Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В начале беременности, когда стало известно, что один из близнецов не выживет, Ева приучила себя к мысли, что вместо двоих детей у нее будет один. И когда Ной появился на свет, она не смела думать о его возможной смерти.
Семь лет спустя, когда я завершила интервью с ней для этой книги, она призналась, что хранит прах своей дочери в коробочке в одном из ящиков дома.
– Мне так страшно туда заглядывать, страшно, что праха будет очень мало, потому что она была совсем крошкой. Поэтому я до сих пор не осмеливаюсь открыть эту коробочку.
– Как думаешь, когда-нибудь ты ее откроешь? – спросила я.
– Не знаю. Правда, не знаю.
Организация похорон одного близнеца, пока второй был в критическом состоянии, казалась полным бредом. Однако, когда смерть собственного ребенка так близко и занимает все твои мысли, сложно понять, что нормально, а что – нет, где реальность, а где – вымысел.
– Я тогда немного съехала с катушек, – припомнила те дни Ева.
Но ее легкое сумасшествие оказалось полезным. Ненормальная вера этой женщины в лучшее, которая началась с решения рожать, а не переживать выкидыш, помогла ей не опускать руки в будущем.
И ее вера окупилась сполна. Благодаря ее любви и многомесячной работе неонатологов Ной теперь жив и очень счастлив.
Глава 5. Интенсивная терапия
«Следующие несколько месяцев нас ждут настоящие американские горки»
Медсестра отделения интенсивной терапии новорожденных
Первое, что бросается вам в глаза, – желтая линия на полу прямо за умывальниками приемного покоя. За ней кончается привычный внешний мир и начинается новый.
Пересечь желтую линию не так-то просто.
Из-за риска заражения зимой за нее заходят только родители, дедушки и бабушки; тети с дядями допускаются только после разрешения врачей. Летом к ним могут присоединиться старшие братья с сестрами и тот странный друг, который найдется у каждой семьи.
Но никто не заступает за линию, пока тщательным образом не вымоет и не продезинфицирует руки. Речь идет не только о ладонях, но и о предплечьях до локтевого сгиба. Эта непростая процедура подробно изображена на плакатах, вывешенных над умывальниками. Для начала необходимо закатать рукава по локоть. Подставить ладони под автоматические сенсоры подачи теплой воды. Воспользоваться бесконтактным дозатором мыла. Потереть ладони друг о друга. Правой рукой вымыть тыльную сторону левой и зону между пальцев, затем наоборот. Соединить ладони и промыть. Вращательным движением большого пальца левой руки вымыть большой палец правой, переплетя остальные. Повторить движение на другой руке. Сполоснуть ладони. Вытереть их бумажным полотенцем (взяв его из бесконтактного диспенсера). Выбросить полотенце, нажав на педаль урны, чтобы открыть ее, не прикасаясь. Если вы дотронулись до урны, повторите процедуру мытья. Затем нанесите на чистые руки каплю дезинфицирующего геля и втирайте до полного высыхания. Однажды Фил проснулся посреди ночи от того, что повторял эти движения во сне.
Разумеется, как только ты переступаешь желтую линию и оказываешься в отделении, первым делом ты повторно моешь руки и дезинфицируешь их, даже если не прикасался ни к чему, кроме бумажного полотенца. Только после этого ты можешь подойти к инкубатору и лежащему внутри ребенку.
И упаси Бог незадачливого посетителя, забывшего пройти процедуру мытья рук и переступившего желтую линию. В обязанности администраторов больницы входит напоминание о том, что нужно мыть, мыть и еще раз мыть руки. Розмари и Элисон следят за этим днем и ночью. И если они упустят кого-то из виду, какая-нибудь мамочка из отделения со страшными глазами – я, например – грозно и раскатисто крикнет нарушителю: «Эй! Вымой руки!». Достанется и чьему-нибудь дядюшке, который даже не знает здешних правил, или рабочему, зашедшему починить лампы с мыслью, что все эти условности не для него.
Происходящее приравнивалось к узаконенному обсессивно-компульсивному расстройству, однако я относилась к этому серьезно, потому что дело касалось реальных вещей.
Мой сын был чрезвычайно болен и уязвим даже к легким заболеваниям. Он мог умереть от того, что кто-то занес микробы в отделение. Смерть витала в воздухе, которым я дышала всякий раз, когда находилась в этом месте.
Рабочие жаловались, мол, невозможно каждый раз при входе в отделение проводить дезинфекцию: руки сотрутся до мяса от сухости. Я на это лишь грозно сводила брови и демонстрировала свои красные руки с кожей, отходившей от мытья и дезинфекции по 20 или 30 раз: по одному на каждое мое появление в детской сына за желтой линией.
А что за этой линией? Мир пикающих аппаратов, где единственная реальность и константа – больные дети.
Наутро после родов температура спала, я почувствовала себя лучше. Живота почти не было, в груди – ни намека на молоко. Сложно было представить, что я была беременна и недавно родила. Напоминали об этом лишь фотографии обманчиво пухлого малыша – я знала, что его тело раздувало от водянки, жидкости в легких и черепной коробке. В памяти мелькнула вспышка голубых глаз и каштановых волос, но ничего внутри не звенело, когда я думала о «своем ребенке». Я его не знала, мы еще не познакомились. Он лежал в том же здании, что и я, на этаж ниже, но его существование все еще было эфемерным. Чувствуя взбудораженность после родов, я радовалась, что мой сын родился в этом сверкающем здании в самом сердце Лондона. Но я все еще не знала его. И не чувствовала себя полноценной матерью, потому что мне некого было накормить.
За окном Лондон кипел жизнью. В Египте случилось восстание. Фил и его мама угрюмо завтракали в отеле через дорогу. Мои родители и сестры добирались до города. Фил принес мне одежду, так как меня госпитализировали прямо из медпункта и я не успела ничего взять с собой.
В отделение новорожденных нас перевели наутро после того, как наш ребенок открыл этот мир; нет, целую параллельную вселенную, я бы даже сказала, новую систему координат.
Высокотехнологичное отделение новорожденных – самое эмоционально заряженное место на планете. Вспомните то непростое чувство, которое вы испытываете, когда приходите в больницу, даже если беспокоиться не о чем; вспомните легкую грусть от встречи в лифте с пациентом, подключенным к капельнице. Вспомнили? А теперь помножьте на сотню.
Приемная отделения собрала в себе необычный срез лондонского
- Нарушения теплового баланса у новорожденных детей - Дмитрий Иванов - Медицина
- Неотложная медицинская помощь. Симптомы, первая помощь на дому - Ольга Захаренко - Медицина
- Завтра я иду убивать. Воспоминания мальчика-солдата - Ишмаэль Бих - Биографии и Мемуары
- Рублевка, скрытая от посторонних глаз. История старинной дороги - Георгий Блюмин - Биографии и Мемуары
- Отзыв на рукопись Э.Г.Герштейн «Судьба Лермонтова» - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Записки молодого специалиста о целине. Повесть - Алексей Калинкин - Биографии и Мемуары
- Отзыв на статью С.Д. Шамурзаева «Что послужило Лермонтову сюжетом для поэмы „Измаил-бей“?» - Вадим Вацуро - Биографии и Мемуары
- Государь. Искусство войны - Никколо Макиавелли - Биографии и Мемуары
- Истоки российского ракетостроения - Станислав Аверков - Биографии и Мемуары
- Слушая животных. История ветеринара, который продал Астон Мартин, чтобы спасать жизни - Ноэль Фицпатрик - Биографии и Мемуары / Ветеринария / Зоология