Сочинения - Валерий Брюсов

1916

* * *

В круженьи жизни многошумной,В водовороте наших дел,Я – ваш! и этот мир безумный —Мной вольно избранный удел.Люблю призывы телефонов,Истлевшей проволоки блеск,И над рекой гудков и звоновПропеллера внезапный треск;Люблю я ослепленье сценыИ ресторанный пьяный свет,Все эти вспышки, эти сменыПобедно наступивших лет…Люблю… Но что же сердце ранит,Когда я вижу чаши роз,Когда мечту, как сон, туманитНад речкой свежий сенокос?Зачем душа томленьем сжатаЗдесь на отлогом берегу,Когда вдали сереет хатаИ стадо бродит на лугу?Зачем так сладко в темной роще,Где ландыш мраморный расцвел,Где мыслям легче, думам проще,Едва под сень ее вошел?Кляните! прошлое мне мило,Природа родины – близка…Пусть скоро скажут: «Это было!» —Люблю отшедшие века!Гряди, что будет! ВодопадомБылую жизнь нещадно смой!С неведомым пойду я рядом,Но прошлый мир – он мой! он мой!

1916

* * *

Рдяность померкла за очерком гор,Красок развеялся пестрый укор,Все безразлично – восторг и позор…В мире встречает уверенный взорТолько провалы да звездный узор,

Рано взлюбил я, люблю до сих порСтрой беспредельных, незримых опор,Держащих строго безмерный собор;Мир беспросветен – как сумрачный бор,Звезды-миры смотрят с неба в упор.

Чу! запевает невидимый хор,Дарохранитель десную простер…Mori[342]. To Роком решается спор…Горе, что утра багряный костерБросит румянец на черный простор!

1916

* * *

Закат ударил в окна красныеИ, как по клавишам стуча,Запел свои напевы страстные;А ветер с буйством скрипачаУже мелодии ненастныеГотовил, ветвями стуча.

Симфония тоски и золота,Огней и звуков слитый хор,Казалась в миг иной расколота:И такт, с певцом вступая в спор,Выстукивал ударом молотаНезримый мощный дирижер.

То вал стучал в углы прибрежные,Ломая скалы, дик и пьян;И всё: заката звуки нежные,Сверканье ветра, и фонтан,Лепечущий рассказы снежные,Крыл гулким стуком Океан!

<Декабрь> 1916

Баллада

Горит свод неба, ярко-синий;Штиль по морю провел черты;Как тушь, чернеют кроны пиний;Дыша в лицо, цветут цветы;Вас кроют плющ и сеть глициний,Но луч проходит в тень светло.Жгла вас любовь, желанье жгло…Ты пал ли ниц, жрец, пред святыней?

Вы, вновь вдвоем, глухой пустынейШли – в глуби черной пустоты;Месила мгла узоры линий;Рвал ветер шаткие кусты.Пусть горек шепот. Ты с гордынейНа глас ответил: «Все прошло!..»Потом, один, подъяв чело,Упал ты ниц, жрец, пред святыней?

Б саду блестит на ветках иней,Льды дремлют в грезах чистоты.Ряд фолиантов; Кант и Плиний;Узоры цифр; бумаг листы…Пусть день за днем – ряд строгих скиний,Мысль ширит мощное крыло…Познав, что есть, что быть могло,Ты ниц упал, жрец, пред святыней?

Восторгов миг и миг уныний! —Вас вяжут в круг одной мечты!Всё – прах. Одно лишь важно: тыУпал ли ниц, жрец, пред святыней?

1916

Вечерние пеоны

По широкому простору предвечерней синевыЗасияли, заблистали начертания созвездий,И росинки задрожали по извилинам травыПод зелеными огнями на задвинутом разъезде.

Ты мелькнула, проскользнула, подошла и замерла…И я видел, в полусвете, ослепительном и белом,Как тревожно, осторожно ты поникла и леглаНа протянутые рельсы странно вытянутым телом.

Все дышало, опьянялось наступлением весныПод магическим мерцаньем углубленного простора,Но роптанье нарушало неподвижность тишины,И зловеще возвышались разветвленья семафора.

И вонзался, и впивался неисчисленностью жал,Доходя из отдаленья, ровно-вымеренный грохот,Словно где-то, в океане, океан зарокотал,Словно демоны сдавили свой невыдержанный хохот.

И два глаза, вырастая, словно молнии, прожгли,И два глаза словно душу перерезали с разбега…А Медведица сияла, непорочная, вдали,И травинок трепетала опьянительная нега.

Римляне в Китае

166 г. Н. А

Все улицы полны народом,Бегут и торговцы и воины…Лишь там, где дворец, перед входомПрибои толпы успокоены.

В столице Срединного ЦарстваПрибывших из-за моря чествуют.Со свитой послы государстваДалекого медленно шествуют.

Вдоль лестниц до самой вершиныСверкают стоцветные фонарики;Стоят наверху мандарины,Качая почетные шарики;

По стенам – дракон над драконом,Причудливо свитые в кольчики;Смеются серебряным звономИз всех уголков колокольчики;

Там – золото, перлы, алмазы;Там – лики, страшнее, чем фурии;И высятся странные вазы,Роскошней, чем вазы Этрурии.

Послы, величавы и строги,Приблизились к трону заветному;Их длинные белые тогиБлистают меж блеска стоцветного…

<1916>

* * *

В том сером доме, в этом переулке,Когда мне было двенадцать лет,Мы играли, по воскресеньям, в жмурки:Две девочки, я и хмурый кадет.Нам было по-детски весело;Когда же сумрак разливал свою муть,Мы в старые кресла, —Отдохнуть, —Садились по двое:Я и Манечка,Он и Танечка, —Создание кроткое…И мы в темноте целовались…Какой анализСумеет решить:Можно ли в двенадцать лет – любить?В тихом светеБелеет окно.И, быть может, другие детиТам играют, как мы – давно!И поцелуи,Как струиТысячелетий,Плывут,Обращаясь во всплескиМинут…До последних им плыть мгновенийЗемли…За окном, к занавеске,Вот две тениПодошли.

15 февраля 1917

* * *

Еще недолгий срок тебе рыдать, река,В оковах ледяных безжизненной зимы!Вот-вот уже весна спешит издалека —И твой умолкнет плач, ты выйдешь из тюрьмы!

Освобожденная от роковых оков,Ты смело зазвенишь в зеленых берегах,Тогда на песнь твою, на твой свободный зов,Свободно отзвуки откликнутся в лесах.

И майская лазурь, без тучки, вся в огне,С улыбкой, над тобой заблещет с высоты,А солнце по твоей сверкающей волнеРазбросит дивные волшебные цветы.

Прохладный, утренний, весенний ветерокТвою безгрешную взволнует нежно грудь,И, скромно, лилия, невинности цветок,Наклонится к тебе, чтоб в лоно вод взглянуть!

Еще недолгий срок тебе рыдать, река,В оковах ледяных безжизненной зимы!Вот-вот уже весна спешит издалека —И вновь свободна ты, и нет твоей тюрьмы!

1917

После неудачи

Надежды рухнули, как строй картонных домиков;Желанья стелются, как с тусклых углей дым…Мечты любимые, сонм трагиков и комиков,Поспешно, в уголке, с лица стирают грим.

Душа затемнена, – пустой партер без зрителей!Огни погашены, накинуты чехлы…Статисты скромные, недавние воители,Торопятся к дверям, мелькнув на миг из мглы.

Что ж дальше? Новые разыскивать трагедии,Для новых mises-en-scene расчерчивать тетрадь?Иль, выбрав наскоро в оставленном наследииВсе ценное, с узлом, как вору, убежать?

Был ясен приговор, и режиссер освистанныйНе должен ли сойти со сцены навсегда?Над тем, что красотой, божественной и истинной,Считал он, прозвучал холодный смех суда.

Да, надо уходить… Но дым желаний стелется,По углям тлеющим взбегает огонек,И кто-то, кажется, вот-вот сейчас осмелитсяДать знак, – и прозвучит сзывающий звонок!

1917

Косцы в «Сфере огня»

Братцы, дружно! Свежи росы!По росе так ходки косы!Мерно восемь плеч заносим,Косим, косим, косим, косим!

Свищут пули чрез покосы…Но, как бог рыжеволосый,Солнце встало! Страх отбросим!День не ждет: косить, так косим!

Чрез поля мы под откосыСходим, бодры, сходим, босы,Мы у пуль пощад не просим,Под дождем свинцовым косим.

Вам пример, молокососы!Свищут пули, словно осы,Гонятся, как волк за лосем…Древний долг свершая, косим!

Мы, как смелые матросы,Правим парус на утесы,С русским радостным «авосем»Мы, как ветер, косим, косим!

Живы ль будем? Прочь вопросы!Громче хор восьмиголосый!Все, быть может, ляжем восемь,Всё ж господень луг мы скосим.

1917

Via appia

Звучный, мерный стук копыт…Кони бьют о камень плит,Мчась вперед в усердьи пылком.Мимо, с гиком, в две гурьбы,Плети взвив, бегут рабы,Путь в толпе деля носилкам.Ропот, говор, шум шагов;Пестрых столл и белых тогСмесь и блеск; сплетенье линий,Смена видов… Сном застылЧерез белый строй могил,Темный свод роскошных пиний.Кто-то крикнул…

<1916–1917>