Стратагемы заговорщика (СИ) - Тимофей Щербинин

верфи, лавируя после каждого выстрела, чтобы не попасть под ответный огонь. Форт, несмотря на разрушения, злобно огрызался. На глазах Тукуура ядро попало в мачту одной из джонок, обрывки парусов посыпались как листва со срубленного добана. Артиллеристы форта, пользуясь замешательством врага, выстрелили в джонку селитряной бомбой. Корабль вспыхнул и разломился надвое, но вторая джонка тем временем дала ещё один залп, буквально сметая защитников со стен.

Раздался скрипучий крик пернатого бегуна, и из переулка выскочил растрёпанный курьер.

— Асура! — прокричал он. — Старший факельщик Асура!

— Я Асура! — откликнулся начальник караула.

— Начальник стражи приказал выводить ополченцев и младших плавильщиков! Он хочет удержать средний город!

— Все хотят! — сплюнул факельщик. — Гонец! Лети к казармам добдобов, да поднимай служительскую слободу по дороге! Только бы рыбная не взбунтовалась… Бювя!

— Да, командир!

— Пулей к алтарю, бить в набат! Вы двое…

Это уже явно относилось к Тукууру и Кумацу.

— Отправлены законоучителем к наставнику Стражей! — отчеканил военный шаман, перебив слугу Ордена.

— Тогда берите десяток и поднимайте всех по улице Землемеров до самой его башни! И если старый сыч ещё не на баррикадах, гоните его к чёрту с насеста!

Военный шаман стукнул кулаком в грудь и повернулся к добдобам-мушкетёрам.

— В колонну по два! За мной бегом марш!

Тукуур был не лучшим бегуном, но добдобы с их тяжёлыми неудобными мушкетами и меч-рогатинами и не могли бежать быстро. Они тяжело топали по мостовой, то и дело останавливаясь, чтобы постучать в чьи-нибудь ворота.

— К оружию! — кричали они. — Пусть женщины и дети бегут в Святилище! Мужчины — вооружайтесь и идите за нами!

Чем ниже они спускались с холма, тем сильнее Тукуура грызла тревога. Его собственный дом оставался в стороне. Кто предупредит мать и старых слуг? Что выше — сыновний долг или послушание законоучителю?

— Я должен идти к своим! — решившись, крикнул он Кумацу. — Это близко, в двух кварталах! Встретимся у башни наставника!

Военный шаман молча приложил кулак к груди. Ответив ему таким же салютом, знаток церемоний помчался по переулку.

Возле его дома царила непривычная тишина, как будто не было ни утренней погони за Иланой, ни боя в порту. Тукуур толкнул кованую решётку ворот, пробежал по мокрой садовой дорожке, рванул входную дверь и замер на пороге гостиной. Его мать сидела за общим столом с тем особым выражением, с каким в старых шаманских домах встречают непрошеного гостя, а напротив неё вальяжно расположился Улагай Дамдин. Бэргэн Найрана повернулась на скрип двери, но не успела вымолвить и слова, как трое невесть откуда взявшихся солдат преградили знатоку церемоний путь к отступлению. Тукууру оставалась только учтивость, и он церемонно поклонился.

— Для меня великая честь приветствовать в доме Айсинов и Бэргэнов посланника Прозорливого, — хрипло произнёс он. — Но я принёс дурные вести. На город напали пираты, и старший факельщик Асура приказал женщинам и детям укрыться в Святилище. Я прошу мудрейшего не подвергать опасности мою мать и слуг и возжечь боевой дух своих учеников, встав вместе с нами на защиту Верхнего города.

— Защита города для меня — дело первостепенной важности, билгор Тукуур, — нарочито спокойно ответил Дамдин. — Поэтому я взываю к Вашему сыновнему долгу, и призываю без промедления проследовать с моими людьми в старую крепость. Тогда я смогу, не теряя времени, принять командование гарнизоном. Иначе…

Он взмахнул рукой. Болотный огонь, прятавшийся в углу, вылетел на середину комнаты и угрожающе загудел. Мать Тукуура сжала губы и мотнула головой, но знаток церемоний лишь устало ссутулился. Он слишком хорошо помнил дымящийся труп Санджара.

— Я подчиняюсь, — поднял руки Тукуур. — Но требую исповеди перед наставником Стражей.

— Сначала — город, — отрезал Дамдин. — Потом Вы расскажете мне, где искать Темир Илану. А после этого можете замаливать свои грехи хоть до нового воплощения Прозорливого.

* * *

Илана брела по улице рыбацкой деревни. В одной из сушившихся на берегу лодок ей удалось найти дырявый матросский плащ и грубый костяной нож, которым она кое-как обрезала свою косу. Теперь, нахлобучив снятую с огородного пугала соломенную шляпу, она вполне могла сойти за юношу. Беглянку всё ещё выдавал городской говор, но постепенно в её голове сложилась легенда, которая могла его объяснить. Главное — не говорить слишком много.

У дверей местной корчмы скучали два добдоба. Увидев их, Илана вздрогнула и едва не повернула в другую сторону, но вовремя взяла себя в руки. Эти стражники ещё не могли знать, что произошло в городе, а так она их точно спровоцирует. Опустив глаза, беглянка зашла внутрь, надеясь, что там не сидит владелец её плаща.

В закопченном зале за истёртыми и изрезанными столами ели и пили загорелые рыбаки. Они вполголоса переговаривались, изредка бросая быстрые взгляды в угол, где за отдельным столиком пристроился грузный шаман в потёртом светло-коричневом кафтане младшего служителя. Чиновник курил глиняную трубку, изредка выпуская колечки сизоватого дыма. Перед ним стояла миска с недоеденным рисом и поднос с молодыми побегами тростника. Когда Илана вошла, шаман взглянул в её сторону отсутствующим взглядом, и вновь сосредоточился на трубке.

Стараясь не глядеть по сторонам, беглянка подошла к прилавку.

— Хозяин, мне бы риса с рыбой, да чего-нибудь промочить горло, — как можно более хрипло сказала она.

— Сделаем, — откликнулся полный мужчина с моржовыми усами, и спросил как бы невзначай: — Давно на берегу?

Илана болезненно поморщилась. Харчевщик — главный поставщик сплетен в деревне, но она готовилась к расспросам.

— С тех пор, как «Шестипалый» налетел на рифы, прими Дракон его капитана, — ответила она. — Теперь прощай, океан!

Харчевщик понимающе кивнул. Считалось, что выжившие матросы с утонувших кораблей приносят несчастье, и шансов снова наняться в команду у них почти не было.

— Зато ты жив, и за это стоит выпить, — ухмыльнулся он, доставая бутыль рисового самогона и глиняную пиалу, которая в благородном доме служила бы поилкой для кошки.

Задержав дыхание, Илана проглотила жгучую бурду. На глаза навернулись слёзы.

— Киты и Бездна! — проворчала она. — Два года под парусами, а пить так и не научился!

— Из книжных, что ли? — подмигнул харчевщик.

— Помощник лекаря, — кивнула беглянка. — У вас, часом, никто не хворает?

— Милостью духов, ничего серьезного, — ответил хозяин корчмы, и, понизив голос, добавил: — Наш шаман конкурентов не жалует, так что ты не нарывайся.

— Этот что ли? — спросила Илана, указав глазами на курильщика.

— Нет, — махнул рукой харчевщик. — Это помощник казначея из Белой Крепости. Ведёт баржу с рабами для строек Прозорливого. Сегодня отчалит со своими разбойниками.

— А попутчика не возьмёт? Я как раз думал податься на восточное побережье.