Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Чей их? — не поняла я.
— Ивайи и Пиррии. Они сёстры.
В общем, ему удалось меня удивить. Челюсть с грохотом упала на землю, а я не успела даже сделать вид, что всё путём, в порядке вещей.
Мужской пол прибывал. Видимо, надоело им бездельничать, а тут такие дела творятся… А может, мои знакомцы разнесли мою пламенную речь и её уже расхватали на цитаты.
И я решилась.
— Времени остаётся всё меньше. Нужно построить новые дома и укрепить старые. Ткачики одни не справятся. Им тяжело добывать твёрдый мейхон.
— И что ты предлагаешь?
— Предлагаю заняться этой тяжелой работой.
Мда. Меня не поняли. Ржали, как кони. Поголовно. Что им весёлым показалось — не понять.
Я взобралась на недостроенную стену, встала, покрепче расставив ноги.
— Мужики! Представьте, что это — поле битвы. И борьба не на жизнь, а на смерть! Если не вы, то никто! Без вас не будет долины, домов, детей, жизни! И если вы действительно воины, а не фуфло какое-то, то докажите! Сегодня не надо убивать плоть. Сегодня нужно разрушать твердь!
Не помню, что ещё я несла в порыве вдохновения. Только чувствовала: пронимают слова потихоньку. Ей-богу: папа мной бы гордился, ибо вот именно в этот момент, в эти несколько минут по-настоящему поняла, что я — его дочь. Дочь жесткого, не очень уживчивого солдафона, который, однако, умел аргументировать и убеждать даже полутрупов.
Когда я поняла, что они готовы рыхлить мейхон, как бульдозеры, в порыве страсти чуть не поклялась никогда косу не отрезать. Правда, вовремя спохватилась. Папа, один — ноль в твою пользу. Но с косой я погорячилась, да.
Я пошатнулась. Геллан тут же подхватил меня со стены, не дал упасть.
— Что ты с ними сделала, Дара?
— Ничего. Стратегия и тактика. Нажать на самые болевые точки и жать до тех пор, пока не брызнут слёзы или кровь. В этом заключается ораторское искусство.
— Похоже на колдовство.
— Вы тут все помешались на колдовстве. Так помешались, что не можете понять очевидного: вовремя сказанные правильные слова — дороже золота и выше чудес.
Что-то распирало меня, как дрожжевое тесто в тёплом месте. И когда я это поняла, успокоилась. Всем нашлось дело: дети помогали кошам упаковывать мышей в клетки. Меданы смотались в деревню и принесли инструменты. Ткачики радостно метались по местности и находили мейхоновые залежи. Мы обкладывала эти места мелкими камнями, а мужики с азартом начали рыть.
На самом деле, мейхон не такой уж твёрдый оказался. Они крушили его, как обычный песок, без особых усилий, играючи. Откуда-то появились полуголые мохнатки с золотой кожей и возили мейхон поближе к недостроенным домам.
Обедали тут же, на стройке. Еда на свежем воздухе такая вкусная…
К вечеру появились первые «правильные» клетки для мышей, а на стройку пришли ещё два ткачика. Грязная, уставшая, припорошенная, как и все, рыжим мейхоном, я поняла: за стройку можно не переживать. Дальше будет только лучше. Особенно, когда сообразила, что некоторые детишки неплохо чувствуют ткачиков и вполне могут ими управлять, как надо.
За ужином я клевала носом. Кто-то заботливо укутал меня в плащ с капюшоном: под вечер похолодало. Может, я уснула бы тут же, у костра, если бы не тихий разговор, который моментально сдул и сон, и усталость.
Глава 27
Ночной разговор. Дара
Костёр потрескивает и, заигрывая с ветром, пускает ввысь лучистые искры. Они похожи на звёзды, но ближе и понятнее, проще и не обещают ни тайн, ни открытий. Просто вспыхивают и гаснут, позволяя любоваться своей кратковременной красотой.
— Ты где Дару потерял, Геллан? — это Иранна подаёт голос.
— Где-то рядом. Я чувствую её.
— Не слишком доверяй чувствам, сынок. И… неплохо бы не упускать девочку из виду. Здесь слишком всё чужое для неё. И опасное. Если ты понимаешь, о чём я.
Мне кажется, я вижу, как Геллан сжимает челюсти. Я сижу спиной, а они совсем рядом. Поворачиваться не хочется, выдавать себя не хочется. Пытаюсь не шевелиться, превратиться в остывшую головешку, частью угасающего костра.
— Понимаю. Не нагнетай, Иранна. И так… слишком много всего в кучу.
— Равновесие качается, Геллан. Всё указывает на опасность. Сегодня меданы на все голоса рассказывали про черный снег, что упал с небес.
— Пиррия. — коротко припечатывает Геллан не задумываясь. — Она любит всякие эффектные штучки.
Иранна устало вздыхает:
— Ты слеп, сынок. Не видишь очевидного. Вы росли вместе. Ты знаешь силу её дара. И мог бы понять: её возможности не настолько мощные, чтобы сотворить такое. Кто-то или что-то подпитывает её ненависть. Небесный груз, ухайла, стило в столе… Черный снег, Жерель… что дальше? Круг сжимается в этом месте, понимаешь?
— Только не говори, что Дара всему виной. — голос Геллана резок. Кажется, он злится.
— Она небесный груз. И не зря досталась тебе, хотя Пиррия знала раньше о небесных воротах из видения ли, предчувствия ли… Дара не вина и не причина. Она здесь как раз потому, что появились все эти знаки и пошатнулось равновесие…
Иранна говорит тихо, будто сама с собой. Голос то переходит на шёпот, то прерывается до свиста. Она видится мне старой усталой птицей с истрёпанными перьями, красными воспалёнными глазами и пересохшим горлом: каждый звук даётся с трудом, царапается, и нет рядом воды, чтобы смягчить эти хрипло-свистящие звуки…
— Ты говоришь о ней, как о неживом предмете.
Я не думала, что у Геллана может быть такой противный голос. Враждебный и неприязненный. Интересно, каково это: спорить с Иранной?
— Она и есть предмет, малыш. Ты только не понимаешь ещё этого. Она фигура на теле Зеосса. Исполнит свою роль и… боги вернут её назад. А может, она навсегда останется здесь. В этой земле. У небесных грузов — разная судьба. Что-то появляется из ниоткуда и уходит в никуда. Что-то рассыпается в прах. Воруется, переходит из рук в руки, а через время всё равно теряется и исчезает…
— Может, потому, что все небесные грузы — вещи. И никто не думал по-другому. Даже сейчас ты думаешь так же, хотя в этот раз небо подарило живого человека. Держи свои мысли при себе, Иранна. Мне без разницы, зачем она появилась и в чём ее великая миссия. Она… живая. Заставляет улыбаться, восхищаться, удивляться. Видеть всё по-другому. Пусть только кто попробует сделать её жертвой какой-то мифической миссии. И он будет иметь дело со стакером. Не с Гелланом-уродом и даже не с Гелланом-выродком.
— Ты же поклялся забыть стакерство навсегда.
— И за последние двое суток нарушил свою клятву дважды, взяв в руки оружие. Одним клятвопреступлением больше, одним меньше… Вероятно, скоро я полностью сменю одежды властителя на стакерское боевое снаряжение. И закроем эту тему.
— На ней штаны твоей матери, — неожиданно каркает Иранна. Как мне кажется, совсем не в тему, как будто выдаёт на-гора какой-то подспудный пласт, полный демонов и мрака.
Геллан долго молчит. Я представляю, как он сверлит голубыми сапфирами Иранну. Слишком долго, до дыр в сердце.
— Я знаю, Иранна. И если ты хотела сделать больно, то опоздала. Я сам дал ей эти штаны.
Он поднимается стремительно, как будто растаптывая сапогом и этот разговор, и все сомнения.
— Дара! — грохочет он громко. Его оперный голос несётся в воздухе лавиной. — Нам пора домой!
Вот чёрт! И как прикажете вести себя?..
— Дара!
Если я ничего не придумаю, он сейчас разнесёт весь этот уютный оазис.
— Н-н-не к-к-кричи. С-с-спит. — говорит Мила и показывает на меня пальцем. Я вижу, как она смотрит на меня. Ну да. Покрывает. Я тут же расслабляюсь мешком и закрываю глаза.
Чувствую руки Геллана. Он поднимает меня.
— Мы едем домой. — это он командует Милой. — Можешь не делать вид, что спишь. — это он говорит на ухо мне.
— Дожились, — беззлобно ворчит он, — собственная сестра врёт мне, чтобы покрыть того, у кого слишком большие уши.
— Слон. У нас их называют слонами. Такие огромные туши с большими ушами и хоботом вместо носа.
— Большеухи — так зовут их у нас. Подходят по твоему описанию. Правда, здесь они почти вымерли. Живут южнее.
— А у нас они и живут только там, где жарко. Ну, или в зоопарках.
Он кивает. Ставит меня на землю, поправляет сбрую на Савре. Мила уже оседлала Софку и терпеливо ждёт, когда мы тронемся. Пёсоглавы скалят зубы: им не терпится размять лапы после сытного ужина.
Мы едем практически в полной тьме, и я впервые замечаю звёзды на небе. Почти такие же, как на Земле, хотя, если честно, я никогда не смотрела на небо, не любовалась созвездиями и понятия не имела, где прячется Большая Медведица или скачет небесный Козерог.
— Кто такие стакеры? — спрашиваю, не очень надеясь, что он ответит.
— Убийцы. — жестко говорит он. — Лучше бы ты спала, Дара.
Если он думал, что я испугаюсь и заткнусь навсегда, то ошибся: я ему не верю.
- Волонтер: Неблагодарная работа - Александр Владимиров - Альтернативная история
- ЗЕМЛЯ ЗА ОКЕАНОМ - Борис Гринштейн - Альтернативная история
- Бульдог. В начале пути - Константин Калбазов - Альтернативная история
- Случайная глава - Евгений Красницкий - Альтернативная история
- Еще не поздно. Часть I. Поколение победителей. - Павел Дмитриев - Альтернативная история
- Еще не поздно - Павел Дмитриев - Альтернативная история
- Капитан [СИ] - Андрей Алексеевич Панченко - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания
- Китобой - Андрей Панченко - Альтернативная история / Попаданцы / Периодические издания
- На 127-й странице. Часть 2 (СИ) - Крапчитов Павел - Альтернативная история
- Поколение победителей - Павел Дмитриев - Альтернативная история