Училка и мажор (СИ) - Орлова Юлианна

Григорьевна пытается сдержаться, чтобы не засмеяться, правда пытается.

—Хреново получается, — наклоняюсь и шепчу на ушко, наблюдая, как губки так и норовят растянуться в улыбке. — Ты со мной в полной безопасности, и нет, я не криминальный авторитет и никого не убивал, но ничто не мешает напугать этим других, чтобы не повадно было.

Мысленно делаю себе пометку разговорить малышку, но не сейчас, а когда она будет более расслаблена и менее всего будет ожидать подобных разговоров.

А затем мы уж точно накажем всех причастных к сегодняшним слезам.

—Обещай мне.

Смотрю в прекрасные глаза и отвечаю, как на духу.

—Обещаю.

Я себе скорее руку отгрызу, чем причиню ей вред.

23. Мой парень

ГЛАВА 23

ВАСИЛИСА

Верить Белову на слово сразу я не могу, это и понятно, но то с каким упоением он смотрит на меня произнося, казалось бы, совсем нешуточные фразы, заставляет внутренние сомнения надломиться пополам.

Теперь каждый раз выходя из дома, непременно натыкаясь на черный автомобиль Рустама, я понимаю, что не пройдет ничего ни у него, ни у меня. Я только сильнее к нему привязываюсь. К шуточкам, к простым знакам внимания, даже к тому, что он открывает мне двери. К его запаху и внешнему виду, порой отвязному, бунтарскому.

Да, он каждый день забирает меня из дома и подвозит почти под самый универ, так, чтобы никто не увидел. Мне даже не нужно об этом напоминать, все сам выполняет, тщательно просканировав пространство.

К этому привыкаешь быстро, еще бы. Особенно, когда огромные карие глаза смотрят на тебя как на что-то неземное. Пару раз я пробовала умыкнуть пораньше, но итог все равно один. Он начал приезжать раньше, пока однажды я не заприметила броскую машину в шесть утра под своим подъездом. В руках стаканчик с зеленым чаем, я в этом уверена на все сто. В глазах полное неверие в эту ситуацию, да. Он был заспанный и до того уставший, что хочется подойти и обнять.

—Малыш, ты просто скажи, что хочешь спать со мной, — протягивает мне стакан, а сам склоняет голову, внимательно осматривая мой внешний вид. Это происходит регулярно, он сначала смотрит жадно, потом подходит ближе. Секунда.

Я застываю перед ним и не делаю ни шагу. Две. Могу слышать его свежее дыхание. Не курил. А раньше запах я ощущала чаще. Мы об этом, конечно, не говорили, но однажды я скривилась и чихнула в его машине, думаю, это о многом сказало.

—Ну а что? Сколько можно меня гонять в такую срань? Так бы поспали, ты бы меня с кровати скинула бы, да хоть вероятность того, что не пропущу все самое интересное будет.

Три. Горячие губы касаются моих, сминают, затем язык нежно проходится по вверх и вниз, а затем рустам прикусывает мою нижнюю губы и слегка оттягивает. Глаза при этом неотрывно следят ща моей реакцией, которая очень близка к потере пульса от нахлынувших эмоций и горячего шара внизу живота. С ним я воспламеняюсь как спичка.

Пары обычно проходят относительно спокойно. Вообще моя жизнь в университете резко становится такой же, как и раньше, никаких больше пересудов, проблем и шепота за спиной. А что до Ольги Падловны, то она как будто воды в рот набрала, общается со мной как раньше, и может сложиться впечатление, что ничего не произошло, вот только я людей неплохо читаю, и понимаю, что этот раунд она проиграла, но следующий точно не за горами. А потому мне надо быть максимально внимательной и никак не дать ей повода для того, чтобы попытаться в очередной раз меня растоптать. Второго шанса точно уже не будет.

Я не расслабляюсь, как и не расслабляюсь с ситуацией относительно отчима. Внутренний голос вопит рассказать Рустаму все, но обратная сторона медали показывает неприглядную картину того, что парень может…испугаться, как вариант, или наоборот сломя голову понестись решать проблемы. И тут я даже не знаю, что хуже, потому что мой отчим однозначно не студент, который лепит языком налево и направо, и уж точно не пьяный сосед, от которого меня надо спасать. Все это явно мимо. Тут большие мальчики играют в опасные игры. Слишком опасные.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Телефоны Шаховых все еще вне зоны доступа. Звонить Нелли Николаевне мне совесть не позволит, ее сейчас бы вообще ничем не волновать и не тревожить…Вот и я сгрызаю себя изнутри, решая пока что ничего не предпринимать. Я ничего не брала, прошла почти неделя с момента нашей встречи, он так и не объявился, может все уже нашел, и вопрос решился сам собой?

Я никогда не была наивной или дурой, но тут я просто очень хочу ею стать и верить в самый простой исход.

Рустам не пропускает ни одной пары со мной, но в основном молчит, как я и просила его. Меньше активностей и меньше привлечения внимания. Что будет дальше? Я не знаю, но уверена в одном наверняка — заходить в аудиторию, где есть он, становится для меня проблемной задачей, потому что я перестаю себя контролировать целиком, а больше заостряю внимание на внешнем виде, как говорю, как смотрюсь, как двигаюсь. В общем и целом, веду себя непрофессионально, и это плохо, хотя я готовлюсь к парам, проверяю домашние и все делаю как обычно.

Но вот только я всей кожей чувствую жадный взгляд Белова, распаляющий такой взгляд, гуляющий по моей коже с единственным желанием снять одежду. На меня так никогда не смотрели. Нет, не спорю, я не уродица какая-то, но вот такой потрясенно-восхищенный взгляд я встречаю впервые. Да, пусть порой он пошлый и развязный, но вот это благоговение передо мной невозможно сыграть. Это чувствуется. И вообще недолюбленная ранее женщина понимает, что значит, когда ее хотят не только как объект утоления физического голода, а как нечто большее.

Я теряюсь. Всегда и всюду, стоит Рустаму оказаться рядом. Говорю невпопад и делаю совершенно глупые вещи. Это Я? Та, что всегда отличалась умом и сообразительностью.

—Почему ты не носишь рубашки? Тебе бы очень подошло… — после очередной поездки домой после универа спрашиваю я у Рустама. Он странно морщится, кривится, а затем на лице растягивается ленивая улыбка. Глаза загораются опасным огоньком.

—Тебе этого хочется? — черная машина останавливается напротив моего дома. Вокруг уже давным-давно темно.

Я поворачиваюсь к парню и передергиваю плечами. Руки начинают дрожать, так всегда, стоит мне только подумать о том, что будет дальше. Что происходит уже который день тут, стоит ему отвезти меня домой и провести к самой двери. Да, хочется. Хочется посмотреть на него другим. Более взрослым. Не в байкерском стиле и на мотоцикле, а в классическом костюме.

—Мне бы хотелось тебя увидеть таким, — длинные пальцы Рустама обхватывают мой подбородок, притягивают лицо ближе.

—Принято, Рапунцель, — а затем он жадно целует меня, так, что коленки подкашиваются, его сильные руки хаотично гуляют по телу, сжимают и грубо обхватывают везде и всюду, но эта грубость для меня самая желанная, потому что несмотря ни на что в ней сквозит нежность. Я сама тянусь к нему, не до конца понимая, что я уже утонула в нем, пусть и стараюсь отнекиваться, придумывать отговорки, но каждая проведенная с ним секунда безоговорочно свидетельствует об одном — мы только плотнее привязываемся друг к другу.

Я также понимаю, что раньше он много чего не делал. Особенно это видно по общей неуверенности, когда он дарит мне очередной букет или конфеты. Клянусь, у меня вся квартира заставлена цветами, там просто оранжерея. Странные и примитивным ухаживания? Да, не спорю. Все как будто по статейке в интернете? Согласна. Но, стыдно признаться, этого для меня не делал никто. Порой на лице парня отображается целая гамма эмоций, среди них смятение, и я тоже теряюсь, совсем как школьница, хотя мне далеко уже не пятнадцать.

Проходит ровно день, и Белов приезжает ко мне в белой рубашке, но в той же косухе, из-под которой и виднеется чистая белая ткань дорогого предмета одежды, не застегнутая на верхние три пуговицы. Темные джинсы, берцы, и все, казалось бы, совсем не сочетается, но на нем смотрится убойно.