Все время с тобой - Сара Пурпура

тормоза, Дез страстно меня целует. Постанывает в губы и крепко, но аккуратно собирает волосы, чтобы оголить шею.

– На этот раз мы кончим тем, что убьем друг друга.

– Нет.

– Столько раз я хотел возненавидеть тебя.

– Это неправда.

– Нет, это правда. Ты разрушила меня, Нектаринка, и продолжаешь это делать своими порезами. Я разрушаю все, к чему прикасаюсь. Я убил Зака и продолжаю губить тебя.

– Это неправда. Возненавидь меня, если это будет означать, что перестанешь ненавидеть себя самого.

– А ты? Ты когда-нибудь перестанешь ненавидеть себя?

Молчу в ответ, и Дез наклоняет голову.

– Ты не понимаешь, мы оба сломались. Как можем надеяться, что починим друг друга? Зак понимал это. Он говорил, чтобы я оставил тебя, ведь мы сотворим хаос, и в конце он погиб между нами. Боже, Анаис, не плачь! Мне так сильно жаль! Я должен уйти…

Дез вытирает мои слезы и целует в губы.

– Нет!

Ничего другого не могу сказать. Нахожусь в шоке. Хочу, чтобы Дез положил конец этому мучению. Не могу больше ни слова слышать о том, что мы пережили, но в то же самое время желаю, чтобы он сжал меня и на мгновение снова дал то, кем мы были тогда, когда считали, что нам хватит друг друга.

– Я возобновлю терапию.

Не знаю, зачем это говорю, учитывая, что забросила ее несколько месяцев назад, но это кажется единственным способом, за который могу уцепиться, чтобы заставить Дезмонда остаться.

– Нектаринка, мы уже это проходили. Дай мне уйти. Иди вперед по жизни, малышка, и прекрати думать о том, кем мы были. Те Дез и Анаис больше не вернутся. Быть может, они никогда не существовали.

Если это правда, она причиняет боль. Такую сильную боль, которая убивает меня.

Дез отстраняется, и в тот миг, когда вижу, как он шатающейся походкой уходит, меня обдает ледяной холод.

– Я поговорю с твоим отцом. Он должен помочь. Ты сможешь справиться, но тебе нужна помощь.

Он поворачивается спиной.

– Тебе не нужно беспокоиться за меня.

– Наоборот, я должен. Иногда кажется, что я был рожден только для этого.

Он берется за дверную ручку, готовый закрыть за собой дверь.

– Прощай, Нектаринка. Позаботься о себе.

15

Дезмонд

Шаг вперед, десять назад и прыжок. В темноту.

Пойти отмечать победу с парнями было не лучшей идей. У меня отвратительное похмелье, и, когда открываю глаза, кажется, будто по голове проехал каток.

На ощупь достаю телефон, чтобы проверить время. Сейчас восемь утра, в девять часов у меня урок.

Посещать занятия по литературе была идея Виолет. Не то чтобы был против, всегда нравился этот предмет, но, вероятно, без необходимого пинка никогда бы не записался на этот курс.

Выбираюсь из-под одеял и встаю с кровати. Немного шатает, поэтому прислоняюсь к стене, чтобы сохранить равновесие. Затем иду в ванную и вваливаюсь в душевую.

Фрагменты вчерашнего разговора с Анаис повторяются в голове. Не знаю, каким тоном говорил вчера, ведь был пьян. Мне нужно было выпить, чтобы набраться храбрости пойти к ней и навсегда закрыть эту тему. Но помню все ощущения, которые снова испытал, когда прижимал ее к себе…

Пункт номер один: если собираешься выкинуть Анаис из головы, прекрати напиваться. Когда ты пьян, то совершаешь глупости, например, бежишь к ней.

Опускаю голову под струю горячей воды. Хочется, чтобы тепло проникло в тело и прогнало ледяное ощущение, которое охватило сегодня ночью, после того как захлопнул за спиной дверь в ее комнату.

Крик поднимается в горле. Должен взять ситуацию в руки, иначе сойду с ума.

Выхожу из душа и спешно вытираюсь. Натягиваю джинсы и черную майку, даже не удосуживаясь причесаться и побриться.

К черту!

Выгляжу неряшливо, и это ровно так, как себя чувствую. Как чувствует себя разобранное сердце.

На ходу пью кофе и тут же выплевываю, обжегшись. Бросаю взгляд на Брейдена, который еще спит, и решаю не будить его. Он не знает, что я записался на курс литературы и что сегодня урок в самую рань. Отправлю ему сообщение, как только доберусь до класса, учитывая, что он проснется раньше моего возвращения.

Когда выхожу, общежитие бурлит. Это самое классное в колледже: в нем кипит жизнь, и тот, кто останавливается, теряется или впустую тратит драгоценное время. Первые месяцы после прибытия тоже немного потратил его зазря, но потом приспособился, заставляя себя жить более-менее нормально.

Взгляд падает на фургончик садовника. Рядом стоит газонокосилка, и терпкий запах бензина проникает в ноздри.

Знакомая вонь…

«Молодец, Дез. Продолжай, не останавливайся. Доставь мне удовольствие, малыш. Ты должен это сделать».

Внезапно на меня обрушивается воспоминание, от которого дыхание сбивается и во рту появляется металлический привкус. На миг видение встает перед глазами, и я снова проваливаюсь в самые темные глубины прошлого. Из потемок души возникает призрак Того-Кого-Нельзя-Называть, приемного отца номер четыре, от которого спас Брейдена. В конце первого раза я сблевал на его испачканные землей ботинки. Позже желудок научился справляться с болью, но легче это так и не стало.

Семь месяцев.

Семь проклятых месяцев, в течение которых его грубые мозолистые руки терзали мое тело. Он ждал, когда все лягут спать, а затем тащил меня в гараж для грязных извращенских забав.

Ночи напролет придумывал, как убить его, пока он спит, однако так и не набрался храбрости это сделать.

Забудь.

Считается, что этого достаточно, нужно лишь постараться и идти вперед. В действительности сознание лишь вводит нас в заблуждение, что якобы может это сделать, воспоминания же, особенно ужасные, остаются в нем, прилепившись как паразиты, которые питаются страхом и сомнениями. Ужасом и яростью.

Но мне не нужно об этом думать. Больше не нужно. Не хочу становиться слабым из-за моего прошлого.

Вытаскиваю из кармана куртки телефон и набираю Мэтта, надеясь, что он еще не в клинике. Обычно в это время отец Анаис находится дома и потягивает изысканный итальянский кофе.

– Привет, Дезмонд!

Отвечает он после третьего гудка.

– Я вас не отвлекаю?

– Нет. Слушаю тебя. Что-то случилось?

Отчетливо слышу, как Мэтт встает, и представляю, как он направляется в сад.

Не знаю, почему он продолжает беспокоиться, и у меня есть подозрение, что Мэтт чаще звонит мне, чем дочери. Поэтому меняю тон на более резкий, чем следовало:

– Речь не обо мне, Мэтт. Хочу поговорить об Анаис.

Родители Анаис догадывались о ее проблемах. Не знаю, как рассказать ему, чтобы не раскрыть вещи, которыми она не хочет делиться. Черт возьми, как