Чтение Евангельских сказаний об обстоятельствах земной жизни Иисуса Христа, до вступления Его в открытое служение спасению рода человеческого - Иннокентий Херсонский

 «Во дни же оны прииде Иоанн Креститель» (Мф. 3; 1).

 «Во дни же оны», - то есть в то время, когда Иудеей и окрестностями ее управлял Пилат. Нельзя не заметить, что дни оны гораздо удобнее были для проповеди, нежели прежние. При Ироде проповедь не имела бы такого успеха. Теперь вся Иудея находилась в руках Римского прокуратора, который не обращал внимания на религию Иудейскую, если только она не касалась политики. «Прииде..». куда и откуда? Он и прежде был в пустыне, но, вероятно, в другой. В нагорной стороне Хеврон, где жил отец его, было много пустынь. Теперь же он пришел в пустыню Иудейскую, где Иордан впадает в Мертвое море. Кто его послал? Матфей не говорит сего, предполагая это уже известным, а один святой Лука говорит: «быстъ глагол Божий ко Иоанну Захариину сыну в пустыни» (Лк. 3; 2). Слово "Креститель" сделалось как бы прозванием Иоанна. И другие крестили, но сие название преимущественно усвоено Предтече. Это оттого, что он первый начал крестить тем крещением, которое и теперь, с некоторым только изменением, совершается в Церкви христианской. О пустыне, в которой дано Иоанну откровение, должно заметить то же, что и о Назарете. Тридцать лет Иоанн провел в уединении, и какое здесь обширное поле для вымыслов и подложных чудес, если бы только первые христиане захотели выдумывать! Ныне у многих толковников есть мысль, что древний мир был склонен к чудесному. Это правда, и потому священные писатели, видя такую излишнюю наклонность, свои повествования противопоставляли оной и не старались увеличивать чудес, а если о каких чудесах они повествуют, то значит, что сии чудеса действительно были. Нельзя не заметить в Иоанне покорности воле Божией. У него одно утешение - выйти на свое дело и совершить оное. Все мысли и чувства его порываются к тому, и однако же он терпит и не иначе выходит на проповедь, как получив мановение, или глас свыше.

 «В пустыни» Иудейской. Сия часть Иудеи на пространстве пятидесяти верст называется пустыней Иудейской, но она не совсем была пуста: по местам, хотя в малой части, она была обитаема. Вообще в пустынях, упоминаемых в Священном Писании, мы видим поселения. Иоав, военачальник Давида, погребен был в пустыне, где он жил и имел дом. Есть и другие подобные примеры. Пустыня для проповедника, каков был Иоанн, была местом самым удобным - даже и в политическом отношении. Он жил подле Иордана, который протекал в Иудее; за Иорданом начиналась Перея. Потому, если бы угрожала какая-либо опасность Иоанну со стороны Иудеи, то ему стоило (бы) только перейти Иордан, а восточным берегом равнины этой владел тетрарх Ирод Антипа. Такие опасности в жизни Иоанна Крестителя действительно случались.

Сей новый проповедник был предвозвещен в Ветхом Завете двумя пророками: Исайей и Малахией (Ис. 40; 3 и далее). Особенно пророчество Малахии есть самое прямое, ибо ни к кому больше относиться не может (Мал. 4; 5. 3; 1). У сего пророка была речь о построении второго храма. Иудеи унывали, "что сей храм будет гораздо беднее и менее первого храма. Пророк для утешения говорит, что последний храм будет славнее первого, ибо его посетит Сам Господь, Который пошлет пред Лицем Своим Ангела, то есть Предтечу. В последней главе сего пророка Предтеча еще называется Илией. Имя сие взято здесь в несобственном смысле, то есть будет такой вестник, каков был Илия.

У Иудеев на основании сего места составилось твердое мнение, что Илия предварит пришествие Мессии. У пророка Исайи Предтеча называется гласом «вопиющаго в пустыни» (Ис. 40; 3). Евангелист Лука подробнее приводит (это) место. Пророчество сие не так прямо. Исайя описывает избавление Израильтян, вероятно, от какого-либо бедствия (ибо трудно определить, от какого именно), и избавление сие представляет под образом пришествия Господа так, как обыкновенно пророки помощь Божию, оказываемую Иудейскому народу, изображали чрез пришествие Господа, а наказания или бедствия -чрез удаление Его (ибо в Иудее была феократия (теократия)). Приидет царь, а царю должен кто-либо предшествовать, и вот Господу будет предшествовать «глас вопиющаго в пустыни». Метафора сия имеет смысл нравственный (Лк. 3; 5). Подобного рода выражения очень часто употребляются в Священном Писании, и особенно у пророков. Так, например, "гору смирить" значит отложить гордость, "дебрь наполнить" - отнять низость мыслей, малодушие, уныние. Пророк не называет лицо, а говорит только о голосе. Сам Иоанн прилагает это пророчество к себе, и Спаситель относит его к нему же (Мф. 11; 4-14); равно и пророк Малахия. Сие последнее - некоего особенного свойства. У пророка Исайи пророчество безлично, и в сей безличности оно усвояется Иоанну Крестителю, коего вся личность заключалась в голосе - в проповеди, в исполнении своего дела. У Исайи оно неопределенно, но вот является голос с тем же намерением уготовить путь Господень, сказать, что Мессия идет, приготовьтесь в сретение Его. Потому-то, говорит святитель Иоанн Златоуст, не только были предсказаны обстоятельства рождения Иисуса Христа, но и Иоанна, ибо служение его было очень важно.

Что же говорит сей необыкновенный голос? «Покайтеся..». (Мф. 3; 2). Вот главный предмет проповеди. То же самое содержание проповеди Спасителя и апостолов (Мф. 4; 17. Деян. 2; 38). Содержание двоякое: теоретическое - вера, и практическое - «покайтеся». Но прежде требуется покаяние, а потом вера; ибо вера истинная не может быть без истинного покаяния. Евангелисты передают нам только сущность сего учения; один святой Лука несколько подробнее говорит, каких добродетелей, какого покаяния требовал Иоанн. Нравственность ограничивалась более исполнением закона Моисеева; вера имела в предмете Лице Иисуса Христа, и Иоанн яснее и раздельнее представляет оное ученикам своим; народу же говорил он в общих чертах. Иоанн говорит: «покайтеся», - и никто ему не возражает, ибо и последний Израильтянин видел, что много худого было во Израиле, и, следовательно, было в чем каяться. Флавий говорит, что в это время было чрезвычайное растление нравов в Иерусалиме. Если бы не меч римский, то или огонь, или вода истребили бы Иерусалим с лица земли. Посему и не удивлялись требованию Иоанна. Даже самые фарисеи, щеголявшие, так сказать, своей святостью, являются у Иордана. Но такой испорченности нравов не противоречит ли набожность Иудеев? В Иудеях была наружная набожность; но она, как неистинная, легко могла совместиться с развращением сердца; с другой стороны, покаяние нужно было потому, что идет Мессия, приближается Царство Небесное, а нельзя войти в сие Царство, не оставив многого позади себя.

Что за выражение - «Царствие Небесное!» Здесь (Мф. 3; 2) оно встречается в первый раз, и потом повторяется часто. Стоит его определить; смысл его очень важен. Ибо о сем Царстве Божием, о котором проповедывали Иоанн, апостолы и Сам Иисус Христос, Иудеи думали иначе, а священные писатели - иначе. Сначала употребляли сие выражение в смысле, понятном для Иудеев. Они представляли себе Мессию царем земным, говорили, что Он будет великим человеком, который исправит в Иудее многое, восстановит царство Божественное - феократию. До сего времени Иудеей управляли люди: судьи, цари, первосвященники, наконец, Римские прокураторы. Феократия, конечно, и теперь не прекратилась, только прежде она была больше видима. Теперь снова начали думать, что Бог опять идет управлять Иудеей с неба. Но многие Иудеи слишком чувственно представляли себе сие Царство; думали, что у Мессии будут свои правители, коими хотели быть даже два апостола. Но сие Царство, по учению Иисуса Христа и апостолов, значило совсем другое. Почему же они сначала не разъяснили этого? Этого невозможно было сделать вдруг. Сначала сие Царство надлежало показывать под чертами общими, потом постепенно от чувственных понятий возводить людей к понятию о Царстве нравственном, духовном. Если бы Иисус Христос с самого начала показал, что средоточие Его Царства будет Крест, а столицей - Голгофа, то, может быть, самые апостолы не пошли бы за Ним.

Впрочем, кто как хочешь думай о Мессии, только знай, что Он уже идет. Иоанн сим уже довольно разъяснил понятие о Царстве Мессии, столь противное чувственному понятию о Мессии; показал прямо, что Царство Его будет Небесное, а на земле встретят Его гонения, смерть, да и Сам Спаситель уже при конце Своей жизни начал предсказывать о сем. Но Иоанн много сделал, требуя покаяния и угрожая непослушным страшными наказаниями; навел ужас на всех, кто только имел чувство, заставил осмотреть себя и переменить свой образ жизни; далее, он усилил проповедь свою учением о крещении духом и огнем, или огнем духовным, то есть что после него будет крестить уже Мессия, и не тела, а души, сообщая им мысли возвышенные, благодатные. Но всего более он действовал, хотя также отрицательно, своим обличением предрассудка Иудеев касательно происхождения их от Авраама.

С другой стороны, у Иоанна нет ни одной черты, которая бы могла укреплять чувственное понятие Иудеев, тогда как у пророков есть много таких черт. Прежде он говорил, что приблизилось Царство Небесное, потом говорил, что Мессия уже пришел. Когда он говорил «приближибося в» пророческом тоне, то Иудей мог толковать, что исполнится еще чрез несколько тысяч лет, ибо вообще пророки о предметах отдаленнейших говорили как о ближайших. Но когда он говорит: "Мессия посреди вас стоит", - такого уклонения от исполнения требований Иоанна уже не могло быть. Притом, какова была Проповедь Иоанна, такова и жизнь его. Вся жизнь Иоанна была самая воздержная, строго духовная. «Сам же Иоанн имяшеризу свою от влас велблуждь и пояс усмен о чреслех своих: снедь же его бе пружие и мед дивий» (Мф. 3; 4). Здесь в русском переводе незаметна сила слова, и это оттого, что по грамматическому словосочетанию здесь находится слово: «сам же». Ибо кто же другой? А по духу речи такое слово идет. Иоанн проповедывал покаяние, и вместе сам имел «ризу» верблюжью, и это - следствие высшего направления мысли. «От влас велблуждь» - то есть род власяницы. У нас в холодном климате носят по нескольку одежд, на востоке же, в климате теплом, притом близ Мертвого моря, нельзя носить лишней одежды; она обременяет тело. Но власяница могла быть и нежнее, например из волны (чистой овечьей шерсти); у Иоанна же - "от влас верблюжьих", из которых делались подстилки наподобие рогожек, то есть самые жесткие.