Узник моего желания - Джоанна Линдсей

То, что он дотронулся руками до ее горла и сжал его, не вызвало у Ровены тревоги. Она знала, что он был слишком жесток и безжалостен, и поэтому никогда не пойдет на убийство, чтобы прекратить ее мучения. Заметив, что она его не боится, он снял руки с ее горла и сдавил ей грудь.

— Ты думаешь, что ты знаешь меня, не так ли? — съязвил он, явно недовольный ее поведением. — Подумай еще раз, женщина. Ты никогда не узнаешь меня настолько хорошо, чтобы понять, на что я способен, никогда не узнаешь, какие демоны ослепили меня и превратили в то, что я есть. Лучше молись о том, чтобы я был удовлетворен своей местью. А то, если мне все надоест, тебе очень может захотеться умереть.

Если он хотел просто напугать ее этими словами, то он был чертовски изобретателен.

Глава 18

Ровену начинало трясти, когда она думала о том, что Уоррик де Шавилль снова придет к ней. Поэтому она старалась не думать об этом. Но он пришел.

Он явился к ней на следующее утро, когда едва стало светать и она еще толком не проснулась. Но как только она, наконец, осознала, что он здесь, она сразу же поняла, что он уже своими ласками подготовил ее тело к тому, чтобы принять его. И он быстро справился с этим, так быстро, что она почувствовала разочарование скорее из-за того, что был нарушен ее сон, чем из-за того, что над ее телом было совершено насилие. Она была так измучена и опустошена, что после его ухода не смогла больше уснуть.

Вскоре пришла Инид, но Уоррика на этот раз с ней не было. Ровене теперь не хотелось обращать внимание на сочувственные взгляды этой женщины, однако она опять испытывала чувство благодарности к ней. До тех пор, пока Инид не начала массировать Ровену, она и не предполагала, что у нее так болят плечи. И, хотя Инид вполне могла этого не делать, она все же тщательно вымыла Ровену.

Но в полдень он снова пришел. И еще раз в сумерках. Единственным вознаграждением для Ровены было то, что ему пришлось немало потрудиться, чтобы ласками вызвать эту постыдную для нее влагу. То же самое произошло и на следующий день. А третий его визит, когда она в последний раз должна была перенести его вторжение в свое тело, оказался самым тяжелым.

Этого мужчину явно заботило не только то, как подготовить ее к тому, чтобы она приняла его; у него что-то еще было на уме, и Ровена совсем не удивилась бы, если его целью оказалось свести ее с ума. Даже когда он знал, что она уже готова принять его, он еще долго продолжал ласкать ее так, что ей это было трудно вынести. Он разжигал в ней страсть, доводя ее до такого состояния, что она — если бы кляп не мешал этому, стала бы умолять его овладеть ею. Но ей осталось принимать то, что давал ей он, в том числе и новое для нее понимание своего собственного тела, осознание того, что она была слабой и духом и плотью. Этот ублюдок сделал так, что она хотела его. И он это знал. В этом заключалась его окончательная победа.

Единственное, что поддерживало Ровену, — это уверенность, что все будет закончено на третье утро, когда его чувство мести будет удовлетворено. Однако она с ужасом думала о том, какое еще возмездие он приготовил для нее, ибо ни на минуту не сомневалась, что Уоррик не ограничится тем, что уже совершил. Он ведь сказал, что теперь ее жизнь, которую он абсолютно не ценил, в его руках, как плата за намерение Гилберта убить его. Он также сказал, что она теперь полностью в его распоряжении, и он может делать с ней все, что пожелает.

Нет, он не отпустит ее, как она отпустила его, — по крайней мере, пока не родится ребенок. Если он намеревается оставить ребенка себе, а ее не допускать до младенца, тогда он позволит ей уйти или просто отправит ее в какое-нибудь свое владение. Она не могла допустить, чтобы такое случилось, хотя и не знала, что можно предпринять в такой трудной и неожиданной ситуации. Ведь ей даже неизвестно, что произойдет завтра.

А назавтра произошло вот что: Инид пришла с ключами от цепей. Ровена надеялась, что Уоррик явится сам, чтобы сообщить ей, какие еще унижения ей предстоит пережить. Инид, конечно, ничего не могла сказать ей об этом. Она принесла также еду, которую Ровена смогла кое-как проглотить, одежду.

Именно эта одежда заставила Ровену заподозрить, какая судьба ей уготовлена. Ее собственную одежду забрали уже давно. Принесенная сорочка и верхняя туника были из домотканой шерсти мрачно-коричневого цвета, не сказать, чтобы ткань была очень грубой, но все же она была очень низкого качества. Это была одежда для дворцовых слуг, — туника была короткой — такую не надела бы истинная дама, но она была чистой, новой и предназначалась для Ровены. Поясом служила полоска из переплетенной кожи. Были здесь и толстые шерстяные чулки, и простые матерчатые башмаки, но не было ни мягкого лифа, ни нижней сорочки. Она должна была надеть все это на голое тело. Похоже, это было еще одним унизительным напоминанием о том, что обстоятельства изменились.

После массажа Ровена ощутила, что боль в руках и плечах прошла, она оделась, причесалась и заплела косу. Инид кивком головы пригласила ее следовать за ней. Служанка не могла сказать, что с Ровеной собираются делать, но, совершенно очевидно, она знала, куда ее надо отвести. И не успели они войти в Парадный зал, как Ровена почувствовала устремленный на себя взгляд, который приковал ее глаза к столу господина.

Там сидел Уоррик. Солнечный луч, падавший сверху вниз из высокого окна, придавал его светло-каштановым волосам яркий золотистый оттенок. Хотя время для утренней трапезы уже давно прошло, перед ним все еще стояли высокая кружка с элем и деревянное блюдо с едой. Он уставился на нее без всякого выражения, просто смотрел, не отрываясь, и это заставило ее вспомнить тот последний раз, когда он видел ее обнаженную в постели.

Но она тотчас напомнила себе, что это уже прошло. Она способна выдержать все, что угодно, все, что он приготовил для нее, — лишь бы то, что произошло тогда, навсегда прошло. Однако он не подозвал ее к себе. Он не собирался сообщать ей о том, что должно было произойти. Что же, пусть будет так. Хорошо, если бы он не захотел быть свидетелем того ужаса, который может вызвать у нее сообщение о его дальнейших намерениях.

Ровена продолжала стоять, не двигаясь. Сбоку от Уоррика она заметила какое-то движение. Вглядевшись, она увидела сидящую у очага группу женщин. Все они с большим любопытством уставились на нее. Она не заметила их раньше из-за того, что лучи солнца ярко освещали лишь стол господина и их свет не доходил до очага. И в самом деле, солнечный луч, падающий на Уоррика, был так ярок, что казалось, все остальные вокруг него находились в тени. Но глаза ее привыкли к яркому свету, и она заметила, что большинство женщин были дамами, некоторые из них — очень молодыми. А две самые юные смотрели на нее, одинаково нахмурившись…