Костер и Саламандра. Книга первая (СИ) - Далин Макс Андреевич

— За каждого из этих мальчиков вы отвечаете лично, — сказала Вильма на ходу. — Их бы отмыть, переодеть в чистое, тёплое и целое… особенно мэтра Райнора: его ботинки, полагаю, доставляют ему много мук. Ему очень нужна удобная обувь, какие-нибудь мягкие туфли, которые бы легко снимались и надевались. Ещё я хотела бы, чтобы на мальчиков взглянул мессир Сейл: они не выглядят особенно здоровыми. Как думаешь, Карла, их ведь лучше поселить во Дворце?

— Да, — сказала я. — Определённо здесь, а не в живописной местности. Потому что пока я вижу поблизости только одного серьёзного наставника — Валора. А как, хотела бы я знать, Валор попадёт куда-нибудь туда, далеко?

— Валора и Олгрена, — улыбнулась Виллемина. — Очень надеюсь, что мы сумеем договориться с мессиром адмиралом: как-то ведь он обучает своих посвящённых.

— Как юнг на флоте, — съязвила я. — Куском просмолённого каната между лопаток.

Вильма рассмеялась:

— Как сурово! Надеюсь, мессир Валор предложит своему товарищу-вампиру более гуманную методу. Кажется, мессир адмирал склонен к нему прислушиваться. Мне не хотелось бы, чтобы кто-нибудь обижал этих мальчиков… Ты тоже чувствуешь, что это особый случай, Карла?

— Угу, — сказала я. — У тебя собирается некромантская свита. Как ты и хотела. Ночной кошмар Перелесья.

Виллемина посерьёзнела.

— Ох, Карла, дорогая… знаешь, что меня пугает? Что кто-то в Перелесье ведь написал тот гримуар, который ты прочла… инструкцию по чернокнижию для няни Леноры… представляешь себе человека, который пишет для простеца такую инструкцию? Зная, к чему может привести не только ошибка, но и точное следование всем пунктам?

— Человек для него — мусор, — сказала я. — И тело, и душа. То есть это какой-то конченый, я такого вообразить не могу. Знаешь, мясо для меня играет сравнительно небольшую роль, это — ну, преходяще, как ты понимаешь… но как можно заведомо убивать душу, я не могу себе представить.

— Вот, — сказала Виллемина. — Держи в уме: среди наших врагов могут быть такие, которым убить чужую душу — легко. Я даже подумала: они могут не иметь собственной.

— Позвольте вам пообещать, прекраснейшая государыня, — вдруг заговорил Броук, — что этих мальчиков я прикажу разместить, как баронов. Сам прослежу, чтобы они ни в чём не нуждались. Я сейчас понял, насколько мы, возможно, от них зависим.

— Продолжайте поиски людей с Даром, мессир, — сказала Виллемина. — Это будет новая гвардия, не только опора трона, но и гарантия того, что выживет Прибережье. Мы вступаем в новое время, в очень беспокойное и страшное время.

Говорила и сжимала мою руку.

* * *

В гостиной нас ждали не только Хальгар с сыном, но и Раш. И всем троим было плохо, причём Рашу и Орстену — морально плохо, страшно до трясучки, а Хальгару — физически. Он был зеленовато бледен, а пот тёк с него, с лица, со лба, крупными каплями.

— Господи, простите меня, государыня, — сказал он, вскакивая с кресла, как только мы вошли. — Ужасно, Боже мой, я и предположить не мог!

— Государыня, — сказал Раш, кусая губы, — мы получили телеграмму из Орлиного Гнезда. Эгмонд умер сегодня утром, чудовищно глупо: он просто подавился! Подавился кусочком холодного мяса за завтраком и задохнулся. Никто из наших людей не мог предположить…

— Мессир Хальгар, — сказала Виллемина, — вы видите. Нам необходимо действовать быстро.

— Господи, — снова пробормотал Хальгар. — Государыня, неужели я буду умирать, как Ленора?

В его глазах стоял такой дикий ужас, что мне даже стало его жалко.

— Отец, не волнуйтесь так, — сказал Орстен, пытаясь говорить сочувственно. — Надеюсь, всё обойдётся.

Я так и не поняла, почему он настолько деревянно вёл себя: то ли не так уж любил своего папашу, то ли не мог спокойно пережить окончательную и бесповоротную потерю всяких шансов на корону.

— Зовите духовника, — сказала Виллемина. — Пусть собирают причт храма Путеводной Звезды и Благих Вод, быстро. И приглашают в храм всех желающих: мне кажется, что важны свидетели. Я иду с вами, мессир Хальгар. Надеюсь, всё обойдётся. Мне жаль, жаль, что так вышло, но я помню, как любил вас государь Гелхард, я делаю всё, что могу, ради того, чтобы вас спасти.

Хальгар взял её руку и стал целовать — и я видела, как трясутся его собственные пальцы. Как у горького пьяницы.

Церемонию отречения духовник и причт организовали буквально за четверть часа.

Я тоже пошла в храм — и меня поразило действие обряда на Хальгара. Когда он вошёл в храм, то здорово смахивал на неудачно поднятого и несвежего мертвеца, даже глаза ввалились, он трясся и потел, а у алтаря разрыдался. Но когда духовник подсказал ему слова и Хальгар начал отрекаться, на него будто благодать сошла. Буквально краска вернулась на лицо.

Когда он выговорил: «Отдаю все свои права и права моих потомков на честный и высокий престол Прибережья», его перестало колотить. Хальгар выпрямился и вздохнул. Слёзы у него всё ещё текли, но это уже были простые слёзы, не признак какого-то телесного кошмара.

— Вам легче, прекрасный мессир? — ласково спросила Виллемина.

Хальгар поднял на неё замученные глаза — и бледно улыбнулся:

— Слава Вседержителю, государыня… кажется, я всё это переживу, — и потёр грудь. — Вот здесь отпустило, будто могильную плиту сняли. Я понял… понял, милая моя государыня… вы можете рассчитывать на меня. Я никогда этого не забуду.

Виллемина кивала, Хальгар снова целовал её руки, а Орстен смотрел на них — и какие-то процессы у него в голове происходили, судя по взгляду. Какая-то бурная алхимическая реакция, которая не слишком-то мне нравилась.

Мне показалось, Орстен в глубине души остался уверенным, что всё это подстроено. Вот прямо всё-всё: и агония Леноры, и приступ мучений его отца, и то, что Эгмонд подавился своим завтраком, — и всё это подстроено исключительно ради того, чтоб над Орстеном поиздеваться.

Я даже подумала, что здесь тоже не без чернокнижия: на детях государя и Хальгара природа так явно отдохнула, что это прямо напоминает сглаз, проклятие или что-то в этом роде.

Может, Орстен, конечно, и бывал когда-нибудь разумным и рациональным, но лично я как-то не заставала такие моменты.

Между тем Виллемина говорила:

— Вы тоже можете мне очень серьёзно помочь, дорогой мессир Хальгар. В организации похорон, в церемониалах… государь считал вас знатоком придворных церемоний, а я — дилетантка, мне неуютно и страшновато. Но, конечно, прежде нужно убедиться, что ваше здоровье не потерпело никакого ущерба, и впоследствии я попросила бы вас не утомляться, прекрасный мессир.

— Дорогая государыня, — отвечал Хальгар прочувствованно, — о соблюдении церемониалов можете не беспокоиться. Это самое малое, что я могу сделать для вас: мы с мессиром Рашем справимся с организацией… трёх похорон, Боже мой… какое горе… Прибережье не помнит такого кошмара.

— Могло быть хуже, — сказала Виллемина и погладила его руку. — Слава Творцу, живы вы и в порядке ваша семья.

Хальгар, кажется, впрямь был благодарен и тронут. Но Орстен даже не делал вид, что эти замечательные чувства разделяет. Он стоял и слушал, как Хальгар рассказывает моей королеве о древних церемониалах, о белых лентах на штандартах, о белых лошадях для траурного шествия, — и думал о чём-то своём, невесёлом и даже раздражающем.

А Виллемина пригласила Хальгара к себе в кабинет, послала за Рашем, Раш пришёл со своим блокнотом — и они принялись составлять новую смету на будущие похороны: прежняя пошла к тритонам на дно. На троих, кошмар… Я поняла только, что денег должно уйти неприлично много. Но — государственные церемонии, ничего не поделаешь.

Мне, в общем, нечего было делать в этой компании государственных мужей, которые совещались с моей королевой по денежным вопросам. Я шепнула Вильме на ухо, что хочу доделать кое-какие сегодняшние дела, свистнула Тяпку и отправилась на поиски Броука.

Дворцовые стражи нашли мне Броука быстро — ради меня, как я поняла, он оставил какое-то своё дело. Лестно, подумала я, но не будем мешать мессиру миродержцу.