Бунтарка и Хозяин Стужи - Марина Эльденберт

отлагательства, как, например, встреча с пленником. Почему-то о нем Хьяртан думал чаще, чем об убитом гротхэне, и каждая такая мысль опаляла яростью, разжигала в венах неистовое пламя.

Ему бы о своих провалах в памяти беспокоиться, переживать о том, что непонятно какого ларга теперь привязан к незнакомой девчонке, а он только и думает, что было между ней и тем плешивым отродьем.

Сколько раз он проворачивал фокус с зельем? О скольких моментах заставил забыть девушку?

От каждого вопроса, который Хьяртан мысленно себе задавал, кулаки сжимались с такой силой, что, окажись в одном из них хребет этого щенка, сломал бы и не заметил.

Замок спал. По галереям и коридорам, стелясь по серому камню и затянутым гобеленами стенам, скользили тени. Рожденные пламенем факелов, они безмолвно сопровождали Снежного до лестницы и дальше, во мрачные глубины подземелья.

Пленник спал в одной из клеток на отсыревшем тюфяке. Остальные камеры пустовали – преступников в замке держали редко, сразу отправляли в Крепость духов – тюрьму на окраине столицы. Но этот… Этот заслуживал особых «почестей» и особого внимания.

– Открывай, – приказал король стражнику, и тот загремел ключами.

Сжавшийся в комок пленник встрепенулся, приподнялся, и в его глазах тут же отразился страх. Он неуклюже сел, вжавшись в стену, и затаил дыхание, уставившись на вошедшего в темницу Хьяртана.

– Сейчас мы поговорим, – спокойно сказал король.

Внешне он действительно оставался спокойным, хотя это было непросто. Всего пару часов назад он умирал, а сейчас в нем было столько жизненной энергии и силы, что сдержать ее казалось почти невозможно. Врезать бы щенку, но тогда тот уже вряд ли будет в состоянии говорить.

– В-ваше величество… – испуганно проблеял мальчишка.

– Я знаю, что ты опаивал свою сводную сестру. Знаю, что собирался с ней сделать. Лучше признайся сейчас, мне, сколько раз такое случалось и что… между вами было, – последние слова дались особенно тяжело. – Не признаешься мне, завтра с тобой будут говорить мои палачи.

Парень вздрогнул и еще сильнее вжался в стену, словно это могло помочь ему исчезнуть из подземелья или хотя бы стать невидимым для Снежного.

– Ничего… Клянусь Богиней-матерью! – хрипло, но с жаром воскликнул он. – Клянусь… своей матерью! Сестрой… Жизнью! Я только раз решился, а теперь… теперь проклинаю себя за это.

– И правильно делаешь. – Усмехнувшись, Хьяртан жестко добавил: – Я хочу знать, у кого достал зелье, и, если окажется, что ты не первый раз его покупаешь, я превращу тебя в лед, а потом разобью твою безмозглую голову на тысячи осколков.

От такой перспективы глаза у Душана расширились, а изо рта рекой полились неразборчивые слова:

– Я все скажу… Во всем сознаюсь! Только пощадите… не губите…

Следующие несколько минут он говорил, лихорадочно выталкивая из себя фразу за фразой. Из кожи вон лез, пытаясь свалить вину за свое преступление на старую травницу из Борга, якобы вынудившую его купить злосчастное зелье. Задурила голову наивному мальчику, случайно заглянувшему к ней в лавку. И совершенно случайно у нее было припасено для него хитрое снадобье, способное стирать воспоминания.

Может, и его, Хьяртана, чем-то опаивали, раз он не помнит, как оказался в Борге почти мертвым? Но все, что ел и пил король, тщательно проверялось, пища и напитки никак не могли оказаться отравленными.

– Я и не думал, что оно так сильно на нее подействует. Я бы никогда не сделал Лив больно! Я ведь не Снежный…

Я ведь не Снежный.

Фраза, оброненная опрометчиво – пленник тут же прикусил язык, но было поздно, – подействовала на Хьяртана как удар плетью. Он и сам не понял, как оказался возле мальчишки, как схватил его и вздернул перед собой, сжав пальцы на хлипком горле.

– Чудовище здесь ты, а не я. Это ты пытался ее… – Пальцы сжались сильнее, узник захрипел, а Хьяртан со злостью подумал, что он-то, может, и не чудовище, но именно его действия чуть не стоили девушке жизни.

– Никак нет… кхе… кхе… ваше величество… Конечно же не… кхе… вы…

Хьяртан ослабил хватку, запоздало осознав, что еще немного, и разговаривать ему будет не с кем. Некого допрашивать и карать.

– Это я о ее матери, – шумно глотнул воздуха Душан, когда ему это позволили, и медленно сполз по стене на тюфяк. – О том, что ее забрали Снежные, и с тех пор Лив… Ливия вас боится и ненавидит.

Боится и ненавидит…

Его величество нахмурился, пытаясь понять, о чем говорит узник.

– Что стало с ее матерью?

– Точно не знаю. Только то, что рассказывал отец Лив, а он не любил об этом говорить. Она ведь тоже была с этой… с искрой… – Парень нервно облизал губы и выдохнул: – Может, преступница какая, которую в конце концов нашли и арестовали.

Снежный помрачнел. В копилку важных дел добавилось еще одно – узнать не только о Ливии Селланд, но и о ее семье. С пленником говорить больше не о чем, он слишком труслив, чтобы врать в глаза, значит, между ними ничего не было.

Осознание этого немного притушило огонь в крови, но появился новый повод для беспокойства – слишком много тайн окутывало несшую в себе искру редкого дара девчонку, от которой теперь зависела его жизнь.

– Тебе передадут мой приговор. – Бросив на пленника последний взгляд, Снежный велел стражнику запереть дверь.

Глава 10

Ливия Селланд

Утро для меня началось чуть позже обычного. Меня никто не будил, никуда не дергал, не надо было в срочном порядке бежать на кухню или препираться с Арлеттой, снова возомнившей, что может мною командовать. Не было ни служанок с новыми нарядами, ни навязчивых братьев его величества, лезущих целоваться. Признаться, это было не только необычно, но и очень приятно – нежась, лежать на просторной теплой кровати на упругой перине и мягкой подушке, завернувшись в пуховое одеяло.

Я такого уже и не помнила, поэтому просто наслаждалась мгновениями пробуждения. Задернутые портьеры запечатали в комнате полумрак, но сквозь узкую щелочку пробивался солнечный свет, обещая морозный день. Обнимая уютное покрывало, я вспоминала все произошедшее вчера. Сумасшедший день! Порой за месяц столько не происходит, сколько случилось всего лишь за одни сутки. Да что там за месяц… Сейчас мне казалось, что вся моя жизнь по сравнению со вчерашним днем – всего лишь искорка перед величием рвущегося к небу костра.

Я проснулась в Эрнхейме. Мы отправились за Фабианом. Поругались с его величеством. Меня осмотрел потрясающий целитель. Потом ко мне пришел злобный брат, а Снежный вернул моего… и это, пожалуй,