Опанасовы бриллианты - Марк Ланской

Северцев благодарно улыбнулся и попросил бутерброд с икрой. По натуре он быстро сходился с людьми, а сосед у стойки ему казался добродушным и общительным человеком.

После выпитого пива глаза Северцева заблестели, и ему захотелось поговорить, высказать свое первое впечатление о Москве. Он заказал еще две кружки.

— Прошу вас выпить со мной.

— Не смею отказаться. С удовольствием. Только прежде нам нужно познакомиться. А то неприлично — пьем, вроде приятели, а друг друга не знаем. — Князь протянул руку и представился: — Константин Сергеевич, инженер московского инструментального завода, ну, а для вас — просто Костя.

— Алексей Северцев. Приехал поступать в университет.

— О, по такому торжественному поводу, — Князь повернулся к буфетчице, — налей-ка нам, красавица, по сто граммов «московской». Вы не возражаете, Алешенька, если мы выпьем за ваше поступление? Хорошая, говорят, примета…

Алексей замялся.

— Нет, нет, что вы. Я только с поезда, мне нужно ехать в университет.

— Чепуха! Сто граммов для такой фигуры — как слону дробина. Пока доедете, все выветрится. Ну, за наше знакомство и за ваше поступление. — Князь чокнулся и, почувствовав на своем плече чью-то руку, повернулся. Сзади стояли Толик и Серый. — О! — радостно воскликнул Князь. — Ваше студенческое крещение мы можем провести в настоящем студенческом кругу. Знакомьтесь. Мой старый приятель Толик Люхин, студент Московского юридического института, большой знаток уголовного права и криминалистики. А это — Геннадий Серов, или просто Серый. Способностей самых заурядных. Хотел стать хирургом, да душонка слабовата: при виде крови с ним делается дурно. Теперь студент-фармацевт…

Пока Северцев знакомился с Толиком и Серым, Князь заказал по сто граммов водки и для них.

Северцев попытался было отказаться, но тут его новые знакомые выразили такую обиду и так принялись уговаривать, что устоять он не смог. Алексей уже чувствовал опьянение. Тронутый вниманием своих новых знакомых, он не находил слов благодарности.

— Спасибо вам… Я очень рад, что встретил вас. Только мне пора ехать. Ведь я еще не определился с общежитием.

— Толик, Алеше с дороги нужно отдохнуть. Ты это можешь организовать? — спросил Князь с видом некоторой озабоченности.

Толик ответил спокойно:

— Отдельная дачная комната с окнами в сад и чистая постель в его распоряжении.

Перед выходом, когда Алексей хотел взять с пола свой чемодан, Князь вежливо и настойчиво отстранил его руку и с упреком посмотрел на Толика.

— Толик, или ты сегодня невнимателен или вообще не воспитан. Алеша с дороги, а ты не можешь поднести его чемоданчик!..

Толик молча взял чемодан Северцева, и все четверо направились к выходу.

Северцев с дороги захмелел быстро. Ему все нравилось: Москва, новые друзья, шум города и этот особенный темп движения людей и машин.

IV

Как шли к остановке такси, как садились в машину, зачем и куда ехали — сознавалось смутно.

Позже, когда Северцев силился вспомнить свою первую ночь в Москве, на память ему назойливо приходили лишь одни огни. Огни слева, огни справа, впереди, огни в небе… Те, что были впереди, — стремительно неслись навстречу, потом, поравнявшись с машиной, в одно мгновение проваливались куда-то назад. Дальние огни проплывали медленней.

Из такси все четверо высадились на пустынной улице окраины Москвы, рассчитались с шофером и свернули по тропинке в рощу. Где-то неподалеку, метрах в пяти-десяти, прогрохотал электропоезд. Из-за облаков выплыла луна.

С минуту шли молча, потом Алексей, запнувшись в темноте о корягу, остановился и огляделся: справа поднималась высокая насыпь железнодорожного полотна, слева темнел лес.

— Куда мы попали? Это же лес дремучий.

— Пустяки, до дачи осталось еще две минуты ходу, — проговорил Князь.

Вдруг Алексей почувствовал, как рука Серого бесцеремонно шарит в его левом брючном кармане. Почудилось недоброе, под сердцем защемило… Стиснув щуплую и тонкую кисть Серого, он остановился.

— Что вы лазите по карманам?! Дальше я не пойду…

В следующую секунду цепкие руки Толика, шедшего сзади, замкнулись на груди Алексея.

Все, что произошло дальше, — словно было во сне. Инстинктивно Алексей сделал шаг вперед, потом совсем неожиданно для Толика быстро присел и одним рывком отшвырнул его метра на три в сторону.

«Бежать», — мелькнуло в голове Алексея. Но не успел он и двинуться, как Князь со всего плеча ударил его по голове чем-то тяжелым.

Северцев упал.

V

Глубокой ночью к Алексею вернулось сознание. Сквозь темную листву виднелось звездное небо. Некоторое время лежал молча, не шевелясь. Дышать было трудно. Убегая, грабители заткнули ему рот тряпками. Кончики их свисали на подбородок. Попробовал встать, но ноги и руки были связаны, при каждом движении бечева больно врезалась в тело. Попытался подтянуть колени к подбородку, чтобы с их помощью вытащить изо рта тряпки. Но и это не удавалось. На лбу выступили мелкие капли пота.

Что же делать? Неожиданно он наткнулся на корень дерева, выступавший из земли. Конец корня был острый. Зацепив за него тряпкой, Алексей освободил рот. Вздохнул полной грудью. Теперь нужно было избавиться от бечевы. Несколько минут отдыхал, потом, изогнувшись, достал зубами до бечевы на ногах и принялся ее разгрызать.

Дрожа всем телом, Северцев поднялся на ноги и, шатаясь, пошел на редкие огоньки поселка. Выйдя из рощи на улицу, остановился. Навстречу торопливо шла женщина.

— Гражданка, — обратился к ней Алексей, — развяжите мне руки.

Голос его был неуверенный, просящий. Женщина боязливо остановилась, но, увидев при лунном свете окровавленное лицо, шарахнулась на другую сторону улицы.

Другой прохожий, заметив Северцева еще издали, опасливо обошел его и скрылся в переулке.

Алексей, шатаясь, подошел к палисаднику, сколоченному из заводских металлических отбросов. Ржавые грани железных пластинок от дождя и времени были в зазубринах, как будто специально предназначенных для перепиливания веревок. Встав спиной к изгороди и сделав несколько движений, он почувствовал, как его связанные руки освободились.

Железная бочка, стоявшая под водосточной трубой, была полна воды. Алексей подошел к ней, умылся, вытер лицо.

«Куда теперь?» — подумал он. Но проходящий мимо трамвай ускорил решение: Алексей на ходу прыгнул в вагон. На вопрос, идет ли трамвай до вокзала, полусонная кондукторша утвердительно кивнула.

— Вы меня простите, но я не могу заплатить за билет, у меня случилось несчастье, — обратился к ней Северцев.

Кондукторша сонно подняла глаза и ужаснулась:

— О, господи, кто же это тебя так?

Алексей ничего не ответил.

Кроме кондукторши, в вагоне сидела молодая, лет тридцати, женщина. Опасливо посмотрев на вошедшего, она крепко сжала в руках свою черную сумочку, шитую бисером, и успокоилась только тогда, когда Алексей прошел в другой конец вагона и сел на скамейку.

Все, что было дальше, Алексей помнил смутно. Трамвай гремел, на каждой остановке кондукторша выкрикивала одну и ту же фразу: «Трамвай идет в парк!», за окном мелькали электрические огни, редкие запоздалые пешеходы…

С полчаса Алексей бродил у вокзала, куда его не пустили без билета. Потом милиционер потребовал документы. Документов у Северцева не оказалось, и его привели в дежурную часть милиции вокзала.

Сильная боль во всем теле, головокружение и звон в ушах мешали правильно ориентироваться в происходящем. Он делал все, что его заставляли, но для чего это делал — понимал плохо.

В медицинском пункте молоденькая сестра долго прижигала и смачивала на его голове и лице раны и ссадины чем-то таким, что очень щипало, потом так забинтовала лицо, что открытыми остались только глаза да рот.

Потом начался допрос.

Дежурным офицером оперативной группы был лейтенант милиции Гусеницын. Больше часа бился он над тем, чтобы установить место ограбления, но все бесполезно. Показания Северцева были сбивчивые, а порой противоречивые. Гусеницын уже начал раздражаться.

— Как же вы не помните, где вас ограбили?

— Не помню. Что помню, я уже все рассказал…

— В Москве очень много поселков, парков, рощ. Постарайтесь припомнить хотя бы номер трамвая, на котором добирались сюда из этой рощи.

Алексей покачал головой.

Гусеницын встал, подошел к карте города, которая висела на стене, и принялся внимательно рассматривать нанесенные на ней зеленые пятна лесов.

— Да, это хуже, — вздохнул он. — Но, ничего. Не вешайте голову, будем искать. Будем искать!

Северцев смотрел на лейтенанта такими глазами, будто в руках этого человека была вся его судьба.

VI

Нелады у сержанта Захарова с лейтенантом Гусеницыным начались давно, еще с первых дней работы Захарова в отделе милиции вокзала. Не проходило почти ни одного партийного собрания, на котором сержант не критиковал бы Гусеницына за его формализм и бездушное отношение к людям.