Тайна Найтингейла - Филлис Джеймс

Вскоре после смерти Пирс Кортни-Бриггз позвонил даже Далглишу, который был его пациентом три года тому назад. У Далглиша был несложный случай аппендицита, и, хотя маленький размер и аккуратность послеоперационного шва тешили его тщеславие, он считал, что искусность хирурга была в свое время соответствующим образом вознаграждена. Он не испытывал ни малейшего желания, чтобы Кортни-Бриггз использовал его в своих личных интересах. Телефонный звонок удивил и возмутил его. И теперь он не без интереса отметил, что хирург, по-видимому, решил, что для них обоих было бы благоразумнее забыть про тот звонок.

Не поднимая глаз от своих бумаг, Далглиш сказал:

— Насколько я понимаю, вы придерживаетесь мнения, что мисс Фаллон покончила самоубийством?

— Разумеется. Это само собой напрашивается. Вы же не предполагаете, что кто-то другой подмешал ей чего-то в виски? С какой стати?

— Но тогда возникает вопрос — не правда ли? — об исчезнувшем сосуде? Конечно, если это был яд. Пока не получим результаты вскрытия, мы ни в чем не можем быть уверены.

— Что за вопрос? Вопроса нет. Стакан был непрозрачный, теплоизолирующий. Она вполне могла всыпать туда чего-то заранее. Никто бы и не заметил. Или могла принести порошок в клочке бумаги, а потом спустить бумажку в унитаз. Сосуд — это не вопрос. Кстати, на сей раз это было не едкое вещество. Уж это-то было очевидно, когда я осматривал тело.

— Вы были первым из врачей на месте случившегося?

— Нет. Меня не было в больнице, когда ее обнаружили. Ее осмотрел доктор Снеллинг. Это терапевт, который лечит здесь медсестер. Он сразу понял, что ничего сделать уже нельзя. А я, как только услышал это известие, тут же пришел взглянуть на тело. Я приехал в больницу без чего-то девять. К этому времени полиция была, разумеется, уже на месте. Я имею в виду местную полицию. Не понимаю, почему их не оставили продолжать расследование. Я позвонил начальнику полиции и высказал свою точку зрения. Кстати, Майлз Хониман говорит, что она умерла около полуночи. Мы с ним встретились, когда он уходил отсюда. Мы с ним вместе учились в медицинском.

— Я так и понял.

— Вы разумно сделали, что пригласили его. По-моему, он считается лучшим специалистом.

Он говорил самодовольным тоном: так говорят преуспевающие люди, снисходительно признающие преуспевание других. Мерки, по которым он оценивает людей, довольно примитивны, подумал Далглиш. Деньги, престиж, общественное признание, власть. Да, Кортни-Бриггз всегда требовал для себя самого лучшего, будучи уверен, что может оплатить все.

— Она была беременна, — сказал Далглиш. — Вы это знали?

— Хониман сказал мне. Нет, я не знал. Такое случается даже теперь, когда противозачаточные средства вполне надежны и легко доступны. Хотя я-то думал, что такая умная девушка принимает противозачаточные пилюли.

Далглиш вспомнил утреннюю сцену в библиотеке, когда мистер Кортни-Бриггз назвал возраст девушки с точностью до дня. Без обиняков он задал следующий вопрос:

— Вы хорошо ее знали?

Смысл вопроса был ясен, и хирург ответил не сразу. Далглиш не думал, что он начнет бушевать или разразится угрозами, и оказался прав. Хирург внимательно, с возросшим уважением посмотрел на допрашивающего.

— Да, какое-то время. — Он помолчал. — Можно сказать, мы были близки.

— Она была вашей любовницей?

Кортни-Бриггз холодно взглянул на него, обдумывая ответ.

— Это было бы довольно формальным определением. Я спал с ней весьма регулярно в течение первого полугодия ее пребывания здесь. У вас есть какие-то возражения?

— Если она не возражала, то вряд ли могу возражать я. Возможно, она сама этого хотела?

— Можно сказать и так.

— Когда ваша связь закончилась?

— По-моему, я уже сказал. Это продолжалось до конца ее первого семестра. То есть полтора года тому назад.

— Вы поссорились?

— Нет. Она решила, что… как бы это сказать… исчерпала имевшиеся возможности. Некоторые женщины любят разнообразие. Я и сам люблю. Я бы не стал связываться с ней, если б думал, что от нее можно ждать неприятностей. Только не поймите меня превратно. У меня нет обыкновения спать с ученицами. Я достаточно щепетилен.

— А не трудно было скрывать ваши отношения? Ведь в больнице почти все становится известно.

— У вас довольно романтические представления, инспектор. Мы не искали укромных уголков, чтоб целоваться-обниматься. Когда я говорю, что спал с ней, я имею в виду только это. Я не употребляю эвфемизмов, говоря о сексе. Когда у нее был свободный вечер, она приходила в мою квартиру на Уимпол-стрит, и мы проводили ночь там. В этой квартире ведь никто не живет, а дом у меня возле Селборна. Привратник на Уимпол-стрит, наверно, знает об этом, но он умеет держать язык за зубами. Если б не умел, оттуда все жильцы разбежались бы. В общем, риска не было никакого, разве только если б она сама разболтала, но она была не из болтливых. Да меня это и не особенно волновало. В определенных случаях, когда дело касается меня лично, я поступаю так, как хочу. И вы, без сомнения, тоже.

— Значит, это не ваш ребенок?

— Нет. Я соблюдаю осторожность. Кроме того, наши отношения прекратились. Но даже если б не прекратились, я бы не стал убивать ее. Такое решение проблемы вызывает больше затруднений, чем устраняет.

— А что бы вы сделали? — спросил Далглиш.

— Это зависело бы от обстоятельств. Я должен был бы удостовериться, что это мой ребенок. Вообще-то беременность — обычное дело, и проблема вполне разрешима, если женщина благоразумна.

— Мне сказали, что мисс Фаллон собиралась сделать аборт. Она не обращалась к вам по этому поводу?

— Нет.

— Но могла бы?

— Разумеется, могла бы. Но не обращалась.

— А если бы обратилась, вы помогли бы ей?

Хирург взглянул на него.

— Мне кажется, этот вопрос не входит в вашу компетенцию.

— Об этом мне лучше судить, — сказал Далглиш. — Девушка была беременна; она явно намеревалась сделать аборт; сказала подруге, что знает кое-кого, кто поможет ей. Естественно, мне интересно знать, кого она имела в виду.

— Вы знаете закон. Я хирург, а не гинеколог. Я предпочитаю придерживаться своей специальности и заниматься ею легально.

— Но можно помочь и другими способами. Направить ее к подходящему консультанту, помочь с оплатой.

Вряд ли девушка, завещавшая шестнадцать тысяч фунтов стерлингов, нуждалась в помощи для оплаты аборта. Но наследство мисс Гудейл пока не стало достоянием гласности, и Далглиш хотел выяснить, знает ли Кортни-Бриггз о капиталах Фаллон. Однако хирург не подал виду.

— Что ж, она не приходила ко мне. Может быть, она имела меня в виду, но не приходила. А если б и пришла, я бы не помог. Я считаю своим долгом отвечать за собственные поступки, но не за поступки других людей. Коль скоро она предпочла искать удовольствий в другом месте, то в другом месте могла бы искать и помощи. Не от меня она забеременела. От кого-то другого. Так пусть он и заботится о ней.

— Именно так вы бы ответили ей?

— Разумеется. И был бы прав.

В его голосе слышалось злорадство. Взглянув на него, Далглиш заметил, что он побагровел. Он с трудом сдерживал эмоции. И Далглиш почти не сомневался в характере этих эмоций. Это была ненависть. Он продолжил допрос.

— Вы были в больнице вчера вечером?

— Да. Меня вызвали на срочную операцию. Ухудшилось состояние одного из моих пациентов. В общем, ничего неожиданного, но очень серьезно. Я закончил операцию в одиннадцать сорок пять. Время записано в операционном журнале. Потом я позвонил старшей сестре Брамфетт в Найтингейл и попросил ее об одолжении вернуться в отделение часа на два. Это платный больной. После этого я позвонил жене сказать, что не останусь в общежитии для врачей, как я иногда делаю после поздних операций, а вернусь ночевать домой. Я вышел из главного корпуса вскоре после полуночи. И хотел выехать через Винчестерские ворота. У меня есть свой ключ. Однако ночью была буря, как вы, вероятно, заметили, и я обнаружил, что дорогу перегородил упавший вяз. Еще хорошо — не врезался в него. Я вылез из машины и привязал свой белый шелковый шарф к ветке, чтобы предупредить об опасности того, кто поедет этой дорогой. Хотя было маловероятно, чтоб кто-то там поехал, но дерево представляло явную опасность, а до рассвета его вряд ли можно было убрать. Я развернул машину и выехал через главные ворота, а по пути сообщил об упавшем дереве привратнику.

— А вы заметили время, когда это случилось?

— Нет. Может быть, привратник заметил. Кажется, было примерно четверть первого, может, чуть позже. Я немного замешкался у дерева.

— Чтобы добраться до задних ворот, вы должны были проехать мимо Дома Найтингейла. Вы не заходили туда?

— Не за чем было, и не заходил. Ни для того, чтобы отравить Фаллон, ни по какой другой причине.