На грани смерти - Николай Владимирович Струтинский

лошадей. Он мог только просить. И все равно это было похоже на то, что он отнимал кусок хлеба у чужих голодающих детей, чтобы отдать его своим. Он бы и не пришел к Бытнеру, но положение Марии становилось критическим.

Час тому назад Петр встретил Эмилию. В глазах испуг, слезы. Она схватила его руку и умоляюще сказала:

— Петрик, прошу тебя, забери Марию. Мы все погибнем. Они что-то узнали. К нам сегодня три раза незнакомый человек приходил, я не открывала. У меня тоже дети. — Она готова была разрыдаться.

Петр взял ее под руку и, прохаживаясь с ней по улице, обо всем расспросил. Оказывается, утром к ним во двор заходил какой-то человек. Называл приметы Марии и расспрашивал соседей, не знают ли такую женщину или ее родственников.

— А соседям известно, что ты ее сестра?

— Что ты? Никто не знает этого. Они три раза приходили. Я не открывала. Мы с детьми в комнате закрылись, молила бога, чтобы малыши не заплакали.

Расставаясь с Эмилией, Петр попросил ее помочь Марии подготовиться в дорогу.

Теперь он сидел у Бытнера, ожидая ответа. Бытнер молчал.

— Ну, я пошел, Генрих. У каждого теперь своя правда и каждый судит по-своему. — Петр направился к двери. Он уже открыл ее, когда Бытнер крикнул:

— Петрик, бери их! Дня через два вернешь. За это время мы не помрем.

Сани стояли во дворе, озябшие лошади били копытами. И Мария решилась. Эмилия и Петр усадили ее, подали новорожденного. Сани тронулись с места. Петр направился на окраину, куда Иван Приходько должен был прибыть вместе со своей женой Соней.

За городом было холоднее. Ветер бил снегом в лицо, и Петр повернул лошадей на обочину дороги. Хутора исчезли за снеговой завесой. Ехать становилось все труднее. Мария прижимала к себе одной рукой Владзю, на другой держала маленького. Проехав село Бронники и поднявшись на гору, сани свернули с шоссе на заснеженную, пролегавшую через Грабовские хутора дорогу. Миновать еще железнодорожное полотно, а там уже лес.

— Стой! — послышался вдруг окрик. Петр увидел несколько фигур, приближавшихся к саням.

— Оуновцы! — шепнул он Ивану Приходько.

— Кто такие? Документы! — потребовал тот, который подошел первым.

— Из одного леса хлопцы. А документ, вот вам и документ, — Петр протянул ему пистолет. — Самый надежный. На любую власть. Он засмеялся: — Давай, Иван, трогай. Хлопцы, видно, свои. Партизан там не встречали? — и махнул рукой в сторону леса.

Местный говор Петра, видимо, успокоил бандитов.

— А куда это вы собрались в такую погоду с бабами да детьми?

— К теще Новый год встречать! — отшутился Петр.

— Да не спешите, а то баб перевернете…

Они еще что-то кричали, но ветер заглушил их слова.

Переправившись через железную дорогу, группа Мамонца очутилась в Клеванском лесу.

— А здесь намного теплее, чем там… — повеселевшим голосом сказала Мария.

— Ветра нет, тишина, — оглянувшись вокруг, добавила Соня. — Господи, скорее бы добраться до своих…

Они еще долго петляли по лесам в поисках «зеленой почты». От нее зависела их дальнейшая судьба. Женщины молчали, надеясь, что скоро, совсем скоро закончатся их муки и страхи.

Петру показалось, что вот то самое дерево, где разведчики оставили записку, — пункт бесконтактной связи. Он разгребал снег, листву. Нет, ошибся… И снова начинал поиски.

Женщины ожидали в напряженном молчании. Еще одно дерево… Нет, не оно… Наконец, у самых корней сосны он отыскал дупло. В нем лежал маленький коробок с запиской.

«Мы находимся в двух километрах», — прочел Петр. Это означало, что надо ждать.

Петр, написав ответ, в котором сообщал о своем прибытии с женщинами и детьми в лес, возвратился на прежнее место, где его с нетерпением ждали Мария, Соня и Иван.

— Мы к ночи успеем добраться до лагеря, как ты думаешь, Ваня? — услышал он Сонин голос.

— Должны успеть… — неопределенно ответил Иван и вопросительно посмотрел на подошедшего Петра. — Ну, как? Нашел почту?

— Да, почту-то нашел. Только… — Петр никак не мог решиться сказать, что он узнал. — Только придется нам заночевать здесь, в лесу…

Наступило молчание.

— А дети? — упавшим голосом произнесла Мария. — Они же не выдержат холода. На погибель мы их сюда привезли! Сами спасаемся, а детей губим!

Соня тихо заплакала. Иван что-то сказал невнятно и замолчал, безнадежно поглядывая то на свою жену, то на Марию, то на Петра.

Петр понял: если что-нибудь случится с ними, виноват во всем будет он. Постояв молча еще с минуту, он круто повернулся и пошел в гущу леса. Пока совсем не стемнело, хотел найти укрытие от ветра и снега.

Когда Петр возвратился, женщины уже успокоились. Иван ходил, постукивая ногой об ногу, иногда останавливался, прислушивался. С наступлением вечера мороз стал крепчать.

— Что будем делать? — спросил Иван. — Давай устраиваться на ночлег.

— Только не здесь. Я нашел густой соснячок, там и заночуем. Веди лошадей за мной, — скомандовал Петр.

Все молча двинулись за Петром по проторенной им в снегу тропинке.

— Вот здесь, — остановившись на тихой маленькой полянке, сказал Петр. — Здесь и устроим наш ночлег.

Мужчины разгребли снег, наносили хворосту, расстелили его ровным толстым слоем, сверху положили солому из саней. Сняв с себя теплые полушубки, укрыли ими жен и детей. По очереди несли охрану.

Длинной как никогда казалась эта ночь. Когда наконец начало светать, разожгли небольшой костер. Кипяток немного согрел промерзших за ночь людей, но их мучила неопределенность, страх за детей. Хозяев маяка все еще не было. И никто не знал, когда они придут. Оставалось одно — ждать.

Так прошел день. Казалось, этому ожиданию не будет конца. Снова наступили сумерки. Приближалась ночь. Новогодняя ночь 1944 года.

Продукты, взятые из города, закончились. У Приходько остался еще небольшой кусочек хлеба. Женщины время от времени плакали, как могли, утешали детей.

Иван в создавшейся ситуации обвинял Петра: он не имел права везти их в лес, заранее не подготовив встречу с партизанами.

Петр чувствовал, что Иван расстроен: он не смотрел на него, отводил глаза в сторону. Каждый искал выход из сложившейся ситуации и не мог найти. Петра беспокоило молчание товарища. Иван доверил ему своих детей и жену. Если с ними что-нибудь случится, он не простит… Никто его не простит… Мамонец думал об этом, рассматривая свой пистолет, и вдруг обратился к Ивану:

— Странно, сколько ношу этот пистолет, первый раз обратил внимание на номер. Что-то уж очень велик. Я еще таких не встречал. Не врет ли заводской номер? А у тебя какой, интересно?

Иван поглядел на Петра удивленно — нашел, мол, время заниматься исследованием, и равнодушно извлек свой пистолет,