Костер и Саламандра. Книга первая (СИ) - Далин Макс Андреевич

Грязную. У него на ноге были до странности длинные гибкие пальцы.

— Баран, — сказала я. — Сначала дама должна подать руку, неуч.

И пожала его ступню.

Здорово же нас с ним тряхнуло! У нас с Вильмой был резонанс, я уже знала это ощущение, но с Райнором оно было куда сильнее. Сильный Дар: я почувствовала, как Райнор полыхнул изнутри, тем самым знакомым неосязаемым жаром проклятой души.

И он попытался удержать мою руку — ногой.

А я не отняла.

— Обалдеть, какой Дар, — сказала я. — Вильма, ты видишь?

Вильма отослала фрейлину распорядиться насчёт обеда — и обернулась.

— Простите, — сказала она. — Я отвлеклась.

И протянула Райнору руку — а он на несколько мгновений растерялся, замешкался.

— Вот теперь правильно, — сказала я. — Тебе дама руку подаёт — ты берёшь. Не спи, светский лев.

Он снова хмыкнул, но в этот раз было больше похоже на смешок. Взял ногой руку Вильмы — и удивился:

— Ты тоже? Клейма не видно…

— Ставить негде, мэтр, — улыбнулась Вильма. — Рада познакомиться, Виллемина Междугорская.

Он отшатнулся, у него глаза раскрылись втрое больше, чем были:

— Королева⁈

А Вильма накрыла его стопу ладонью, как обычно делают с рукой друга, когда хотят её удержать:

— Зову вас на службу, Райнор. Пойдёте?

Он не знал, что сказать, я видела. Только кивнул.

Всё это время парни помладше смотрели на нас во все глаза. И я подошла к ним, протянув руки. Клешню, ага. Чтобы рассмотрели.

До того, как дежурный лакей нам сказал, что стол накрыт в столовой Тайной Канцелярии, мы успели познакомиться со всеми. Белого совёнка звали Ларс, ему было всего восемь лет. Горбуна — Байр, и ему оказалось почти тринадцать, он просто был маленького роста, почти квадратный. Жейнар со странными руками был выше Байра, но младше, всего одиннадцать. Норвуду с мохнатым пятном на лице — тоже одиннадцать, а Алену — десять, и он мне сказал:

— Я не слепой, Карла. Я вижу. Только, кажется, не так, как все люди. Мне тоже можно на королевскую службу?

— Вы меня видите, мэтр Ален? — спросила Вильма.

— Вы кивнули, — сказал Ален. — Значит, да?

— Значит, вы очень ценны для короны, — сказала Вильма.

Ещё до того, как сесть за стол, мы всех подержали за руки. И я погладила Ларса по голове, а Норвуда — по щеке. И сказала:

— Прости, у тебя клеймо такое чудесное — просто позавидуешь. Тянет дотронуться.

— А если я начну тебя хватать? — фыркнул Норвуд.

Я дала ему клешню:

— Начинай. Не так интересно.

Но он ожидаемо взял мою руку, чтобы послушать, как его Дар отреагирует. Нам всем хотелось друг к другу прикасаться.

В общем, когда мы пришли в столовую, вся наша компания уже была в резонансе. Ничего даже близко подобного я не чувствовала никогда и даже представить себе не могла: Дар казался мне бушующей стихией, стеной огня или сгустком молний, опасной силой. Чувства обострились. Парням было не до разговоров: они слушали себя и окружающий мир.

Они были привычно голодные, только им было не до еды. Как и нам.

— А ведь мы — как армия… — задумчиво сказал Райнор, держа вилку ногой.

Зрелище было из ряда вон выходящее, и это почему-то никого особенно не смущало.

— Да, — сказала я.

— Убивать… или…

— И убивать. И «или», — сказала Виллемина. — Научиться использовать эту мощь. Стать самыми могущественными людьми в стране. Интересно: кто-нибудь делал такое — или мы первые?

— Ты будешь всех учить, Карла? — спросил Байр. — По книгам?

— Не только я, — сказала я. — Будут ещё учителя. Все готовы?

— Ты же сама чувствуешь, — сказал Райнор.

Я чувствовала. Они дорвались.

На Виллемину они все глазели, как на диво, — и не только потому, что тянуло смотреть на королеву. Мне тоже казалось…

В общем, я поняла, что имел в виду Валор, когда говорил, что видит над Виллеминой тёмный венец. Я тоже видела — и, кажется, не одна я.

Во всяком случае, присягнуть пришло в голову Райнору — и совершенно диким способом.

— Вас же можно назвать тёмной государыней, да, леди Виллемина? — спросил он вдруг.

— Предка звали тёмным государем, — улыбнулась она.

И Райнор отжёг. Выкинул фокус.

Ножа он не носил: ему тяжело, наверное, было нож доставать и держать. И ногу он себе прокусил, с наружной стороны, выше пальцев, на подъёме — я поняла, что это у него там за странные шрамы.

До крови. Я бы так не смогла. А Дар взметнулся стеной огня: этот тип верно чуял, что надо делать.

— Нас к присяге не приводили, — сказал он. — Я клянусь так.

— Мне и Прибережью, — сказала Виллемина тут же, будто предчувствовала эту странную клятву. — В жизни и посмертии. Проклятой кровью. Осознай, что отдаёшь себя.

Райнор хмыкнул — и в глазах у него горел отчётливый красный отсвет:

— Отдаю. Я уже понял, что получу взамен.

— Может, и смерть, — сказала Виллемина. В её голосе звучал металл.

— Напугали некроманта смертью…

— Принимаю, — кивнула Виллемина. — Ты! — приказала она Байру.

Байр моргнул, в его руках появилась странная штучка, похожая на заточенный напильник, — и он воткнул эту маленькую пику в ладонь:

— Проклятой кровью. Государыне и Прибережью.

— Ты! — приказала Виллемина Жейнару.

У Жейнара был нож, тщательно ухоженный перочинный, с костяной рукоятью. Он сделал аккуратный маленький разрез на запястье:

— Проклятой кровью. Государыне и Прибережью.

— Ты! — Виллемина обернулась к Норвуду.

Норвуд носил фруктовый ножик, лезвие которого заточил до состояния боевого клинка. Зажмурился, резанул запястье сбоку:

— Проклятой кровью, государыне и Прибережью.

Ален вытащил из кармана осколок тёмного стекла, резанул ладонь привычно и спокойно:

— И я. Проклятой кровью клянусь государыне и Прибережью.

— А у меня нож спёрли… украли, — сказал Ларс, чуть не плача.

— И зубы выбили? — спросил Райнор.

— Зубами я не умею, — сказал Ларс. Ему ужасно хотелось провалиться сквозь землю.

— Возьми, — сказала я и дала ему свой нож. С некоторыми далеко идущими целями: он был трогательный совёнок, мне хотелось передать этому малышу каплю моей силы.

Он просиял и порезал палец:

— Вот! Я тоже клянусь! Государыне и Прибережью!

Виллемина кивнула. Тёмный и жаркий, невидимый глазом ореол вокруг неё стал ещё жарче — и я чувствовала, как Дар поднимается и в ней. Он стал заметнее, здорово заметнее, чем раньше.

— Я надеюсь на вас, мэтры армия, — сказала она.

Историческая клятва некромантов, о которой потом, наверное, будут писать учёные мужи, случилась в столовой Тайной Канцелярии — довольно тёмной комнатушке, освещённой парой газовых рожков, со стенами, выкрашенными в жёлтый цвет с белой полосочкой, рядом со столом, на котором стояла почти нетронутая еда.

А за окном был осенний день, похожий на сумерки.

* * *

Броуку было, кажется, даже слегка не по себе, хоть он здорово держал себя в руках.

В столовую он не вошёл, остановился у самой двери — и поклонился Виллемине старомодно, всем корпусом:

— Государыню ожидают герцог Ясномысский с сыном.

Виллемине было жаль уходить. Она улыбнулась нашей юной армии:

— Мы вскоре увидимся, мэтры некроманты, — и подошла к Броуку с заметной мне неохотой. Но уже через миг настроила себя на деловой лад. — Прекрасный мессир, этих молодых людей надо разместить. Они нуждаются в еде, нормальной одежде, месте, где можно будет привести себя в порядок. Я бы хотела отметить, что молодые люди — важное и ценное достояние короны, их необходимо устроить как можно лучше.

— Я впечатлён, государыня, — сказал Броук.

— Вы сделали всё идеально, мессир, — сказала Виллемина. — Было бы замечательно продолжать в том же духе.

Я свистнула Тяпку — и Ален печально проводил её незрячим взглядом. Мы вышли из столовой и направились из служебного корпуса Дворца в официальный. Далеко; Дворец всё ещё поражал меня размерами.