Моя дурацкая гордость (СИ) - Эр Анастасия

— Соколов тоже весь в шрамах, — задумчиво протянула Чумакова. — Может, они ставят эксперименты друг на друге? От этих придурков и не такого можно ожидать. У Исаева нет никаких отметин? — она покосилась на Елизарову.

— Да, Ева-а-а, что насчет Исаева? Хорошо трахается? — Маслова изогнулась на подушках, свесилась с кровати головой вниз и уставилась на Елизарову, как летучая мышь.

— Ну, мне же не с кем сравнить, — та пожала плечами, даже не покраснев, — раз мы об этом. А отметины… они постоянно с кем-нибудь схлестываются, так что неудивительно.

Я подался вперед и вгляделся в лицо Елизаровой. Кажется, она не врала. Либо мастерски притворялась.

— Ну, а вообще? Ты видела его голым?

— У-у-у, ну нет, — развеселилась Чумакова, — они в форме кувыркались!

— Да кто вас знает, делов-то: трусы сняла — и вперед, — заржала Маслова.

— Видела, — коротко бросила Елизарова. — Нормальный.

— Нормальный? И все? — разочарованно протянула Злата.

— Эм, ну а что ты хочешь знать? Э, у него твердая задница. От него приятно пахнет. Он жутко тяжелый. Нормальный.

— Кончает быстро?

— А вы с какой целью интересуетесь? — Челси изобразила, что вставляет в глаз монокль, ткнула пальцем в направлении Масловой, и я чуть не заржал.

— Ну интересно же, чем так восхищаются эти дуры с Каэрмунка. — Милева задумчиво задрала юбку и почесала бедро.

— Ты чувствуешь, что слово «дура» и «Каэрмунк» не помещаются в одном предложении?

— Не уходи от ответа, Ева, выкладывай.

— Я не засекала, — раздраженно отмахнулась Елизарова и уткнулась носом в подушку.

— А что у тебя с Бакуриным? Почему вы с Исаевым теперь как кошка с собакой? Почему больше не трахаетесь? И почему Исаев с Дубравиной, а не с тобой? Он же за тобой два года бегал, — Злата задрала ноги и поболтала ими в воздухе, демонстрируя кружевные трусы.

— А Дубравина ему писю сосет, — съехидничала Чумакова, и Елизарова прыснула, а потом призналась:

— С Ваней… непонятно. Но он мне нравится.

Я сжал в кармане палочку и прищурился.

— Мне кажется, — небрежно сказала Чумакова, переворачиваясь на живот, — или вы собирались сходить на латынь?

— Блин, да, — спохватилась Маслова, быстро вскакивая с постели и обуваясь. — Профессор обещала помочь с сочинением.

— Ну почему мы всегда опаздываем? — заломила руки Маркова, хватая сумку и косметичку.

Они свалили.

Глава 12

Как только дверь закрылась, Елизарова растянулась во весь рост и с облегчением выдохнула:

— Как они бывают утомительны.

— Не то слово. — Челси рассматривала собственные ногти. Обе помолчали. — А Исаев, Ева?

— Что?

— Ты говоришь, что тебе нравится Бакурин. А Исаев? Ну, ты ведь не стала бы с тем, кто тебе совсем не нравится, так?

Елизарова ответила не сразу. Она лежала на спине, запустив руку в волосы, и качала ногой.

Не сказать, что ответ имел для меня значение, но стало любопытно.

— Он…

Чумакова встала на четвереньки и испытующе поглядела на нее. Елизарова села, сейчас она смотрелась растерянной, задумчивой, но в какую-то секунду выражение лица сменилось на заносчиво-ироническое.

— Я… в общем, мне нравится, как он трахается, — припечатала Елизарова, уставившись на Челси. — Как он выглядит. В целом, — потерла переносицу. — И мне нравится его трогать.

— И когда он трогает тебя, — пропела Чумакова, и Елизарова попыталась передразнить ее физиономию.

— Отстань, дура, — беззлобно кинула Елизарова.

— Бакурин, Вербин и Пашков тоже хорошо выглядят. И все они не прочь потрогать…

— …нас обеих, — мрачно закончила та.

— Аминь. Ну что, Елизарова, — задорно произнесла Чумакова спустя какое-то время, — пока никого нет…

Я насторожился, потому что Челси выглядела излишне хитрожопо, а Елизарова собрала конечности в кучу и, встав на коленки, швырнула в нее подушкой:

— Ты извращенка, Чумакова.

— Ну дава-а-ай! Мне одной скучно. Да-вай, да-вай, — она раскачивалась на кровати. — Наперегонки, м?

Елизарова засмеялась, запихав в рот краешек пододеяльника, и я решил, что не уйду, пока не увижу, чем они собрались заниматься. Хотя час, отведенный эликсиром, уже подходил к концу. И у меня было смутное подозрение, но не могло же оно подверди…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ты сучка, Чумакова, — с улыбкой выдохнула Елизарова, и они с Челси одновременно откинулись на подушки, задрали ноги и стащили с себя трусы.

Я разом охуел, бесшумно привстал со стула и подобрался к кровати Елизаровой, чтобы лучше видеть.

Стра-а-анник онанирующий.

Наверное, мне следовало пожалеть, что я сюда попал, но вместо этого я, не отрываясь, следил, как Елизарова, расставив ноги, поводила по своей влажной дырке и пристроила пару пальцев на клитор. Сначала она дышала ровно, потом закусила губу и запрокинула голову, бедра ее подергивались в такт движениям пальцев. Судя по звукам, с Чумаковой происходило то же самое.

— Представь, что будет, если Злата с Миленой сейчас вернутся, — прерывисто выдыхала Челси, — и мы все-таки попадемся.

— Тебе не приходило в голову закрыть дверь?

— Мне — нет.

Они не отрывались от процесса.

Я все ждал, что у меня вот-вот встанет, но вспомнил, что вставать нечему. Зато появилось гадкое ощущение тяжести между ног, как будто эти хреновые складки увеличились раз в пять и пульсировали. Я потер лобок через ткань трусов и понял, что они намокли.

Елизарова приподняла задницу, и я подавил желание помочь ей. Ну, я типа болел за Елизарову. Еще пару минут она елозила пальцами, чуть приоткрыв рот и опустив веки, затем повернула голову на бок, зарывшись в собственные распущенные волосы, и коротко застонала.

Сразу следом кончила Чумакова.

А я… Я, бля, не знаю, кончил я или нет.

— Почти ничья, — подытожила Чумакова, напяливая трусы. Хорошо все-таки девкам, никаких следов. Ну почти.

— «Почти» не считается, — Елизарова показала язык, нашарила комок кружев под подушкой, и, пока она приводила себя в порядок, я прислонился к косяку и приготовился смываться как только откроется дверь.

***

Вчера я не рассказал парням о том, что видел. Ну, то есть рассказал, но не до конца. Сказал, что Елизаровой понравилось, когда я ей вставлял, сказал Псарю про Эмму, а Хьюстону про Чумакову. Ну и все. Главное, что мы нашли способ проникать в женские спальни.

Утром я проснулся первым. Прогноз храпел, присвистывая, Псарь раскидал лапы так, что одна свисала с кровати и казалась оторванной, Рома не подавал признаков жизни. Как и всегда.

Я повалялся в постели, встал и потащился умываться. В уборной я сбросил с себя одежду, включил воду и принялся чистить зубы.

Выходит, Елизарова приходила в раздевалку, потому что ей хотелось еще. Ей понравилось, это факт.

Я вспомнил ее слова и внимательно рассмотрел себя в зеркале, хотя раньше за собой такого желания не замечал. И мне понравилось то, что я там увидел. Вроде все на месте, член в порядке, брюха, как у Прогноза, нет, плечи тоже в норме, даже длинный шрам, последствие неудачного падения, неплох.

Я хмыкнул, сплюнул пену и наклонился за брюками. Задницу щупать не стал, чтобы уж не быть как девка.

***

На инквографии мы изучали систему образования мира инквизов. Мы с Псарем посочувствовали бедным семилетним инквизам, которые завязывают с детством так рано, и даже записали предметы, которые те изучают четыре года подряд. Какой только шлак они не изучают, скажу я вам.

Мне в голову пришла мысль, что Елизарова и Чумакова тоже ходили в эту начальную школу, а я ни разу не слышал о такой от них.

— Не, ну в принципе все логично. Нас же учат писать там, считать, читать до того, как отправляют в инквизские школы. За меня мать взялась лет с четырех, — Псарь скривился: то ли от воспоминаний о Веронике Чернорецкой, то ли осознал, что чародеям приходится еще хуже, чем инквизам.

Мы поперлись на обед.

— Прикинь, если семилетних колдунов собрать вместе? Они же разнесут любое помещение. Да любую усадьбу разнесут, стоит случиться стихийному выбросу хотя бы у двоих-троих одновременно.