Врачебные связи - Ирина Градова

– А вы – Максим… простите, не знаю вашего отчества.

– Просто Максим. Извините, что не сразу подошел – проверял, нет ли «хвоста».

«Хвоста»? Что за шпионские игры!

– Вы чего-то боитесь? – спросила я.

– Холодно, – не отвечая на вопрос, пробормотал Максим, оглядываясь вокруг. – Может, присядем где-нибудь?

Я согласилась. Мы быстро отыскали подходящее заведение – небольшое, недорогое и не слишком многолюдное. Взяв по чашке кофе, мы уселись за столик в глубине зала – это была идея Максима, потому что я люблю располагаться у окна и смотреть на улицу, наблюдая за прохожими. Похоже, у парня паранойя.

– Что у вас общего с этими людьми? – спросил он, отогревая руки о горячие бока чашки.

– Простите, вы сейчас кого имеете в виду?

– Вы в телефонном разговоре намекнули, что дело о «Голудроле» коснулось и вас. Что вы хотели этим сказать?

Я объяснила, стараясь быть краткой. Когда я закончила, Максим покачал головой.

– Да уж, они всегда найдут, на кого все повесить!

– Вы о ком?

– О руководстве «Фармаконии», разумеется.

– А Илья Митрохин…

– Илья был одним из немногих, с кем можно разговаривать, – перебил Максим. – Когда я услышал о том, что его убили, едва поверил: хороший был парень, с мозгами, с деловой хваткой, но все же не такая конченая акула империализма, как…

Он вдруг замолчал, уткнувшись в свою чашку. Странно было слышать выражение «акула империализма» от такого молодого человека. Интересно, дело в его убеждениях или он просто так выразился – фигурально?

– Кого вы называете «акулой»?

– Да всех там, за редким исключением!

– Как Егор вышел на вас? – решила я пока замять тему.

– По телефону он в подробности не вдавался. А я и сам был рад, что он меня нашел, потому что давно хотел кому-нибудь обо всем рассказать, да вот только слушателей не находилось, в «Фармаконии»-то меня слушать отказались!

– Какую должность вы там занимали?

– Я уволился, будучи старшим фармацевтом. Зарплата достойная, работа по профессии – сейчас это, знаете ли, не каждому удается. Раньше я в государственной системе трудился, копейки получал, а ведь фармацевтический бизнес – один из самых прибыльных! Когда подвернулось место в «Фармаконии», я себя не помнил от счастья. Вот, думал, наконец-то осуществлю все свои планы, жена пилить перестанет из-за того, что денег вечно не хватает…

– И как вам там работалось?

– Разные времена случались, – пожал плечами Максим. – Сначала все хорошо шло. Я тогда еще рядовым фармацевтом числился, но зарплату хорошую имел. Потом у фирмы начались трудности, и народ начал потихоньку утекать. Некоторые сами уходили, некоторых сокращали. Это все еще при старшем Митрохине происходило. Отец Ильи, Антон Романович, неплохой был мужик, но авантюрист.

– То есть?

– Было у него собственное дело, так он вместо того, чтобы успокоиться на время и потихоньку раскручиваться, захотел всего и сразу. Денег назанимал, с какими-то темными людьми связался…

– С какими людьми?

– Слухи разные ходили. Поговаривали, что в числе кредиторов даже криминальные авторитеты были и что у Митрохина проблемы, так как он долги не может вернуть. Думаю, потому Антон Романович и сиганул в окошко-то – испугался, что с ним разберутся, не обращаясь в суды. В тот момент мы все, честно говоря, думали, что фирма рухнет к чертовой матери!

– Но не рухнула?

– Как видите. Сначала фирму возглавила вдова Митрохина, но она ни черта не смыслила в делах, поэтому все решения принимал Рожков.

– Рожков?

– Леонид Рожков, зам Митрохина. Он, конечно, мужик головастый, но дела были настолько плохи, что и ему вытащить «Фармаконию» из долгов оказалось не по плечу. Помню, к нам даже конфискаторы приезжали. Еще суды не закончились, а они уже присматривались, чего бы такого утащить, чтобы хоть часть долгов покрыть. К счастью, вернулся Илья.

– Вернулся? – переспросила я удивленно. – А что, разве он отсутствовал?

– Илья учился в Швейцарии. У него два диплома – по химии и по менеджменту. И он не зря их получил, можете мне поверить! Никто не ожидал, что, едва заняв место отца, он так быстро начнет набирать обороты.

– Значит, ситуация была не столь безнадежной, как представлялось?

– Видимо, нет. Он где-то достал деньги под залог фирмы и недвижимости, которая еще оставалась, но это было только начало. Требовались конкурентоспособные медикаменты, и не просто конкурентоспособные, но и эксклюзивные, которые не производит больше никто.

– Такие в наши дни получить трудно, не так ли?

– Сейчас повсюду производятся аналоги одних и тех же лекарств, и цены падают с появлением весьма приличных дженериков[2].

– Значит, ставка была на дженерики?

– В числе всего прочего. До гибели Митрохина-старшего «Фармакония» производила около шестидесяти наименований продукции, а с приходом Ильи ее количество перевалило за сотню.

– Неплохо!

– Точно. Он набрал новых сотрудников, и я, как самый старший и опытный, возглавил лабораторию. Качество дженериков напрямую зависит от качества сырья. Ранее руководство «Фармаконии» шло по пути удешевления медикаментов, и сырье закупалось в Китае и Латинской Америке. Естественно, фармакологическое действие препаратов при этом было слабее, хотя наша продукция полностью соответствовала стандартам. Илья изменил тактику и заключил договор на поставки сырья из Израиля, Германии и Франции.

– Откуда же он взял деньги? – удивилась я. – Ведь после смерти старшего Митрохина фирма находилась на грани банкротства!

– Понятия не имею! Я, видите ли, фармацевт, и финансовая сторона дела меня не касалась: была бы зарплата и возможность для работы, а все это Митрохин-младший мне предоставлял.

– А когда «Фармакония» приступила к выпуску «Голудрола»? – спросила я, чувствуя, что пора переходить к главному. – Как возникла эта идея, кто стоял у истоков?

– Хотел бы я знать! – хмыкнул Максим, потирая чисто выбритый подбородок.

– То есть как это – хотели бы? – переспросила я. – Разве не вы разрабатывали препарат?

– Не совсем. Понимаете, иногда случается, что фирма или компания отказывается от работы над каким-то препаратом – по финансовым или иным причинам, и тогда другая фирма может приобрести «сырую» формулу и доработать ее. Но «Голудрол» был уже практически готовым лекарством!

– И это показалось вам удивительным?

– Точно. Результаты исследований показывали, что на данный момент не существует ни одного аналогичного препарата, хоть в малой степени сравнимого с «Голудролом». Речь шла не о каком-то дженерике, а, в случае успеха, об оригинальном препарате, аналогов которому не существует в мире. Это был просто подарок судьбы. Вернее, я так считал, пока не стали появляться первые «ласточки». Выяснилось, что у «Голудрола» существуют серьезные побочные эффекты, наличие которых исключало его немедленное внедрение.

– Вы говорите о почечной недостаточности? – уточнила я.

– Это был самый серьезный минус, хотя имелись и другие. Нашей задачей было убрать побочные эффекты и доработать препарат, довести его до ума.

Вот это да! Значит, в «Фармаконии» знали о существовании риска развития заболевания, не имеющего отношения к онкологии, но даже не намекнули на это, выбросив «Голудрол» на рынок, да еще и навязав его государственным клиникам!

– Получилось? – спросила я.

– Что касается мелких побочных эффектов – да. Пришлось, конечно, потрудиться, но у нас была хорошая команда профессионалов, состоящая не только из фармацевтов и биохимиков, но и онкологов и физиологов. Однако самый главный побочный эффект – чрезвычайно скорое развитие хронической почечной недостаточности – побороть так и не удалось. А без этого, как все мы понимали, «Голудрол» можно спокойно выкинуть в мусорное ведро. Видимо, те, кто продал его «Фармаконии», это понимали, но руководство почему-то решило, что у нас получится то, что не получилось у других! Самое обидное то, что «Голудрол» действительно работает против лейкоза, причем работает так уверенно и целенаправленно, что народ по-настоящему вылечивается – от онкологии. Зато потом у пациентов возникает куча проблем с почками, и они плавно перекочевывают из стана онкологов в стан трансплантологов. Сами понимаете, это ничуть не лучше!

– Да уж, – согласилась я. – Когда вы поняли, что «Голудрол» не исправить, вы что-нибудь сделали?

– Разумеется! Я пошел прямиком к Митрохину. Только Ильи в то время не оказалось на месте, и я поговорил с его замом, Рожковым.

– И какова была его реакция на ваше сообщение?

– Он настаивал на том, чтобы продолжить работу над препаратом, но я все пытался ему объяснить, что из дерьма конфетку не сляпаешь. Он не хотел верить и посоветовал мне засунуть свое авторитетное мнение… Простите, не стану озвучивать, куда именно.

– А вы?

– Я надеялся поговорить с Ильей, думая, что он-то уж меня выслушает как специалист специалиста. Понимаете, Илья ведь был химиком, и ему эти проблемы были гораздо ближе и понятнее, чем Рожкову, которого интересует только экономическая сторона вопроса.