Ришелье. Спаситель Франции или коварный интриган? - Сергей Нечаев

Некоторые утверждают, что перед смертью Мария Медичи простила кардинала де Ришелье. Как говорится, не факт. Во всяком случае, когда папский нунций, отправлявший её в последний путь, предложил ей в знак примирения отправить кардиналу браслет с её портретом, который она носила на руке, бывшая королева ответила:

— Это уж слишком…

Что касается кардинала до Ришелье, то он, узнан о её смерти, лишь презрительно усмехнулся. Впрочем, надо отдать ему должное: он позаботился о том, чтобы честь Франции была соблюдена, лично передан сто тысяч ливров на оплату её долгов и подготовив всё для возвращения её тела в Париж (она была похоронена в Сен-Дени, рядом с мужем-королём и его предшественниками). Тогда он и предположить не мог, что ему самому оставалось жить всего каких-то пять месяцев.

4

Но вернёмся пока во Францию, в 30-е годы.

В то время кардинал де Ришелье отвечал на все бросаемые ему вызовы мастерски, то есть он жестоко и беспощадно их подавлял.

Множество блестящих представителей французской аристократии кончили в те годы жизнь на эшафоте пли в тюремной камере, и все их мольбы перед королём о помиловании остались без ответа. В их числе погибших можно назвать маршала Жана-Батиста д’Орнано (умер в тюрьме в 1626 году), Александра де Бурбона, шевалье де Вандомма (умер в тюрьме в 1629 году), маршала Луи дс Марийяка (обезглавлен в 1632 году), его брата, Мишеля де Марийяка, советника парламента (умер в тюрьме в 1632 году) и многих-многих других.

Это дало повод всё тому же Франсуа де Ларошфуко сделать вывод:

"Столько пролитой крови и столько исковерканных судеб сделали правление кардинала Ришелье ненавистным для всех".

Биограф Ришелье Франсуа Блюш категорически не согласен с таким толкованием и объясняет подобное отношение к кардиналу следующим образом:

"Воспоминание о государственных узниках тянет за собой вопрос о взаимном влиянии и ответственности короля и кардинала, кардинала и короля. Были ведь и королевские узники, осуждённые (и ожидавшие помилования) или сосланные, но в глазах современников все они были жертвами ужасного Ришелье".

Историк Луи Баттифоль уверен, что происходило так отнюдь не случайно, и это была сознательная тактика Людовика XIII, который "делал вид или заставлял верить в то, что единственным виновником был Ришелье".

Военные потрясения 1635–1636 годов весьма негативно сказались на хозяйственном положении Франции. Пикардия и Бургундия — две богатейшие её провинции — были буквально опустошены. Отражение иностранных вторжений потребовало необычайного напряжения всех ресурсов — как людских, так и материальных. Военные издержки в 1636 году достигли невиданного прежде уровня — 60 миллионов ливров, а сбор основного налога не превысил по всей стране 50 миллионов ливров.

Нехватающие суммы выколачивались всеми правдами и неправдами, вызывая массовое разорение и без того нуждающегося населения и как следствие крестьянские и городские восстания.

Особо простые французы были недовольны введением налога на соль (gabelle), а также косвенными налогами на вино, мясо, рыбу и некоторые другие продовольственные товары (aides).

По сути, народные волнения имели место во все годы правления кардинала до Ришелье, но пик их активности пришёлся на вторую половину 30-х годов, когда огромные военные расходы вызвали просто катастрофическое ухудшение положения населения в целом ряде регионов королевства.

В 1635–1636 годах волна бурных крестьянских возмущений прокатилась по юго-западу Франции, охватив провинции Перигор и Ангумуа. Там толпы сельских жителей, предводительствуемые местными кюре, собирались и оказывали открытое сопротивление сборщикам палого". Власти пытались утвердить волю короля силой, но недовольные в ответ тоже взялись за оружие.

В июле 1636 года аналогичное восстание вспыхнуло в Пуату, Лимузене и в ряде других провинций. Восставшие называли себя "кроканами"[21].

Зимой из-за сильных морозов восстания пошли на убыль, но с наступлением весны они разгорелись с новой силой, охватив уже почти всё королевство. Их подавление требовало постоянного отзыва войск с театров военных действий, а старания договориться с руководителями кроканов в большинстве случаев ни к чему не приводили.

Самое крупное восстание началось в 1637 году в Пери-горе. Там кроканы сформировали настоящую народную армию[22], во главе которой стоял местный дворянин Антуан дю Пюи де ля Мотт. Окопавшись в Бержераке, главном городе провинции, де ля Мотт приказал отменить выплату всех "незаконных", как он считал, налогов[23] и призвал все соседние города последовать этому примеру.

Естественно, отвлечение сил на борьбу с собственным народом не входило в планы правительства, вынужденного вести войну сразу с двумя мощными внешними противниками — с Испанией и со Священной Римской империей. На фронтах же победы Франции сменялись поражениями. В конечном итоге уже в 1636 году Франция не выполнила своих финансовых обязательств перед солдатами и офицерами. Как следствие начались дезертирство и переходы на сторону противника.

7 октября 1637 года в довершение всех несчастий Франция потеряла своего союзника в Северной Италии — герцога Виктора-Амадея Савойского, незадолго до этого победившего испанцев в сражении при Момбальдоне. Регентшей была объявлена его вдова Кристина (дочь Генриха IV и Марии Медичи), но её права сразу же начали оспаривать братья покойного герцога — принц Томас Кариньянский, сражавшийся в рядах имперской армии, и кардинал Мориц Савойский, убеждённый сторонник испанского короля Филиппа IV.

Таким образом, Пьемонт, служивший надёжным тылом для французских войск, оказался под угрозой.

Значительно успешнее складывались дела в районе Пиренеев, где испанцы вынуждены были оставить Сен-Жан-де-Люз. Наступление испанцев на Лангедок захлебнулось, и они с потерями отступили к Перпиньяну.

Достаточно неплохо складывалась обстановка и на севере, на границе с испанскими Нидерландами. Там французам удалось потеснить противника и осадить крепость Ландреси. Осада обещала быть трудной и весьма продолжительной, но французам удалось соорудить подкоп и заложить мощный пороховой заряд под крепостную стену. В результате взрыва в ней образовалась брешь, в которую и устремились солдаты Луи де Ногаре д’Эпернона де Ла Валетта. Ожесточённые бои развернулись на улицах города, но силы были неравны, и испанцы вскоре выкинули белый флаг. 26 июня 1637 года крепость полностью перешла в руки генерала, заслужившего поощрение короля и выражение "особенной радости" от кардинала де Ришелье.

На германском фронте военная активность Франции ограничивалась главным образом Эльзасом и Лотарингией, где действовал знаменитый генерал Бернгард Саксен-Веймарский, служивший королю Швеции. В связи с явным превосходством здесь австрийцев и испанцев, располагавших опорными базами в соседнем Франш-Конте, герцог Саксен-Веймарский, у которого было всего около пяти тысяч солдат, которых он содержал на французские деньги, вынужден был ограничиваться оборонительными действиями. С наступлением зимы он отступил в Бургундию, чем прикрыл эту провинцию от готовившегося испанского наступления из Франш-Конте.

Гораздо хуже развивались события в Северной и Восточной Германии, где действовали союзные Франции шведские войска: они не смогли взять Лейпциг и дважды потерпели поражение.

В результате, Франция даже не смогла воспользоваться смертью императора Фердинанда II, наступившей 15 февраля 1637 года, и на престол Священной Римской империи без каких-либо затруднений взошёл его сын Фердинанд III, известный своей победой над шведами при Нёрдлингене.

В самой Франции нашему герою в это время пришлось пережить очередной заговор, в центре которого стояла Анна Австрийская, начавшая тайную переписку со своими родственниками в Мадриде и Брюсселе. Её цель заключалась в том, чтобы склонить Людовика XIII к невыгодному для Франции миру с Габсбургами, предварительно добившись нейтрализации кардинала де Ришелье.

Естественно, кардиналу стало известно о намерениях супруги короля, но он тщательно скрывал это от неё, желая получить как можно больше информации. В переписке со своими шпионами он для конспирации даже именовал королеву вымышленным именем "месье де Генелль".

Ничего не подозревавшая королева сообщала своим братьям, в том числе и Филиппу IV Испанскому, о заговоре и заверяла их в том, что война скоро закончится. Все письма Анны Австрийской направлялись в Брюссель на имя маркиза де Мирабеля, бывшего посла Испании в Париже. Наивная женщина и не подозревала, что некоторые из её самых доверенных слуг, которым она поручала доставку писем, были завербованы кардиналом де Ришелье.

Так, некоторые из писем королевы стали добычей кардинала. А потом, опасаясь, что Анна Австрийская успеет уничтожить остальные компрометирующие бумаги, он добился разрешения короля произвести обыск в её апартаментах. Обыск почти ничего не дал, но Людовик XIII приказал канцлеру Пьеру Сегье лично провести допрос королевы.