Если он поддастся - Ханна Хауэлл

Только когда все ее тело напряглось, а легкая боль внизу живота превратилась в почти невыносимую, – вот тогда Олимпия вновь смогла мыслить трезво. Хотя ей вовсе этого не хотелось – ей хотелось затеряться, утонуть в жаркой, умопомрачительной страсти, соединявшей их.

– Тихо, тихо… – прошептал Брент, прижимаясь губами к ее щеке. – Почувствуй себя свободной. Отпусти себя на волю. Воспари со мной, любимая.

– Воспарить? – прошептала Олимпия. – О, я хочу взлететь!..

Мгновение спустя она это сделала. Тугой узел, свернувшийся у нее внутри, распустился, и наслаждение растеклось по жилам. И всю кожу покалывало – как будто ее осыпали огненные искры. Тихо вскрикнув, Олимпия еще крепче прижалась к Бренту. А он двигался все быстрее, а потом вдруг замер, и хриплый стон вырвался у него из груди. В следующее мгновение Олимпия почувствовала, как его теплое семя оросило ее лоно. Брент же дернулся несколько раз, а потом рухнул на нее.

Прошло несколько минут, прежде чем Олимпия сообразила, что ее любовник довольно тяжелый. Однако ей все равно не хотелось отпускать его: ей нравилось, как они лежали – лежали, соединенные самым интимным образом, – и она с сожалением вздохнула, когда Брент осторожно вышел из нее и перекатился на бок. Немного смущенная Олимпия повернулась к нему и встретилась с ним глазами. Теплота в его взгляде успокоила ее. Она поняла, что ему с ней понравилось.

– Я не хотел торопиться. – Кончиком пальца он провел по ее груди.

– Это можно делать гораздо быстрее? – Олимпия приподнялась, чтобы чувствовать его теплое дыхание.

– Да, конечно. – Он чмокнул ее в кончик носа. – Но я подумал, что так будет лучше всего. Чтобы ты не испугалась…

– Ах, у тебя, оказывается, появились свои соображения насчет того, почему я вышла замуж в таком нежном возрасте.

– Но они ведь верные – мои соображения?

– Не знаю. Но мне в любом случае не хочется тащить призрак Мейнарда в нашу с тобой постель.

– Мне тоже.

– Я могу только сказать, что ты в значительной степени прав. Воспоминания – это не то, чего мне хотелось. – Она поцеловала его в грудь. – А вот этого мне хочется.

Брент улегся на спину и уложил ее на себя.

– А мне хочется вот этого. И как можно больше. Мне кажется, желание еще не остыло.

Она прижалась лбом к его лбу.

– Меня это немного смущает, Брент. Я не люблю терять контроль над собой. – Заметив, что он ухмыляется, Олимпия воскликнула: – Какой вы заносчивый, милорд!

– Конечно… Мужчине нравится, когда женщина теряет над собой контроль в его объятиях.

– Разве с мужчиной не происходит то же самое?

– Происходит. – Брент провел ладонью по ее спине и добавил: – Поэтому совсем медленно не получается.

– Но ведь совсем медленно – это, должно быть, замечательно…

– Хочешь проверить, сможем ли мы контролировать себя?

– А вот в таком положении можно попробовать?

– Полагаю, что да. А потом можно и в другом.

* * *

Олимпия едва успела перевести дыхание, когда Брент легонько толкнул ее в бок и, поцеловав, сказал:

– Оседлай меня.

И она тотчас его оседлала, почувствовав некоторое смущение от того, что с таким энтузиазмом откликнулась на предложение. Но Олимпия решила отбросить сдержанность и не жеманничать, потому что ужасно хотелось быть любовницей Брента, хотелось наслаждаться в его объятиях.

– А теперь мне надо идти, – сказал он через некоторое время и снова поцеловал ее.

– Да. Думаю, так будет лучше.

– Очень не хочется. Я предпочел бы остаться, чтобы спать с тобой в обнимку. – Он подмигнул ей. – И чтобы ты была под боком.

– Негодяй!

Засмеявшись, Брент вылез из постели и принялся одеваться. В первый раз за несколько лет он испытал настоящее удовлетворение. Когда он был с Олимпией, ему даже думать не хотелось о других женщинах. И до него вдруг дошло, что еще никогда ему не приходилось с такой неохотой оставлять женщину, с которой он только что занимался любовью. Над этим стоило серьезно подумать… «Но не сейчас», – решил Брент, натягивая сапоги. Немного помедлив, он еще раз поцеловал Олимпию.

– Моего сына зовут Илай, и ему двенадцать лет, – сказала она неожиданно.

– Все в порядке, Олимпия. Просто я удивился, что было глупо. Ведь я же знал, что ты вдова. Поговорим об этом потом. Сейчас не время.

С ее стороны это была трусость, но она кивнула в ответ на объявленную им отсрочку.

– Завтра ночью? – спросил он.

– Если будет возможность.

Вспомнив о том, сколько народу находилось сейчас в доме Олимпии, Брент понял, что это единственное, что она могла пообещать. Меньше всего ему хотелось, чтобы дети плохо думали о своих спасителях. После всего, что им пришлось пережить, они должны были видеть перед собой людей правильных, благородных и добрых. Кроме того, ему очень не хотелось иметь дело с племянниками Олимпии…

Еще несколько раз поцеловав Олимпию, Брент направился к двери. Когда же дверь за ним закрылась, она откинулась на подушку и вздохнула. Олимпия твердо решила, что не позволит кому-либо вмешаться в их отношения.

– Да-да, не позволю, – сказала Олимпия и, быстро поднявшись, умылась и надела ночную сорочку.

Но до постели она так и не дошла, потому что вспомнила про маленького Генри. Нужно было связаться с его отцом. Решив не откладывать дело в долгий ящик, Олимпия села за письменный стол. Ей потребовалось какое-то время, чтобы составить письмо маркизу, так как пришлось быть очень осторожной в выражениях, чтобы отец мальчика не знал наверняка, что его сын находится у нее, на случай если маркиз окажется не тем человеком, которому ей захочется передать ребенка. Потом, сверившись с «Книгой пэров», она адресовала письмо в его лондонский особняк.

Накинув пеньюар, баронесса отнесла письмо в холл и оставила на маленьком столике, зная, что Пол увидит его утром и отправит по адресу еще до того, как все в доме проснутся.

Теперь, когда все дела были сделаны, Олимпия поняла, почему сразу не легла в постель. Простое действие – отнести письмо вниз – отвлекло ее от угрызений совести, которые помешали бы заснуть. Но теперь само тело потребовало, чтобы она немедленно вернулась в постель, – оно тупой болью напоминало о том, что ей пришлось пережить этой ночью. «Кто же знал, что для занятий любовью нужно столько сил?» – подумала баронесса с улыбкой и отправилась в постель.

Но и после того, как она уютно устроилась под одеялом, глаза отказывались закрываться: она вдруг сообразила, что еще одна мысль не дает ей покоя. В ее доме полно детей, их оказалось так много, что пришлось потрудиться, чтобы разместить всех. Тут Олимпия вспомнила про свою огромную семью и улыбнулась. «В конце концов, эта проблема тоже решаема», – подумала она и закрыла глаза.