И аз воздам - Надежда Попова

— Встречу своей Гретхен ты назначил до или после того, как нагрузился?

— Дайте попить… — снова попросил арестант, с усилием разлепив глаза, и сполз по стене на пол, по-прежнему сжимая голову ладонями. — Сил нету…

— До или после, Ральф? — повысил голос Курт, и тот страдальчески покривился:

— Господи… До того! Вчера еще, утром! Потому и выпить решил — для смелости. Я поговорить хотел! А она знай свое твердит — «не брошу его, но и тебя не оставлю», и смеется… Гретхен! — простонал он болезненно и вдруг завыл, изогнувшись, точно в судороге, и запрокинув лицо к потолку. — Что ж я наделал … сучка ты драная… довела-таки, тварь!.. Девочка моя…

Курт медленно поднялся, постоял неподвижно, глядя на заливающегося похмельными слезами арестанта, медленно вышел из камеры и двинулся прочь по коридору, кивком велев Нессель и Ульмеру следовать за собою.

— Дай парню воды, — бросил он, проходя мимо охранника у выхода. — Не то загнется прежде суда.

Тот что-то недовольно буркнул себе под нос, но останавливаться, дабы переспросить или прочесть проповедь о субординации, Курт не стал.

— Не понимаю… — произнес молодой инквизитор растерянно, после сырости подвала с наслаждением расправив плечи под раскаленным солнцем. — Что вы надеялись узнать, майстер Гессе?

— Однажды в Кельне парень из городских отбросов был арестован за убийство, — не оборачиваясь к нему, проговорил Курт. — Был взят прямо над трупом, с окровавленным ножом в руке.

— И? — поторопил Ульмер, когда он умолк; Курт пожал плечами:

— Оказался невиновным. Накануне он пил — в пивнушке в дурном квартале. К нему на пару минут подсела незнакомая девица, после чего парень перестал помнить и соображать, что делает, зато в точности исполнял то, что сделать ему приказывали… До сих пор не знаем, что ему подсыпали тогда.

— И вы полагаете, что сейчас случилось так же? — недоверчиво уточнил Ульмер; он вздохнул:

— Похоже, что нет. Встречу девице он назначил, будучи трезвым, по собственному произволению; посторонних или даже приятелей подле него, когда напивался, не было, да и с девицей у них, судя по всему, разлад старый… И главное — на это свидание он ее позвал еще до того, как с девицей решил поговорить я. Просто так вышло, что разрешить ситуацию Ральфу пришло в голову именно этой ночью. Просто совпадение… Как ни крути, а и они в жизни приключаются.

— И что теперь? — растерянно спросил Ульмер. — Куда теперь идти, по какому следу? Что дальше?

— Пока не могу сказать, не знаю, — отозвался Курт сумрачно. — Мне надо подумать… Вот что, Петер; возвратись в ратушу и скажи, чтобы с судом не спешили, а то я знаю светских — у них разговор недолгий, без вопросов сразу на виселицу… Как знать, быть может, этот мученик-душегуб, окончательно протрезвев, вспомнит что-то еще, что окажется полезным или наведет меня на мысль. Быть может, например, в те редкие дни примирения, которые у него, очевидно, с покойницей все же случались, она упоминала при нем, что к ней приходил или останавливал ее на улице приезжий служитель Конгрегации. Быть может, если это случилось, она рассказывала и о том, что тот говорил или спрашивал… Надежда призрачная, прямо скажем, но лучше, чем ничего. Твои услуги проводника мне сегодня уже точно не понадобятся, посему — после разговора с магистратскими можешь смело отправляться по своим делам.

— Уверены, майстер Гессе?

— Да, — невесело усмехнулся Курт. — Сегодня я буду смотреть в потолок своей комнаты, корить судьбу и пытаться отыскать иные пути… Иди. Ты свободен.

— Полагаешь, тот парень все же может что-то знать? — тихо спросила Нессель, когда Ульмер, попрощавшись, направился обратно в ратушу; он пожал плечами, развернувшись и зашагав по улице:

— Не уверен. Но хочу убедиться.

Лесная ведьма тяжело вздохнула, молча ускорив шаг, дабы не отставать от него, и долгую минуту шла безмолвно, лишь изредка взглядывая на своего спутника — искоса, словно бы оценивающе и задумчиво.

— Что? — уточнил Курт, перехватив очередной взгляд, и она смутилась, отведя глаза.

— Когда ты сказал, кто ты, — не сразу отозвалась Нессель, — я все пыталась вообразить себе, как это выглядит, когда ты…

— … за работой? — подсказал он, снова уловив заминку в голосе; та кивнула:

— Да. Воображала себе жуткие вещи… И вот увидела, как оно на самом деле.

— И как оно?

— Ты меняешься, — вздохнула Нессель, пояснив, когда он вопросительно поднял брови: — Ты в тот миг, когда заговорил с этим человеком, словно исчез. Ушел в какую-то дверь и прикрыл ее за собою, а вместо тебя из той двери вышел кто-то другой. Тоже ты, но не ты. А ты стоял в сторонке и наблюдал за собой… Ты это ощущаешь сам, когда вот так допрашиваешь людей?

Курт помедлил, глядя себе под ноги, в высохшую и утоптанную, точно камень, землю; память картинка за картинкой услужливо и с готовностью подбрасывала то, что, впрочем, никогда и не забывалось, и как-то неуютно становилось от того, что идущая рядом женщина наверняка понимает и видит происходящее в нем, несмотря на всю его хваленую защиту…

— Когда вот так — не чувствую, — наконец, ответил он. — И ты не видела, как оно на самом деле.

— Зачем ты это говоришь? — нахмурилась Нессель; Курт пожал плечами:

— Затем, что это правда.

— А я полагала — ты станешь убеждать меня, что вот так оно и проходит всегда, и ничего страшного в своей службе ты не сделал, — усмехнулась она неловко. — Чтобы я сочла вас славными ребятами и старательней помогала тебе в этом городе.

— Я за годы службы сделал много такого, о чем тебе лучше не знать и чего лучше никогда не видеть, — отозвался Курт твердо. — Это бывало не так часто, как принято думать и как о том твердят слухи, однако же бывало. Но каяться в этом не стану, и если б какая-то неведомая сила меня возвратила снова в те дни и те минуты — сделал бы все то же самое снова; потому что так было надо. А помогать мне в расследовании ты, помнится, и так вызвалась сама? Стало быть, нравлюсь я тебе или нет, а помогать будешь.

— Не слишком самонадеянно с твоей стороны? — зло нахмурилась Нессель, и он подчеркнуто благожелательно улыбнулся:

— Ну, как знаешь. Если мысль сидеть день за днем в комнате трактира в одиночестве, разглядывая потолок и соседей на улице, тебе ближе — я с готовностью провожу тебя назад и пойду по своим делам один.

— По каким еще делам? — уточнила ведьма с подозрением. — Ты сказал, что… Ты ему соврал? Не веришь ему все же?

— Я никому не верю. Практика моей работы показала, что порою верить нельзя даже самому себе. И это, к величайшему сожалению, не фигура речи.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});