Похвала подлости - Борис Поломошнов

— «Все началось с доноса на влиятельного сенатора и экс-консула Альбина. Королевский референдарий (главный осведомитель двора) Киприан доложил королю Теодориху о якобы имевшей место переписке Альбина с императором Юстином. За доносом последовал суд «Священного консистория», который состоялся в присутствии короля и всего сената в городе Вероне — второй резиденции Теодориха. Боэций выступил на суде в защиту Альбина.

В ответ Киприан, поколебавшись, обвинил в заговоре против готов также и Боэция. Тот был арестован и отправлен в тюрьму в местечко Кальвенциано под Павией, где он находился в заключении вплоть до своей казни.

Защитников у Боэция на суде уже не было, за исключением одного Симмаха (помните? «Homo homini dues est» — «Человек человеку — бог». Аврелий Симмах).

Была устроена инсценировка суда над философом. Его обвинили в том, что, желая спасти сенат, он воспрепятствовал представлению документов, которые свидетельствовали бы об оскорблении Величества сенатом.

Сенат предал своего заступника и сам, в соответствии с принятой процедурой вынес ему смертный приговор (курсив — Б. П., Е. П.).

Симмаху не простили его поведения. Вскоре он тоже был арестован и казнен.

Казни Боэция предшествовали тяжелые пытки» [5, с. 332–333].

— «Двадцать девятого марта (1503-го года. — Б. П., Е. П.) папскою буллою в Курии было учреждено восемьдесят новых должностей. Все они немедленно были пущены в продажу, по семьсот шестьдесят дукатов каждая. В мае он (папа Александр VI. — Б. П., Е. П.) дополнил свои сообщения, рассказав о назначении девяти новых кардиналов. Это были люди худшего пошиба, но все они уплатили по 20000 дукатов и больше того, так что в общей сложности набралось от ста двадцати до ста тридцати тысяч. Александр VI показал миру, что качество и количество доходов всецело зависит от него. Но всего этого ему было мало, и папа прибег к другим средствам.

В ночь с 10-го на 11-е апреля, после двухдневной рвоты, скончался кардинал Микель. Еще до рассвета дом его, по приказу папы, подвергся разграблению. По словам Джустиниана, ценность попавших в руки Александра VI денег, серебряной утвари и ковров превышала полтораста тысяч дукатов. Тем не менее, папа убедительно просил (курсив — Б. П., Е. П.) навести справки в Венецианской области, где — по его предположениям — должны были находиться другие капиталы умершего. Найденного и там ему казалось мало» [13, с. 344].

«3-го января 1503-го года папа спешно вызвал к себе кардинала Орсини. Тот явился с римским губернатором и Якопо да Санта-Кроче (обратите внимание на это имя: очень скоро оно всплывет в связи с весьма своеобразными обстоятельствами. — Б. П., Е. П.). Эти двое предварительно получили папский приказ сопровождать (курсив — Б. П., Е. П.) Орсини, хотя делали вид, что их встреча состоялась случайно. Едва Орсини успел придти, как его арестовали и — как все это предвидели — посадили в замок Сант-Анджело, откуда ему уже не суждено было выйти живым. Дом Орсини немедленно был разграблен папскими приспешниками. Его мать с двумя ее дочерьми выгнали на улицу, не позволив им взять с собой никаких вещей, кроме тех, что были на них. Эти три женщины начали скитаться по Риму, не находя нигде пристанища, ибо жители боялись приютить их. Сразу же за тем последовала масса других арестов. Аудитор Камеры, епископ чезенский, лежавший в лихорадке, был поднят с постели. Дом его, так же, как и дом Орсини, подвергся разграблению. Та же участь постигла протонотария Андреа de Spiritibus и многих-многих других. Все, у кого имелись капиталы, дрожали за свою жизнь, ибо в настоящее время «понтифик думает лишь о том, как бы раздобыть побольше денег». Утверждали, что таким образом он собрал не менее ста тысяч дукатов, и будто все до сих пор им сделанное ничто по сравнению с тем, что еще произойдет. Даже Медичи, пребывавшие в Риме, были охвачены ужасом, а кардинал ди Кьюзи от испуга умер» [13, с. 330–331].

Что же касается упоминавшегося здесь кардинала Орсини, то «тщетно молили его родственники даровать ему жизнь. Его матери сперва позволили приносить сыну пищу, но затем это распоряжение было отменено. Старуха послала к папе свою дочь — сестру кардинала с большим жемчугом, который ей удалось сохранить во время конфискации и который представлял предмет давнишних желаний Александра VI. Она надеялась склонить его таким образом к состраданию к ее сыну. Жемчуг папа принял, но пощады не оказал и лишь разрешил снова передавать Орсини пищу. Словно в насмешку, врачам было поручено «лечить его с наивозможной тщательностью (депеша от 21-го февраля). Пятнадцатого же марта его будто бы нашли в лихорадке, двадцать второго он умер. Через два дня лица, ухаживавшие за ним, были приглашены поклясться (курсив — Б. П., Е. П.), что кардинал умер естественной смертью. Затем, по распоряжению Его Святейшества, состоялись публичные похороны Орсини» [13, с. 331–332]. Аминь. Аминь? Что касается Орсини, то — да. Но далее события развивались, причем причудливым образом.

«Через короткое время был арестован Якопо да Санта-Кроче (да, да, тот самый который помогал Александру VI захватить Орсини. — Б. П., Е. П.). 8-го июня 1503-го года Александр VI распорядился обезглавить Якопо да Санта-Кроче (что, естественно, и было выполнено «с наивозможнейшей тщательностью». — Б. П., Е. П.). Труп казненного несчастного валялся на мосту Сант Анджело до самого вечера, его движимое и недвижимое имущество подверглось конфискации, жена и дети были выгнаны из дому» [13, с. 345].

Третий рейх. «Однажды, — как сообщает Криста Шредер, — Морель (личный врач Гитлера. — Б. П., Е. П.) воскликнул: «Мой фюрер, я же взял на себя ответственность за ваше здоровье. Что будет, если с вами что-нибудь случится?» Гитлер пронзил его взглядом. Подчеркивая каждое слово, каждый слог, он ответил: «Морель, если со мной что-нибудь случится, то ваша жизнь ничего не будет стоить!» [62, с. 321].

Морелю повезло: его фюрер не казнил. Коллега Мореля доктор Карл Брандт, изо всех своих сил пекущийся о драгоценном здоровье Гитлера, оказался не таким везучим: он был казнен в апреле 1945 года по приказу фюрера [62, с. 329–330]. За плохое самочувствие высокопоставленного пациента. Аминь.

30. Обещай все, что угодно: ты же не обещал, что выполнишь свое обещание

Первый рейх. «Когда сенат просил восточных царей о помощи против кимбров, вифинский владыка Никомед отвечал, что все мужчины его царства, способные носить оружие, проданы в рабство, чтобы удовлетворить грабительские требования римских сборщиков налогов. Поставив в этот момент интересы армии превыше всего, сенат объявил, что все мужчины, обращенные в рабство за неуплату налогов, должны быть освобождены. Услышав об этом постановлении, сотни рабов на Сицилии, многие из которых были греками с эллинистического Востока, стали покидать своих хозяев, Собравшись перед дворцом римского претора, они потребовали вернуть им свободу. Их владельцы заявили протест, и претор приостановил действие декрета. Рабы организовались в отряды под руководством Сальвия и напали на город Моргантию. Граждане города заручились поддержкой своих рабов, пообещав им свободу (курсив — Б. П., Е. П.) в случае, если атаку удастся отбить. Атака была отбита, но обещание не выполнили» [32, с. 135].

— «Наконец, обозначились признаки самого обидного и тяжелого для гражданского общества: экспроприации владельцев… и начался тот самый переворот, которого так боялись в Италии со времен Суллы. Цезарь несколько раз торжественно повторял принципы аграрного наделения, положенные им в основу закона 59-го года, уверяя, что нигде не будут ни малейшее затронуты интересы землевладельцев, что наделы ветеранам войн будут или выдаваться из казенной земли, или покупаться у частных лиц при справедливом и полном их вознаграждении. Вначале он даже, по-видимому, старался селить колонистов разрозненно, чтобы устранить их корпоративность и не пугать окружающее население. Но потом он отказался от всех этих ограничений, Частных владельцев начали сгонять и отбирать у них участки без вознаграждения. Колонистов помещали сплоченными группами, чтобы держать в страхе окружающее экспроприированное население.

В стране их звали гвардией тирана» [14, с. 71].

— «В речи Нерона, произнесенной в палате сената при вступлении на престол, речи, написанной Сенекой, император отрекался от известных злоупотреблений старого режима и обещал разделить власть с сенатом» [24, с. 66].

Прошло время. Нерон посчитал прежний императорский дворец неудовлетворительным для себя и приказал спроектировать и построить ему Золотой Дом, где он «наконец-то сможет жить по-человечески» [24, с. 200]. «Перед Золотым Домом должен был быть установлен бронзовый колосс статуя Нерона высотой около 120 римских футов — в лучистой короне, в образе солнечного божества» [24, с. 205]. Ни о каком «разделении властей» речь уже не шла и не могла идти: «Нерон начал нарушать свои прежние обещания, и преступления его вышли за пределы своей семьи» [24, с. 62].