Ведьма внутри меня (СИ) - Пик Ева

Как пойдёт — так пойдёт. Должно же тебе повезти. Ну же, Майя, вспомни, ты когда-то ходила в театральный кружок. (Правда, дальше третьего занятия я не продвинулась, ушла с клеймом бесталанной актрисы. Но тут, во взрослом возрасте, получалось, кажется, не так уж и плохо).

— Ах, — картинно воскликнула я и подтянула одеяло повыше. — Простите, что своим недостойным видом оскорбила вашу скромность.

Дэбрэ закашлялся, и тут же раздался стук закрывшейся двери. Софи, эта ведьма, воспользовалась моментом и сбежала, оставив нас с Дэбрэ наедине.

— Простите, Дамиан, — сказала я, закрепляя успех.

Мне не хотелось, чтобы он думал обо мне слишком много — о моём прошлом. А вот о настоящем — пожалуйста. Только о прошлом пусть вопросы не задаёт.

— Вы решили называть меня только по имени?

— Я решила, что буду называть вас так, как называете меня вы. И тут нет никого, чтобы я боялась оказаться в неловкой ситуации или быть неверно понятой. Вы благородный человек, вы знаете границы, которые нельзя переходить.

— Вы слишком добры ко мне. Я могу неверно истолковать ваше желание, чтобы я был милым с вами, да ещё и чтобы мы стали называть друг друга только по именам. Тем более когда не уверен в том, что знаю, кто вы и как вас на самом деле зовут.

— Вы опять за своё, Дамиан? — я ослепительно улыбнулась.

Но он не купился. Кажется, не зря люди сказали, что актёрские способности у меня ниже среднего, и если я и буду играть на сцене, то только в массовке — что меня, маленькую, но очень амбициозную девочку, совершенно не устроило.

А его не устраивало моё поведение.

— Перестаньте притворяться. Задуманная вами игра не настолько безобидна, как вам кажется.

Я думала, флирт (ну или то, что я пыталась изобразить) уберёт смертельную серьёзность с его лица, но нет, он вернул себе самообладание намного быстрее, чем я могла ожидать. А вернув его, вновь ринулся в бой с целеустремлённостью бульдога, вцепившегося в ногу врага.

— Кто вы?

Вопрос повис между нами дамокловым мечом. Ответить на него честно, не навредив себе ещё больше, я не могла. Но и соврать сложно. Тем более когда твой оппонент — дознаватель.

— Кто вы? — повторил Дэбрэ, и я закрыла лицо руками, чтобы он хотя бы по нему не читал все мои сомнения и чувства. — Я не уйду, пока вы мне всё не расскажете.

— Я не знаю, что вам сказать.

— Если и правда не знаете, то хочу заметить, что в вашей ситуации лучшая тактика — откровенность и честность.

Я вздохнула и наклонила голову.

Когда перед тобой тёмная вода, и ты не знаешь, что там, на дне, прыгать в неё — лёгкий выбор только для пьяного обалдуя или круглого дурака. Для того, кто ценит жизнь, это страшно.

Мне придётся сделать следующий шаг в этой бесконечной дороге над пропастью в новую счастливую жизнь. Как бы я ни хотела, мне не сбежать от его вопросов и хоть каких-то ответов.

Я не могла доверять Дэбрэ на все сто процентов, но на двадцать — вполне. Если быть откровенной и честной с ним процентов на двадцать, но в важном, то возможно, по правилу Парето, это улучшит мою ситуацию процентов на восемьдесят.

— Говорите. Не нужно придумывать небылицы, я всё равно почувствую ложь, и вам придётся ответить ещё и за неё.

— Не собираюсь я лгать, — сказала я, не отнимая рук от лица. Почему-то не видеть Дэбрэ мне было легче. — Я расскажу вам всё, а вы судите, если хотите.

— Так говорите, я сам решу, судить вас или не судить.

— Я пришла в себя в темнице. Как я там оказалась, что было со мной до того, как меня зовут и кто я — ничего из этого я не знала. Вошли люди. Один из них — маркиз, как я поняла из разговора. Он назвал меня Майри, леди Майри, и представил принца Антуана. Они обвинили меня в том, что я ведьма, сказали, что меня ждёт смерть. Потом пришли вы — вот и всё, что я знаю. Вы говорите, что я могу быть не Майри, и мне нечего вам на это сказать. Я не знаю. Я не помню вообще ничего, что было до момента моего пробуждения. В этой страшной тюрьме я словно заново родилась. Какие-то вещи для меня — в новинку. Кажется, я уже не раз попала впросак и смутила вас странным поведением. Я решила, что будет небезопасно всем и каждому говорить, что я ничего не помню из своего прошлого. А вы назвали меня лгуньей и уже не один раз. Но я всего лишь пытаюсь ухватиться за жизнь, исправить то, что могу. Понимаете, Дамиан, для меня всё это — тюрьма, казнь, вы, Софи, Катарина — я вижу вас всех в первый раз. Всё это словно моя первая жизнь, только я родилась не младенцем, а взрослой. Да ещё и с такой ужасной предысторией. Но я всё-таки надеюсь, что как-то из этой ситуации выберусь и заживу спокойно и счастливо.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Не ожидала такого от себя, но у меня потекли слёзы.

— Я не знаю, кто я. Мне пришлось довериться вам, принять на себя судьбу Майри.

Я убрала руки, посмотрела ему прямо в лицо — совершенно бесстрастное. Собственное было мокрым, да и вид, скорее всего, ужасным. Да уж, мало того, что в обмороки падаю, так ещё и реву.

— Вы говорите, что не верите мне. Но и мне, поверьте, виконт, совершенно не хочется верить, что я — такое чудовище, как все говорят. Не вижу в себе склонности убивать младенцев, да и вредить кому-то тоже не стала бы. Вы понимаете меня? Верите мне?

Ну вот, я всё рассказала. Всю правду, которая касалась его.

Глава 29. Обнажённая правда

Дэбрэ долго смотрел на меня в полном молчании. Прочитать что-либо по его лицу не удалось. Наконец он сказал:

— На теле Майри есть особая примета. Я хочу проверить, если ли такая у вас.

Наконец я заметила в нём хоть какое-то чувство. Маска невозмутимости его не спасла, скорее наоборот — куда легче увидеть волны от камня, брошенного в стоячий пруд, чем в бурное море. Я почти не сомневалась в догадке: Дэбрэ как будто искренне изумлялся тому, что делает, но остановиться не мог.

Вот и хорошо. Любое изменение будет к лучшему. Ужасно надоело ходить по кругу, повторяя: «Я ничего не помню», и слышать в ответ: «Я вам не верю», и так раз за разом. Хочу быть услышанной им, а значит, нужно лишь согласиться:

— Пожалуйста. Проверяйте. А о чём идёт речь?

У него дрогнули губы. «Что я творю? Какой абсурд!» — так я озвучила для себя его мысли.

— Будьте так добры, встаньте с постели, — сказал он сдержанным тоном.

Быстро, пока он не передумал, я откинула одеяло и встала у кровати, скрестив руки на груди. Пол холодил ступни, лицо горело. Если бы в эту минуту очередной герцог Вирский распахнул в комнату дверь, не сомневаюсь, что моя репутация оказалась бы навсегда испорченной. В отличие от халата, сорочка, даже на мой взгляд, не могла считаться скромной одеждой из-за тонкой, льнущей к телу ткани и кружев.

— Повернитесь, — сказал Дэбрэ. Его низкий голос показался мне непривычно глубоким, так что по телу побежали мурашки.

Да что ж такое! Что ж за человек он такой, что в его присутствии я всё время волнуюсь!

Я повернулась к нему спиной, оглянулась через плечо.

— Вот так?

Он кивнул.

— Пожалуйста, не бойтесь. Я не обижу вас. Я всего лишь проверю.

Я обняла себя руками, вся сжалась. Приближение Дэбрэ — тот самый случай, когда глаза растут на затылке, а другого человека на расстоянии чувствуешь кожей.

Он собрал мои волосы, заботливо перебросил их на грудь. Затем потянул за завязки сорочки у горла, причём стоял прямо у меня за спиной, слегка касаясь её.

— Не бойтесь, — сказал он и позволил сорочке, которую я прижимала к груди, соскользнуть вниз так далеко, как только возможно.

Рукава теперь держались только на локтях, половина спины была обнажена. Но и этого оказалось мало, и когда он потянул ткань, я опустила руки и разрешила сорочке соскользнуть по телу непозволительно низко.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Считалась ли я теперь одетой — сложно сказать. Даже полуодетой не слишком походило на правду. Я придёрживала сорочку, чтобы она совсем не свалилась, спина и грудь оказались полностью обнажены.