Контрабанда - Андрей Валерьевич Скоробогатов

желе, вторичная каша, искусственная рыба, кексы из съедобного пластика. Вот это была просто лютейшая жуть, из которых мог понравиться только псевдошоколад.

Парой лет назад все пережили очередной бум американских гамбургеров, и, наконец, все рестораторы снова вернулись к пиццериям, достав из-под полы рецепты бабушкиных блюд и повыписав из-за Порубежья парней с итальянскими фамилиями и татарскими отчествами.

К этому времени папаша как раз поменял профессию с экспедитора на контрабандиста и взял меня юнгой на «Молотов». А я из недоделанного контрабандиста вырос в недоделанного шпиона. Сначала предполагалось, что мне для этого сделают поддельные документы. Но в последний момент перед рейсом наш Куратор из Партии сказал, что их сделать не успеют, и пришлось поступать самостоятельно. И под настоящим именем.

Достаточно редким и весьма говорящим именем. Что и говорить, отношения в группе у меня откровенно не ладились.

С одной девушкой, всё же, удалось наладить контакт. Её звали Дина, она жила в этом купольнике с рождения. Происходила из семьи не сильно богатой, но аристократичной. Мы были знакомы меньше месяца, и всё как-то стихийно закрутилось. Дина списывала у меня задания по точным наукам и помогала по гуманитарным. Потом я провожал её маглев-станции и после грустно шёл в свою общагу.

И вот я, безусый хлопец, только-только заканчивающий первую сессию заочного факультета Иерусалимской Высшей Академии, первый раз в жизни повёл девушку на свидание. И не куда-нибудь, а в настоящий, модный итальянский ресторан с непременно-крутящейся пиццей на голографической вывеске.

Точнее, это мне так казалось, что я веду её на свидание. Как я позже понял, для неё это было просто обычным походом на перекус, удачно уместившийся в окне между предпоследним экзаменом и практикой по слиянию космических коней. К тому же, наверняка она догадалась, как к этому отношусь я и, и предполагала, что я смогу заплатить.

* * *

Итак, пока мы шли к столику, я откровенно пялился на фигуру Дины сзади и успокаивал себя тем, что среди пятнадцати миллионов обитателей купола я, возможно, не такая уж плохая пассия, и что у меня могут быть хоть какие-то шансы. Не то, что на крупной терраформированной планете.

— Так ты тоже любишь итальянскую кухню? — переспросила Дина, усевшись напротив меня и почти не глядя потыкав пальцем по пиццам в вылезшем из стола меню.

(Если вы не поняли, это была моя роковая ошибка — не стоит на первом свидании садиться напротив девушки, всегда следует садиться сбоку, либо, если того позволяет расположение столика — рядом.)

— А?… Да, обожаю, да, — соврал я.

— Часто сюда ходишь?

— Нет, ни разу не был.

— Погоди… Но это единственный итальянский ресторан в ученическом городке, ты где был, «У Батюшки Марио»? Или в «Пицца-Дрицца»?

— Не-не, я был… какая же это была планета… Кажется, Тюмень, орбитальная около планеты, или, может, Орск, там купол. Ещё очень давно, в детстве, на планете, папа возил в зону национальных автономий, у нас там такой большой континент, сто миллионов человек живёт со всего Сектора. И кафешки разные…

Я знал, что это подействует. В её глазах зажглась искра интереса — такая, видимо, случается у девушки из купольной деревни, внезапно разглядевшем в невзрачном однокуре вероятного принца на белом коне.

— Ты… был так далеко⁈ На границе с Бессарабией? Это ж… почти полгода отсюда ехать!

— Ну, если по прямой, по бездорожью, то можно и за месяца два. Мой папа — пилот… эм, грузовика, и он брал меня в рейсы.

— Я забыла, ты говорил, что откуда-то с юга? Из Союза?

— Челябинск. Республика Свободный Независимый Челябинск.

Она немного насторожилась.

— Ого… Коммунисты! Ты коммунист?

— Ди… диссидент, — снова соврал я. — Моя мама рассталась с отцом и живёт, то есть мы живём теперь на Таймыре.

Моя мама действительно рассталась с отцом, но жила не на соседнем Таймыре, а где-то в приграничном кластере Суздальской Империи, в девяти месяцах лёту. Я постарался перевести тему, чтобы не расколоться на незнании Таймыра, на котором я был всего один раз, и то — проездом.

— … Но папаша периодически возит меня в рейсы, он сейчас получил патент на торговлю с третьими странами, — это было весьма близко к истине.

— Так интересно! Почему ты раньше не рассказывал? Где ты ещё был? Я каталась всего два раза… на курорты. В Иерусалим и на Ладогу, это Суздальская Империя. Так долго добирались, целых две недели! Ты был в Империи?

— Раз пять, папаша очень их не очень любит.

Я начал перечислять планеты, на которых — а, вернее, на орбите которых я был. Признаться, кое-где я привирал. Потому как случаев, когда я спускался на поверхность с орбиталок, к пыльным докам которых был пришвартован наш гипотраулер, было раз в пять меньше, чем случаев, когда я оставался сторожить транспорт и так и не вылезал не то что со станции — из кресла у туннелизатора.

Принесли пиццу, и Дина начала аппетитно вгрызаться в сочные горячие корочки, угумкая и пялясь на меня. Я осмелел. Конечно, не все истории можно было рассказывать, и я, как порядочный комсомолец, выполнял завет товарища Председателя «Не болтать!» Но всё же, упомянув планету Златоуст — полуобитаемую «кочевую» соседку Челябинска, я рискнул рассказать байку о своём двоюродном дедушке.

Святой партбилет, какая же глупость! Нет ничего более скучного, чем на первом свидании пытаться раскрыть свою обширную генеалогию.

* * *

— Моего двоюродного прадедушку назвали Влипп-Четыре-Восклицательный. Тогда ещё Челябинская республика была молодая, не приняла Московский Протокол и являлась, по сути…

— Пиратской, — подсказала Дина. — Террористическим коммунистическим государством. Там же конфедерация распалась, и… Погоди, как… как звали?

— Влипп-Четыре-Восклицательный, — я набрал на ученическом терминале «Влипп4!» и показал. — Такое имя. А мой прапрадед, Арчибальд Варламович, был граф и родился ещё во времена Конфедерации, получается, почти два с лишним века назад. И Влипп-Четыре-Восклицательный был его самым младшим сыном. А мой прадедушка — предпоследним. Арчибальд велел дать ему такое имя буквально на смертном одре. Дескать, иначе не получите наследство. А какое наследство? Тогда уже всё наследство национализировали…

— Арчибальд — какое красивое имя, — вставила Дина. — Я очень люблю красивые редкие имена.

Последняя фраза меня воодушевила. Для наглядности я даже открыл фото своего прапрадедушки — двухметровый, с бородой до пояса, весь в пирсинге, татуировках и со странным классово-осуждаемым гребнем из волос на голове. За головой