В сердце Азии. Памир — Тибет — Восточный Туркестан. Путешествие в 1893–1897 годах - Свен Андерс Хедин

Бедняга смотрела такой худой, жалкой, что я хотел прогнать ее, но люди мои вступились за нового товарища, и он был оставлен. У нас собаке жилось хорошо, есть ей давали вволю; все объедки поступали в ее полное, безраздельное владение. Она скоро поправилась и стала очень красивым, славным животным, отличным сторожем и чудеснейшим товарищем; когда мы потом посетили русский Памир, Джолдаш своей резвостью и веселостью привлек общее внимание офицеров. Я скоро не мог обходиться без его общества, и грустно мне было потерять его, почти год спустя, — он околел от жажды в пустыне Гоби.

Мы купили барана, которого теперь зарезали, и скоро был готов солидный обед: Ислам-бай изжарил шашлык, киргизы снабдили нас яковым молоком, рис и чай у нас были — чего еще лучше?

Заход солнца был величественный и бросал своеобразный отблеск на облака и горы на западе, которые и представляли всевозможные оттенки от серого до желтого. Ветер сначала дул северный, а к вечеру сменился восточным; по волнам прыгали зайчики. Волны с мелодическим убаюкивающим плеском ударялись о прибрежные камни. Взошедший месяц озарил прелестную картину, температура была приятная, теплая (17°), и мы от души наслаждались нашей новой стоянкой у озера.

По наступлении сумерек у меня каждый вечер бывал большой прием. Из ближних и дальних аулов являлись гости-киргизы, всегда с желанными дарами в виде овец, куропаток, свежеиспеченного хлеба, яковых сливок, молока. Я отдаривал деньгами или материями, шапками, ножами и проч., которые привез с собой для этой цели из Ташкента. Скоро у нас образовался целый кружок друзей, и мы чувствовали себя здесь совсем как дома.

Во время наших экскурсий мы всегда заходили в лежащие на пути аулы и обыкновенно встречали там одного, или нескольких из своих киргизских знакомцев. Самым близким нашим другом и покровителем оставался, однако, бек Тогдасын, который часто навещал нас и распоряжался доставкой нам всего нужного: яков, лошадей, палаток и проч.

Весь день 16 июля стоял густой туман; утром озеро представляло оригинальную картину: противоположного берега совсем не было видно, и казалось, что стоишь на берегу безграничного океана. Двое из моих киргизов разделись и вошли в мелкую воду собирать водоросли, полосой росшие у берега. Кстати, захватили с собой Джолдаша, которого основательно и выкупали, в чем он очень нуждался. Вода была как раз приятной для купанья температуры. В час дня температура равнялась 17,6°, но за ночь значительно понижалась. Около северного края озера мы нашли большую серпообразную мелководную бухту, с луговыми берегами. Над ними тучами носились комары и никоим образом не услаждали нашего пребывания здесь.

Когда мы вернулись в лагерь, нас посетил бек Ошур, сын бека Хоата; он принес мне пару живых диких гусей, пойманных около Басык-куля, хлеба, молока и масла.

17 июля утром дул южный ветер, поэтому вода около нашего берега не совсем чиста — волны нанесли ил из устья реки. Берега бухты носят явные следы влияния южного ветра. Бухта имеет совершенно правильную, округленную береговую линию, окаймленную невысоким песчаным увалом; берега усеяны выброшенными волнами водорослями. Мы предприняли экскурсию, но были застигнуты бурей, так что пришлось вернуться. Местность эта известна своими постоянными ветрами; сильнее всего бывают северные и южные, так как не встречают никаких препятствий вдоль меридиональной долины. С запада, из Памира, ветер дует редко.

Неподалеку от нашего лагеря находились две небольшие лагуны, одна внутри другой. Наружная соединялась с озером узким, глубоким протоком, в который каждым порывом ветра вгоняло воду. Внутренняя лагуна отделялась от наружной полосой суши в шесть метров ширины, прорезанной глубоким узким проливом, так что уровень воды и в этой лагуне зависел от ветра. Отделялась наружная лагуна от озера покрытым дерном увалом в метр вышины, истрескавшимся, подмытым водой и угрожающим рухнуть; ясно видно, что в былые времена озеро занимало и лужайку, на которой разбит наш лагерь. Дно лагуны было покрыто мелким песком и водорослями; в спокойной, защищенной от волнений воде лагун водились головастики и водяные пауки.

После обеда шел сильный дождь, но около шести часов погода сразу стихла. Потом вдруг послышался вой, словно от приближающегося урагана. На противоположном краю пока еще спокойного, светлого озера показалась темная полоса, которая приближалась к нашему берегу. Над водой слышался свист и шум, и в следующую минуту над окрестностью разразился град, длившийся всего несколько минут; градины в 4–5 мм в диаметре, усыпавшие землю белой крупой, скоро растаяли под сильным ливнем.

18 июля мы закончили работы на восточном берегу Каракуля и решили сегодня перенести стоянку на другое место. Людям приказано было перенести под присмотром Ислам-бая юрту и все вещи на удобное местечко на берегу Басык-куля. Я же, в сопровождении одного киргиза, должен был отправиться на съемку, а вечером вернуться в новый лагерь.

Мы пересекли гряду морен повыше, чем в последний раз, и затем спустились в аул Кен-шебер, состоявший из четырех юрт, разбитых на левом берегу Ики-бель-су; кругом расстилались прекрасные пастбища. В ауле проживало несколько наших друзей, которые и приняли нас очень радушно. По обычаю, нас встретил старейший из жителей, приветствовал нас, прижимая обе руки ко лбу, и проводил в свою юрту, которая быстро была прибрана как следует. На почетное место постелили небольшой ковер, положили несколько подушек и предложили мне сесть у огня.

Один за другим прибывали остальные обитатели аула и располагались вокруг огня, над которым кипел в железном котелке чай. Гостей угощают из деревянных или китайских фарфоровых чашек чаем и молоком с хлебом, и скоро завязывается оживленная беседа. Жены в своих высоких белых головных уборах и молодые девушки также присутствуют в юрте, но не вмешиваются в разговор. Они только важно восседают около огня, поддерживаемого высушенным яковым навозом, или хлопочут по хозяйству. Такие посещения всегда доставляли мне удовольствие и помогали добывать интересные сведения о дорогах и тропинках, о местном климате, о кочевках киргизов, их образе жизни и т.п.

Неподалеку от аула, пониже, гряда морен заставляет реку сделать крутой поворот направо. На самом загибе река образует озеровидное расширение, на котором наблюдается водоворот, но затем река вновь быстро течет по своему глубокому руслу и с грохотом, слышным издалека, прорывает старые морены. Как раз напротив Кен-шебера, на правом берегу, находится другой аул из семи юрт. Обитатели его пасли днем свои стада на левом берегу и теперь, по наступлении вечера, должны были отправиться со стадами обратно. Вот возня-то пошла! Смотреть было забавно. Всадники брали к себе на седло по две овцы и длинной вереницей переезжали через реку. Овец было много, и такая переправа длилась, верно, долго, пока все стадо не очутилось на своем берегу.