Обнимашки с мурозданием. Теплые сказки о счастье, душевном уюте и звездах, которые дарят надежду - Зоя Владимировна Арефьева

девочка.

Она была жутко комуникому… комука… комукакабельная, вот. Это когда видишь кого-нибудь в первый раз и тут же зовешь его чай пить, а сам чай выпить не успеваешь, потому что болтаешь так, что язык сохнет от встречного ветра.

– А как это? – спросило любопытное чудище.

– Законсервировать?

– Ага.

– Точно не знаю. По-моему, это когда засовываешь что-то в банку и закрываешь крышкой. Египтяне так мумиев своих консервировали, чтоб эти мумии´ по городу не шлендрали и мозги у порядочных египтян не жрали. Слыхали?

– Откуда мне, – сказало чудище и восхищенно подумало: «Какой умный ребенок!»

– Я просто шурудирова… эруради… радиактив… в общем, кругозор у меня ого-го!

– А зачем вам кусочек ночи? – От восхищения чудище перешло на «вы» и шумно вздохнуло. Из левой ноздри вылетел встрепанный голубь.

– Просто. Для красоты. Она же не черная совсем, она в искорку разноцветную. Зеленую такую и красную. И желтые есть. А еще они шевелятся постоянно. Хочу нагребсти хотя бы половину банки и поставить у себя в комнате. Пусть днем тоже шевелится. Только она не гребется почему-то. То ли руки у меня не оттуда, то ли лопатка сломана, то ли банка дырявая. Кстати, а вы чего не спите? Бессонница у вас, что ли? У моей бабушки тоже бессонница. – Девочка решила наконец повернуться к тому, с кем так мило болтала.

И голубые глаза наконец-то встретились с фиолетовыми. Тремя. Был еще четвертый глаз, но он был где-то под ухом и почти никогда не открывался. Это был такой запасной глаз, внутрьсмотрящий.

– Предупреждать надо! – строго сказал девочка.

– Извините, – сказало чудовище и сгорбилось еще больше.

– Это вы недавно с соседнего балкона цветок слизали?

– Я. Он засохший был. Я думало, все равно выкинут.

– Там еще кот был.

– Кота я не трогало. Не люблю, когда во рту мяукает.

– Антонида. Будем знакомы, – протянула боком ладошку девочка.

– Чудище. Очень приятно.

– Взаимно. Просто Чудище? Может, фамилия какая-то есть?

– Нет, нам фамилии не положены.

– А как вы друг от друга отличаете? Если кто-то крикнет: «Чудище, иди пирог есть!» – как вы поймете, кого из вас позвали пирог есть?

– Кто первый добежит, того и позвали.

– Непорядок, – покачала головой Антонида. – Хотите я вам свою фамилию подарю?

– Еще бы!

– Отлично. Я Антонида Бровкина. Будете Чудище Бровкин. Или Бровкино. Не знаю, как правильно, я еще совсем маленький ребенок без образований.

– Какая прекрасная фамилия! Спасибо.

Чудище подумало, что обязательно нужно подарить девочке что-то взамен. Но у него ничего не было. Ну, как не было. Были голубиные перья, немного кирпичной пыли и ржавый ключ, найденный Чудищем в канаве. Но маленьким девочкам, кажется, такое не дарят.

– Что же делать, что же делать? – подумало Чудище и посмотрело на свои огромные лапы.

– Я придумало! Вот! – Чудище выдрало из-под мышки клок шерсти и затолкало в банку.

Под мышками у чудовищ растут очень нежные шерстинки, которые переливаются почти как северное сияние. Совсем чуть-чуть, неярко. Ярко чудищам нельзя, а то как в темноте прятаться.

– Вот вам кусочек ночи. Она, правда, немножко пахнет, я вспотевшее. Но вы крышку закрутите, и нормально будет.

– Пасиб, – поблагодарила Антонида, крепко зажимая себе нос. Пахло не немножко, очень даже множко пахло. – Вы мне помогли.

– Не за что.

– Ладно, пойду я в кровать, а то ноги замерзли. Бабушка говорит, нельзя девочкам босиком, можно какие-то там прихватки застудить. Или придурков. Я плохо запомнила. Спокойной ночи.

– Вам тоже. А вы завтра придете?

– Я всегда тут. Это мой район.

– Но только ночью. А днем это все мое.

Потом Антонида лежала под одеялом и обнимала банку, переливающуюся нежными всполохами. А еще Антонида смотрела в окно. В окне вместо луны сегодня были три глаза Чудища Бровкина. Глаза подмигивали, как новогодняя гирлянда: «Засыпай уже».

– Да сплю я, сплю, – пробурчала Антонида и действительно заснула. Последней ее мыслью было: «Надо бы банку под кровать перепрятать, а то бабушка нюхнет, и у нее волосы в носу сгорят».

Зачет

Ночь перед экзаменом всегда самая страшная. Некоторые студенты приходят по утру седые и лысые, но это я забегаю вперед раньше времени, а сказочницам так не положено. Поэтому началось все так.

– Фернандов, твоя очередь. Фернандов, твоя очередь. ФЕРНАНДОВ! ТВОЯ! ОЧЕРЕДЬ!

– Вы глухой? Ваша очередь. – Толпа подтолкнула щуплого паренька к окошку.

Сквозь это окошко было видно лишь бескрайнее море из разных бумажек с печатями. Море шуршало, из него изредка показывались руки и головы сотрудниц.

– Бврдтшши, – неразборчиво раздалось из моря.

– Бврдтшши, Бврдтшши! – судорожно стал вспоминать Фернандов. – Я же учил это, учил!

– Справку форма четыре принесли? – соблаговолила вынырнуть из бумаг одна из сотрудниц, чтобы посверлить мученика глазами. Она жевала жвачку, но создавалось полное впечатление, что это чей-то паспорт.

Некоторые в стрессе теряют способность думать, но в голове Фернандова неожиданно прояснилось. Перед глазами отчетливо появилась страница учебника, где крупным шрифтом было написано:

«Справка форма четыре упразднена два года назад. Отдел в состоянии сам запросить данные в Общей системе данных».

– Вы охренели, штоли? – дрожащим голосом сказал Фернандов и даже попытался выровнять осанку, но трясущийся от страха и волнения организм требовал принять форму броненосца. Тогда Фернандов оперся о стенку, чтоб случайно не рухнуть, и стал орать в окошко из последних сил:

– Этой справки года два как нет! Потычьте там у себя в базе данных, руки поди не отвалятся.

Бумажное море вдруг замерло, из него аж по пояс показались «русалки», чтобы посмотреть, кто там такой камикадзе пришел.

Фернандов вдохновился паузой и заорал уже в голос:

– Вас тут поувольнять всех надо! Дайте мне это… как его…

– Огнемет? – подсказала опытная бабушка из очереди.

– Нет. Жаловательную книгу!

От неожиданности сотрудница перестала жевать жвачку и с уважением уставилась на паренька:

– Ишь, какой.

И реально стала тыкать по клавиатуре. А через минуту протянула паспорт Фернандова обратно вместе со всеми требующими справками. Это была полная оглушительная победа.

Толпа замерла от тихого восхищения. Опытная бабушка даже упала в обморок от восторга, такое на своем веку она видела в первый раз.

В полной тишине Фернандов поклонился и внезапно ушел сквозь стену.

В параллельном пространстве на факультете Потусторонних дел шел урок по Theмному крючкотворству. Студенты по очереди подходили к декану, протягивали зачетки и домашние задания. На столе горкой лежали разные справки, квитанции, документы с печатями и подписями.

Фернандов появился за минуту до звонка. Декан с явным интересом посмотрел на справку форма четыре, хмыкнул и влепил четверку.

– Но почему? – завопил Фернандов.

– Молодой человек,