогу и был принят с благосклонностью. Он поведал о двуличности сановников и убедил в этом Его Величество. После того ко Двору прибыли Муним-хан и остальные чиновники. Лашкар-хан лишился своей должности бахши, а Ходжа Джахан получил выговор. У него изъяли большую печать и отправили в Мекку2. Суровость, проявленная к этим мужам и ставшая воздаянием за их поступки, заставила Му-ним-хана стать более осмотрительным. Репутация Музаффар-хана упрочилась, и при посредничестве придворных прегрешения Хан Джахана оказались забыты. Его Величество Шахиншах лично наблюдал за исполнением дел, и вследствие этого мир обрел новый облик.

Событием того времени стало то, что Его Величество Шахиншах явил свою мироукрашающую милость к слугам возвышенного порога и направил внимание к оценке (джама) [доходности] парган. В соответствии с его распоряжениями Музаффар-хан отказался от джама раками5 (налогообложения в зависимости от типа продукции?), принятого во времена Байрам-хана и в отношении которого по причине избытка (касрат) людей и нехватки (киллат) земель для видимости учитывался номинальный при-

рост. Все те (документы) остались в государственных учреждениях и считались подлинными, а стали средством для злоупотреблений рабов золота. Знатоки канунов4 и иные [мужи], знающие все царские земли, в соответствии с собственными подсчетами определили нынешнюю доходность земель и ввели новый метод оценки. Хотя это не являлось правильной оценкой (хал-хасил), однако в сравнении с прежней ее можно назвать таковой.

Поскольку министерство по военным делам, рассказ о котором будет приведен в последнем томе, еще не было учреждено, в это время установили [лишь] число лиц в свите для каждого чиновника и служителя порога, дабы каждый имел наготове несколько человек для несения службы. В подчинении военачальников находилось три категории рядовых воинов. Первая категория получала в год 48 000 дамов, вторая — 32 000, а третья — 24 0005.

Так случилось, что Абд-ал-лах-хан Узбек, разгромленный и укрывшийся в Гуджарате, был изгнан Чингиз-ханом в соответствии с соглашением, заключенным с Хакимом Аин-ал-Мулком. По своему злополучию он не проявил осторожности и скитался в пустыне бедствий. Вновь он подошел к границам Мальвы и поднял голову мятежа. Шихаб-ад-дин Ахмад-хан, недавно назначенный для разрешения дел Мальвы, снарядил армию и двинулся на него. Негодяй едва избежал плена. Тропой тысячи опасностей он добрался до Али Кули-хана и Сикандар-хана. Впоследствии же сошел в обитель погибели.

271

В числе происшествий было бегство Джалал-хана курни. Объясняется сие тем, что, поскольку священная особа Шахиншаха чиста и непорочна, он желает, чтобы всё человечество — и в особенности близкие к нему — было ему подобно. Когда же узнал, что у Джалал-хана есть прекрасный юноша, и тот [Джалал-хан] проявляет нескромность по отношению к последнему, то выразил недовольство и разлучил их. Сей бездумный (Джалал-хан) покинул путь мудрости и однажды ночью сбежал с названным юношей. Мирза Юсуф-хан и другие, отправленные в погоню за ним, схватили его и доставили вместе с молодчиком ко Двору. Было приказано наказать его соответствующим образом. Длительное время сидел тот в заключении в галерее (джилаухана)6 и получал пинки от знатного и безродного. После чего милосердие Его

Величества вспомнило об истинном дружелюбии (надими) Джа-лал-хана, которым он выделялся среди всех, и ему вернули милость.

Еще одним событием стало назначение Махди Касим-хана для присмотра за землями Гархи. Уже было поведано о том, как Асаф-хан в пору службы превратился в отступника и встал на путь вероломства. Когда царский лагерь вернулся из Джаунпура в Агру, Его Величество решил отправить в Гарху Махди Касим-хана, одного из давних слуг [царской] семьи. Тому надлежало осуществлять управление территориями и взять под стражу Асаф-хана, совершившего столько провинностей. Махди Касим-хан препоясался решимостью и выступил, но, прежде чем его войско прибыло, Асаф-хан прослышал про это и с немалым сожалением покинул те земли. Он стал бродягой в долинах ничтожности и, словно дикий зверь, укрылся в лесах.

Махди Касим-хан прибыл в тот богатый край и, овладев им, поспешил за Асаф-ханом. Али Кули-хан, постоянно стремившийся переманить Асаф-хана на свою сторону, увидел в этом благоприятную возможность, и написал ему письма, и тем показал, что готов порвать свое соглашение (с Акбаром). Тот скудоумный (Асаф) по