Очаровательная блудница - Сергей Алексеев

Вопрос с увольнением разрешился так внезапно и скоро, что в первые минуты Стас ощутил не удовлетворение, а панику и поймал себя на мысли, что готов бежать за Гузем и просить отменить решение, даже покаяться, правда, неизвестно за какие грехи. Он вдруг осознал, что все кончилось, надо собирать вещички и возвращаться на Гнилую Прорву за расчетом. Причем неизвестно, на чем добираться: моторную лодку он должен был оставить на участке, ибо через два дня сюда приедет весь отряд, а попроситься на вертолет можно только у начальника партии. Тот же, злой и обиженный, скорее всего, не откажет, но поизмывается всласть, припомнит все, что было и чего не было.

Вообще-то Гузь страдал комплексом неполноценности: по образованию он был горным инженером-разведчиком, проще говоря, буровиком, но руководил геолого-поисковой партией, исполнял обязанности старшего геолога и, надо сказать, кое-чему научился, нахватался — по крайней мере, глину от песка отличал и даже знал, что такое синклиналь,[22] ибо так ласково называл жену. Но всякий пришедший молодой специалист мог заткнуть его за пояс, когда дело касалась теоретических знаний, мог сказать, что он не профессионал и занимается не своим делом. Гузь сильно от этого переживал и, будучи человеком сильным, властным, имея полную поддержку в руководстве экспедиции, всех поисковиков, в том числе и Репнина, постоянно прижимал, поддавливал, заставляя по несколько раз переписывать отчеты. А удачливых тихо ненавидел, однако при этом в глаза и за глаза мог нахваливать, хлопать по плечу и даже прославлять в своих речах на собраниях коллектива.

Рассохин догадывался, что теперь хочет от него начальник партии: присвоив себе его научную работу, написанную по материалам Рассошинской россыпи, он уже снискал себе славу первооткрывателя и теперь страстно хотел, чтобы это повторила и «народная» молва. Остаться в партии, возглавить поисковый отряд и получить все прочие блага можно было очень просто — сказать во всеуслышание, например, перед телекамерой, что идейным вдохновителем, прорицателем и предсказателем этого месторождения был начальник партии Гузь. А я, мол, только выполнил его указания, протолкался в безымянную речку и копнул галечник, вскрытый речным руслом, в той точке, которую поставил на карте начальник славной Карагачской партии…

Для полного счастья ему не хватало признания низов, которые отлично знали, кто автор открытия, поэтому речку и драгу по собственной инициативе окрестили его прозвищем — Рассоха. Можно было всяко относиться к Репнину, но именно он первым назвал так и речку, и месторождение в своем отчете, а потом и в докладе, и поздравлял его искренне.

Когда они с отроковицей пришли к своей палатке, Рассохин ощутил уже острое желание сейчас же вернуться назад и сдаться Гузю. Заявление еще не подписано, в кадры не сдано и все можно вернуть вспять… И пожалуй, дозрел бы, пока они еще часа полтора подсушивали книги, и вернулся, но Женя словно мысли его прочитала.

— Знаешь, — проговорила она, глядя как-то возбужденно, — я думала, ты еще совсем мальчик. Восхищенный, влюбчивый мальчик. А ты мужчина, Стас. Мне было так приятно. Я тобой горжусь! Хотя будет так жаль расставаться…

Сказала так и тем самым отрезала все пути к отступлению. Он даже с ужасом подумал, что бы случилось, какие беспощадные слова бы произнесла отроковица, прояви он слабость.

— Я не хочу расставаться с тобой, — проговорил он, сдерживая желание обнять ее, сжать, как утром, до хруста косточек.

Женя не захотела ничего отвечать, видимо, еще не знала, как воспринимать его слова. Они сидели перед горой книг, сложенных на столе, каждый на своей стороне, но и найденный клад не радовал. Вдруг она засмеялась.

— Этот Гузь тебе завидовал! Как он завидовал!.. Кстати, а что теперь с книгами делать? Возьмешь с собой?

— Не знаю, — обронил Рассохин. — Не успел подумать…

— Ты их возьми, — посоветовала отроковица грустно. — Так будет справедливо. Ты открыл эту россыпь, и клад твой. Я только одну книгу возьму, вот эту, красивую…

— И что стану делать с этим добром? — не сразу и туповато спросил он.

— Поставишь на полку. А потом, когда будет время…

— Наверное, я уеду в Якутию, на Вилюй. Там полок нет.

— Отправь домой. Где у тебя дом?

— В деревне Рассохино. Стоит заколоченный…

— У тебя нет родных?

— Брат забрал матушку к себе, в Москву…

— Матушку… Как ты хорошо ее называешь, ласково. Ты удивительно ласковый мужчина.

Женя сказала это так грустно, с каким-то холодным сожалением, что не вызвала ожидаемых, естественных чувств; напротив, словно отдалилась. Мало того, подчеркивая разницу в возрасте и свою многоопытность в отношениях с мужчинами, рассказала о своем неудачном замужестве — попыталась оттолкнуть его, лишить надежды, но вызвала только скрытую ревность.

И вдруг сказала слова, смысл которых Стас понял тогда однозначно.

— Что, если эти книги — моя судьба? Клады открываются не случайно. Это знак…

— Вот и возьми себе, — отвернувшись, сказал он.

— Как же я с ними все лето? Здесь полный абалаковский рюкзак… Нет, мне хватит одной. Лучше ты забирай. Не хочу отнимать твою судьбу.

Все, что возникло, родилось между ними в это короткое время, сейчас рушилось. И Женя, должно быть, почувствовала, что с ним происходит.

— Люди находят клады и начинают их делить, драться, — вдруг проговорила она с печальной улыбкой. — А мы с тобой не знаем, как от него избавиться. Чемодан без ручки… Хочешь, скажу, что ты загадал?

— Не хочу, — наливаясь угрюмостью, буркнул он.

— Ты уедешь сегодня? — Она дотянулась рукой и запустила пальцы в бороду, как вчера ночью.

И взмученные чувства как-то враз посветлели.

— Не знаю…

— Сегодня не уезжай. — Голос отроковицы стал трепещущим, словно птичка, зажатая в кулак. — Пусть у нас будет еще одна ночь. Я тебе расскажу историю о зимующей ласточке.

— Здесь будет много народа, — выговорил он немеющими от предчувствий губами.

— А чтобы никто не мешал, мы спрячемся. Возьмем палатку и уйдем в лес. Там найдем местечко… заветное, тайное. И наперекор всем приметам, наперекор судьбе!..

— Книжки читаете? — насмешливо и громко сказал Гузь, внезапно появляясь на стане. — Вот молодость!

Явно подкрался, гусь лапчатый, была бы возможность — подполз еще ближе, чтобы послушать, о чем они читают!

Женя даже не дрогнула, медленно отняла руку и внезапно глянула с той неприкрытой завлекающей полуулыбкой, которая уже бесила Рассохина.

— Подглядывать и подслушивать нехорошо! — и кокетливо погрозила пальчиком. — Даже если вы — начальник.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});