Ленин. Спаситель и создатель - Сергей Кремлев

Глупо при таком положении „сидеть“ на „благополучии“ Питера и „жалеть“ давать оттуда; пусть даже большинство беков в питерском Совдепе упадёт с 98 % до 51 %! Что за беда.

Мы не погибнем, если даже (даже!) в Питере дойдёт до 49 % не наших (когда это ещё будет). Но мы погибнем, наверняка от чехословаков, ежели не сделаем отчаянных усилий для прибавки сотен и тысяч руководящих рабочих для превращения киселя в твёрдое нечто…“[1020]

Всё обрисовано вполне внятно… А 24 июля он отправляет в Петрозаводск телеграмму чрезвычайному военному комиссару Мурманско-Беломорского края Нацаренусу:

„…Надо организовать всё и вся лучшее и надёжнейшее для посылки отрядов на чехословацкий фронт. Без победы над чехословаками не будет хлеба…“[1021]

Здесь тоже всё ясно без особых комментариев – продовольственный вопрос как был, так и остался в разорённой и разболтанной стране острым и больным. Но он ведь был не единственным для Ленина – важно было всё!

Вот краткая фотография одного, вполне рядового, рабочего дня Ленина – 19 июля 1918 года…

В этот день он:

– вместе с наркомом иностранных дел Чичериным принимал германского дипломатического представителя Рицлера по поводу требования о вводе в Москву немецких солдат для охраны посольства;

– беседовал с делегацией Всероссийского съезда беженцев из Белоруссии о положении на оккупированной части Белоруссии;

– встречался с представителями земельного отдела Московского губернского Совета о слиянии совхозов и коммун в Московской области;

– выступал на митинге в Лефортовском районе;

– председательствовал на заседании Совнаркома, где, кроме прочего, обсуждались проект декрета „О централизации радиотехнического дела Советской Республики“ и вопрос о помощи населению Ярославля, пострадавшего во время савинковского мятежа…

Кроме этого – текущие дела, это – само собой…

26 июля 1918 года Ленин в ответном письме Кларе Цеткин сообщает:

„…Мы теперь переживаем здесь, может быть, самые трудные недели за всю революцию. Классовая борьба и гражданская война проникли вглубь населения: всюду в деревнях раскол – беднота за нас, кулаки яростно против нас. Антанта купила чехословаков, бушует контрреволюционное восстание, вся буржуазия прилагает усилия, чтобы нас свергнуть. Тем не менее мы твёрдо верим, что избегнем этого обычного (как в 1794 и 1849 гг.) хода революции и победим буржуазию…“[1022]

Как давно всё это было: европейские встречи с Цеткин, конгрессы II Интернационала, тихая деревушка со ставшим громким названием „Циммервальд“… Теперь всё было иначе – 27 июля по прямому проводу Ленин вновь теребит Зиновьева:

„Сейчас получились известия, что Алексеев на Кубани, имея до 60 тысяч, идёт на нас, осуществляя план соединённого натиска чехословаков, англичан и алексеевских казаков… Категорически и ультимативно настаиваю на прекращении всякой оппозиции и на высылке из Питера вдесятеро большего числа рабочих…“[1023]

Да, Зиновьев, войдя в роль „вождя Питера“, в очередной раз демонстрировал свою политически куцую натуру… Когда в эмиграции все проблемы ограничивались задачами работы небольшой партии, Зиновьев казался крупным политиком и достаточно надёжным соратником… Когда же он стал одним их руководителей огромной страны, сразу попёрло истинное – мелкое политиканство. Но не уберёшь же Зиновьева одним росчерком пера – он уже оброс собственными „соратниками“, он „тоже вождь“…

А работать надо, и „коней“ на „переправе“ не меняют.

Всё теперь для Ленина спрессовалось: время, пространство, проблемы… Всё убыстрилось так, как будто его жизнь была снята замедленной съёмкой, а теперь всё воспроизводилось со всё возрастающим ускорением.

Выступая на VII экстренном съезде партии в марте 1918 года, он сказал:

– У нас происходят не старые дореволюционные споры, которые оставались внутри узкопартийных кругов, а все решения выносятся на обсуждение масс, требующих проверки их опытом, делом, никогда не дающих себя увлечь лёгкими речами, никогда не дающих сбить себя с пути, предписываемого объективным ходом событий…[1024]

Но все ли это понимали – те же Зиновьев, Бухарин? И – особенно, Троцкий, который и сам себя выдвигал на второе место, и был охотно выдвигаем на это место приспешниками, готовыми отдать Троцкому и первое место…

После успеха Октября, во время которого Троцкий был полезен, уже в ходе Брестского кризиса он нанес немалый вред – вёл бы переговоры сам Ленин, можно было заключить мир на намного более лёгких условиях.

Затем последовал „чешский“ провал Троцкого… Не было бы мятежа чехов – не началась бы затяжная гражданская война, которая очень осложнила положение Советской власти.

Конечно, гражданскую войну спровоцировала Антанта, однако не будет большим преувеличением сказать, что ей удалось это при несомненном – пусть даже невольном, пособничестве Троцкого. Из сильного лидера революции Троцкий превращался в злого гения революции… А с позиций сегодняшнего дня есть все основания утверждать, что он, давно связанный с тёмными мировыми силами, был им с самого начала…

Естественно, напрашивается вопрос – а зачем Троцкому доверяли? Зачем его терпели многие, начиная с Ленина?

Увы, в реальном масштабе времени не всё видится так, как видится сегодня… Троцкий был старым социал-демократом, рассматривался Лениным до революции как хотя и оппонент, но идейный оппонент, которого можно переубедить.

После Февральского переворота, когда революция начала забирать „влево“, большое значение имел фактор убеждения масс речами, а тут Троцкий был на высоте и стал на сторону большевиков, влившись в РСДРП(б). Ленин не мог тогда игнорировать Троцкого, а не доверять ему на первых порах после Октября особых оснований не было.

Первые сомнения появились после саботажа Троцким мирных переговоров с немцами в Брест-Литовске, но к тому времени Троцкий сильно укрепился… Причём проблема заключалась уже не только в Троцком, но и в тех силах, которые его поддерживали. Изгнанный из партии, Троцкий был бы опаснее, чем в её рядах. К тому же прямых-то доказательств двурушничества Троцкого не имелось. Приходилось с ним считаться и использовать его, но – с оглядкой.

Что же выручало Ленина?

Тут не может быть двух мнений – его выручало то, что теперь он имел возможность не только открыто, широко апеллировать к массам, убеждать их, агитировать их, приобщать к своему видению жизни и задач борьбы, давать ориентиры… Теперь он получил возможность прямо организовывать массы, руководить ими. Теперь он мог выдвигать из широких масс подлинных новых вождей…

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});