Шанс на жизнь. Как современная медицина спасает еще не рожденных и новорожденных - Оливия Гордон

измерили температуру. Впрочем, на этом его трудности не закончились.

Врачи подобрали катетер, чтобы взять кровь на анализ и через нее же ввести антибиотики и морфин от боли. Врач включила яркую лампу в инкубаторе, нашла вену на руке младенца и ввела катетер на игле в вену. Я стояла по другую сторону, глядя, как малыш жмурится, в уголках глаз появляются слезы, как он поджимает ноги, будто лягушонок, как широко открывает рот.

– Эй, – ласково позвала я, не сдерживая собственных слез, – все будет хорошо, скоро ты увидишь свою мамочку.

Он распахнул глаза и уставился на меня: шокированный, уставший и недоверчивый. Он вновь напомнил мне взрослого. Его окружали замечательные врачи и медсестры, но он казался таким одиноким. Что он думал об этом мире, куда его привели, забрав от мамы и братьев? Насколько сейчас далек от него опыт любого здорового ребенка, которого отдают матери сразу после рождения, которого вскармливает знакомое тело и все первые часы жизни обнимают знакомые руки. Открыть инкубатор мне не позволили: мальчик мог подхватить инфекцию. К тому же, конечно, он даже не слышал меня. Вскоре к нему подсоединят трубку для кормления. Его кожа на вид была нежной и напоминала смятый бархат.

Часы показывали 14:40, с момента родов прошло полтора часа, все постепенно успокаивались. Врачи и медсестры решили, что пора пообедать.

– Теперь можно расслабиться? – спросила я Джудит.

– Нет, – ответила та, пока мы быстрым шагом шли по коридору. – Следующая экстренная ситуация – всего лишь вопрос времени.

А для тройняшек, ставших двойней, долгое пребывание в больнице только начиналось.

* * *

Согласно одному английскому акушеру, работавшему в 1750-х годах, обычный способ реанимировать преждевременно рожденного ребенка включал в себя похлопывания по щекам, вливание в рот малыша бренди и удержание луковицы перед его носом (1). Реанимация, которую мы знаем и воспринимаем как нечто естественное, на самом деле, нова. Для недоношенных детей почти никогда за всю историю человечества не было ни больниц, ни даже лечения. Забота о новорожденных (не говоря уже о больных новорожденных) традиционно перекладывалась на плечи матерей или удачи, но не врачей (2).

Одно из первых и наиболее важных открытий, благодаря которым сегодня мы можем реанимировать новорожденных, – недоношенных детей нужно держать в тепле. Нам кажется, что инкубаторы – высокотехнологичные аппараты современности, однако Джулиус Хесс, отец американской неонатологии, запустивший первое отделение для недоношенных младенцев в Чикаго в 1920-х годах, считал, что еще египтяне применяли на малышах устройства, предназначенные для выведения куриных яиц. Впрочем, доказательств своей теории он так и не нашел.

Уход за недоношенными и больными детьми, а также их лечение всерьез стали рассматривать только во Франции XIX века. Появление первого инкубатора датируется 1857 годом, когда профессор Денюс из Бордо изобрел «цинковую колыбель». Речь идет о колыбели, обмотанной изоляционным материалом из шерсти и подвешенной над ванной с горячей водой (3).

Современные модели инкубаторов обязаны своим существованием обычной поездке в парижский зоопарк в 1878 году.

История утверждает, что выдающийся французский акушер Стефан Тарнье вдохновился стоявшими там аппаратами для выведения экзотических птиц (4). К 1880 году он изобрел закрытый инкубатор, который ему собрал не кто иной, как директор парижского зоопарка. Внутри помещалось несколько детей одновременно (5). В первых смоделированных аппаратах ребенок лежал на матрасе в коробке, обитой шерстью; снизу конструкцию прогревали закрепленные металлические или каменные грелки с водой. Небольшая трубка сверху позволяла теплому воздуху циркулировать, а большие стеклянные панели по бокам и сверху давали врачам возможность подходить достаточно близко (6).

На заре XX века доктора называли недоношенных детей «хиляками». Идея сфокусировать внимание на благополучии младенцев показалась революционной ведущему специалисту в области акушерства и бывшему интерну Тарнье Пьеру Будену. До тех пор медицина занималась спасением материнских жизней, врачи, как он писал, «и думать боялись о спасении детей». Однако с развитием антисептических процедур акушеры «освободились от страха за жизнь матери» и «смогли обратить свое внимание на нужды ребенка» (7). В парижской клинике Будена недоношенных младенцев стали держать в тепле и кормить. Один из врачей того времени высказался по этому поводу: «Буден однажды раскрыл всем глаза на то, что нужно не доводить смертность детей до тех показателей, которые вменяют нам в вину, а стоит запретить бездарно растрачивать детскую жизнь». Другой врач назвал Будена «средством спасения целого батальона с поля битвы под названием младенчество» (8).

Одной из самых странных глав в истории неонатологии стала выставка недоношенных младенцев в инкубаторах в начале XX века. Прусско-еврейский иммигрант Мартин Куни положил начало этой странной форме развлечения еще в лондонском выставочном центре «Эрлс Корт» в 1897 году, собрав тысячи посетителей. Позже он эмигрировал в Америку, где открыл выставку «Дети в инкубаторах», которая 40 лет была одним из самых популярных зрелищ в парке аттракционов на Кони-Айленд (Бруклин). За младенцами в инкубаторах ухаживали врачи и медсестры. Публика платила 25 центов, чтобы посмотреть на малышей через заграждение. Вырученные деньги шли на лечение этих детей. По словам Клэр Прентис, биографа Куни, «его отвергала вся врачебная братия, обвиняя в том, что он занимается саморекламой и является шарлатаном. Но для родителей, чьих детей он спас, и для людей, стекавшихся посмотреть на выставку, Куни был чудотворцем» (9).

К 1920-м годам в мире уже существовали всевозможные варианты инкубаторов. Изобретательный Джулиус Хесс даже разработал переносную версию: инкубатор, скрещенный с медицинской сумкой. Такой инкубатор сохранял ребенка в тепле, если тот вдруг рождался вне больничных стен.

Снаружи конструкция напоминала обычную медицинскую сумку, но внутри у нее было двойное дно, куда устанавливались грелки. Ребенок помещался в основную часть сумки, а отверстия под ручкой размером в полтора сантиметра каждое создавали вентиляцию (10).

Тем временем в Великобритании одна выдающаяся женщина решила бороться с чудовищным уровнем смертности среди недоношенных детей и не отступала от своей цели даже в тяжелых условиях военного времени. Дочь викария, доктор Виктория Мэри Кросс, в 1931 году основала первое в Великобритании отделение для рожденных преждевременно малышей. Оно находилось на территории одного из родильных домов Бирмингема, в нем было всего десять мест. Ее подход – «тщательное внимание к деталям, неусыпное наблюдение со стороны медицинского работника и преданность высококвалифицированного сестринского персонала» – установил строгие принципы ухода за младенцами, которые сохраняются и по сей день.

Отделение новорожденных середины 40-х годов отличалось от тех, что можно увидеть в больницах сейчас. В Америке использовались «электрические инкубаторы» с подогревом, чтобы стабилизировать температуру детей и снабдить их кислородом (позже стало понятно, что