Шафрановые врата - Линда Холман

— Мы ехать Марракеш, — бросил он обиженно.

— Иншаллах, — сказала я.

До наступления темноты Мустафа остановил машину под навесом из пальметто прямо на обочине писты.

Мужчины открыли багажник машины, а я вышла и попыталась размять онемевшие ноги и спину. Мои спутники вытащили несколько старых пледов, отнесли их к небольшим пальмам и соорудили некое подобие шатра — один плед расстелили на земле, а из двух других сделали крышу.

— Вы спать, — сказал Азиз, и я улыбнулась ему, благодарная за то, что мне не придется спать в машине.

Я села на плед и стала наблюдать за тем, как они вытаскивали из багажника фонарь и какой-то медный ящик. Азиз бросил ящик на песок; оказалось, что там был каменный уголь. Затем Мустафа вытащил жестяную банку с закупоренным горлышком и вылил часть ее содержимого в потертый чайник.

Теперь я поняла, почему они не положили мои чемоданы в багажник машины — он был заполнен разными вещами, необходимыми для путешествия. Солнце спряталось за горами, внезапно стало темно. Мужчины зажгли керосиновую лампу и приготовили мятный чай. Мы сидели на освещенном участке и жевали кусочки сушеного соленого мяса с лепешками, инжиром и оливками и пили чай.

Мужчины остались возле раскаленных углей, а я пошла к моему шатру. Я сидела под открытым небом и слушала шепот мужчин. Никогда еще я не видела такого неба, ни дома, ни на море, ни в Марселе или Танжере. Я легла на спину, глядя на звездный небосвод надо мной.

Мне вспомнилось то время, когда я всматривалась в ночное небо, сидя на ступеньках крыльца своего дома, и размышляла о своей жизни, сравнивая ее с пылинкой Млечного Пути. Но здесь величественное небо заставляло меня думать по-другому. Звезды казались такими близкими в абсолютной тишине ночи, и чудилось, что я могу слышать их далекий приглушенный гул, подобный звуку, издаваемому поднесенной к уху ракушкой.

Мы думаем, что слышим океан в ракушке, а в этой пустыне мне казалось, что я слышу небо. Мне удалось заметить три упавшие звезды. Я испытывала странную тяжесть, словно звездное небо вдавливало меня внутрь земли.

А потом послышался мягкий равномерный, похожий на всплеск или бульканье шум. Я прислушалась, пытаясь понять, что это было.

— Что это за звук? — наконец выкрикнула я в темноту.

— Просто дикий верблюд, мадам, — послышался голос Азиза. — Он ходит, ходит, ищет нас, чувствует наш запах.

Я улыбнулась, подумав об этом одиноком создании, с интересом и, возможно, с удивлением петляющем вокруг нашей машины и моего шатра на своих неуклюжих ногах, так уверенно ступающих по песчаной почве. Затем я укрылась краем пледа и стала смотреть на звезды, пока мои глаза не закрылись.

На следующий день после утреннего чая с лепешками мы двинулись в путь.

— Этот день мы закончить Марракеш, мадам, — сказал Азиз.

Я сглотнула. «Этот день мы закончить Марракеш». К вечеру мы будем в Марракеше! Я проделала весь этот путь, чтобы найти Этьена. Не должна ли я воодушевиться и вздохнуть с облегчением? Но вместо этого мной овладело странное беспокойство. Я не могла этого понять.

Он был длинным, этот последний день, с одной короткой остановкой в поселении, чтобы поесть хариры — густого супа из чечевицы, — и затем снова потянулась кажущаяся бесконечной писта.

Когда солнце стало уже не таким жарким, во второй половине дня, я увидела, что вдали, на колее, что-то поблескивает в потоках горячего воздуха — возможно, это был мираж. Вначале я смогла различить только одинокую человеческую фигуру, но когда мы подъехали ближе, я увидела голубое одеяние. Оно болталось на теле, напоминая семафор, сигналящий о чем-то важном, хоть и непонятном. В скором времени я могла уже наверняка сказать, что это был мужчина. Но когда мы оказались возле него, он не сошел на край писты, чтобы пропустить нас. Он продолжал идти на нас, вынудив Мустафу остановить машину. Азиз пробурчал что-то Мустафе.

Перед нами стоял высокий мужчина, он не двигался с места. Он был от шеи до щиколоток укутан в длинное бледно-голубое одеяние, а вокруг его головы была намотана темно-синяя чалма, один край которой прикрывал его нос и рот. На ногах у него были кожаные сандалии без задников.

Мустафа выбрался из машины и подошел к нему; они поговорили, затем Мустафа вернулся к машине и что-то сказал Азизу. Азиз порылся в сумках, стоявших у него в ногах, и протянул Мустафе кусок лепешки. Мустафа отдал его мужчине, а тот в свою очередь положил что-то в руку Мустафе.

Когда Мустафа возвратился, мужчина в голубом обошел машину с моей стороны и уставился на меня. Мне были видны только его глаза и орлиный нос, и тем не менее у меня дрожь прошла по телу. У него были выразительные темные глаза и какой-то вызывающий взгляд, смесь добродетели и угрозы. Он остановился на пару секунд и сказал что-то, не сводя с меня глаз. Я предположила, что он хотел что-то рассказать мне; неужели он думал, что я понимаю его? Его голос был тихим, да к тому же еще и приглушен краем чалмы, скрывающим его мрачное лицо. В конце концов я вынуждена была опустить глаза, не в состоянии больше смотреть на него. Мужчина заговорил опять, на этот раз Азиз что-то ответил ему, и я снова подняла взгляд на мужчину. Он еще раз долго и пристально посмотрел на меня, а потом продолжил свой путь, прямой, гордый и уверенный в себе.

Мустафа бросил что-то на пол возле моих ног. Это была прекрасная, богато украшенная плитка, разрисованная сине-зелеными абстрактными геометрическими фигурами.

Мне хотелось узнать, что сказал обо мне Азизу этот мужчина.

— Она замечательная, — сказала я, поднимая плитку.

— Вы брать зеллиж, — сказал Азиз, наклоняясь вперед. — Это всего лишь плата за лепешку. Всегда l'Homme Bleu[36] иметь что-то для торговли.

— Синий Человек? Вы называете его так из-за его одеяния? — спросила я, изучая плитку.

Зеллиж, как назвал ее Азиз. Она была теплой, должно быть, мужчина нес ее на своем теле. Я провела пальцами по ее гладкой поверхности, по острым краям.

— Племя Синий Человек. Его… — Азиз провел рукой по предплечью. — Это…

— Кожа, — подсказала я.

Азиз кивнул.

— Всю жизнь они носят одежду и чалму такие синие, делать из растения индигоферы. За много лет индиго уже в их коже. Они синие.

Я высунула голову в окно, оглядываясь на прямую спину Синего Человека, идущего по дороге.

— Они арабы?

— Non. Берберы. Но другие берберы — туареги. Кочевники из Сахары. Говорить как мы, но также отдельный язык. У них есть караваны верблюдов, перевозить товары туда и назад. Соль, золото, рабы. Всегда ходить по пустыне. Они проходят все Марокко, дальше Африка. Далеко. В Тимбукту.