Ведьма внутри меня (СИ) - Пик Ева

Ненавижу, ненавижу, ненавижу сомнения!

Дэбрэ остановился недалеко от кровати, и я поймала себя на мысли, что не могу решиться не то что признаться ему, а даже посмотреть в его лицо. Мой взгляд зацепился за чёрный сюртук, ухватился за верхнюю пуговицу и словно приклеился к ней.

Он не сел на край кровати, как Катарина. И не сядет, наверное. Ой, конечно, не сядет, чего это я?

— Возьмите стул. Прошу вас, присаживайтесь, — сказала я таким сдавленным и нерешительным тоном, что стало стыдно перед ним и собой.

Но он не стал смеяться надо мной, а пошёл за стулом и поставил его недалеко от кровати. Когда он сел, я больше не могла смотреть только на его одежду, ведь наши глаза оказались на одном уровне. Но в глаза ему всё равно не смогла посмотреть. Умирала от волнения, как кисейная барышня. Хотя он ничего, вообще ничего ещё не сказал!

…Ему бы следовало побриться.

Какая умная и, главное, своевременная мысль.

Я могла бы отругать себя, а пошла в своём безумии дальше.

У него красивые скулы, плотные, чётко очерченные губы и синева на щеках, хотя утром он брился. Если снять с него этот чёрный сюртук, оставить только рубашку, белую, немного измятую за день, то получатся идеальные снимки для Men’s Health. И поза пусть остаётся такой же: на стуле, с широко, но не чересчур расставленными ногами — уверенно доминирующая. Я бы непременно купила журнал с ним таким на обложке. И ещё чтобы подпись под фото: «Самый сексуальный дознаватель и всё, что вы хотели о нём узнать, на стр. 48». На странице сорок восемь я бы прочитала статью, в которой виконт Дэбрэ предстал бы в лучшем виде, и я бы тотчас избавилась от всех сомнений. Побежала бы доверять ему свои тайны и кокетничала бы напропалую. Ну, с моими талантами и опытом — уж как смогла. Скорее всего — неловко, краснея и раз за разом садясь в лужу. А он бы меня оттуда красиво и благородно спасал…

Я выдохнула и смогла улыбнуться. Как хорошо. Паника отступила, испуганная абсурдом, который я позволила себе представлять. Метод, помогавший мне не раз прежде, действовал и в этом мире.

— Как вы себя чувствуете, леди Майри? — спросил Дэбрэ.

— Лучше, спасибо.

Он молча смотрел на меня, ничего не говорил, и я тоже молчала — ждала от него подсказки.

Так знает он или нет?

«Что делать? Что делать?» — вновь пронеслось в голове угрозой возвращения истерикосмерча, и я сделала первое, что пришло в голову: мысленно поцеловала Дэбрэ. В собственном воображении встала с кровати, решительно присела ему на колено, обняла ладонью чуть колющееся лицо и коснулась губами его губ. Подарила ему поцелуй — свой самый первый.

В голове стало совсем тихо. Ну наконец.

Глава 27. Серьёзный разговор

— Нам нужно серьёзно поговорить, — сказал Дэбрэ.

Его напряжённый сосредоточенный вид немного (много) пугал.

— Вы выбрали не лучшее начало для разговора, — ответила я, улыбнувшись через силу. — Беседы, начинающиеся с таких слов, обычно малоприятны.

— Я ценю ваше желание разрядить обстановку, но делать это не нужно. Я здесь не для пустой болтовни. Нам с вами надо всё обсудить и решить, что делать дальше.

Как чувствует себя человек, которого схватили за горло — так, как я, прямо сейчас.

— Софи мне всё рассказала.

От этих его слов воздух застрял в горле и голова стала такой пустой, что ей оставалось только оторваться от тела и взмыть вверх, как наполненный гелием шар.

А Дэбрэ продолжил говорить — чётко проговаривая каждое слово, без тени эмоций:

— Я поговорил с сестрой Катариной и больше не сомневаюсь: всё обстоит именно так, как сказала Софи. У сестры Катарины — дар огня, а вы — её прикрытие, тот клапан, через который она сбрасывает пар, чтобы с одной стороны, не сгореть, а с другой — не использовать свой дар.

Он выглядел таким спокойным, а я всё сильней подозревала, что под маской он прячет злость.

Так оно и оказалось.

— Почему вы молчали? Почему не признались? Вы, демоны вас раздери, даже в бочке со святой водой об этом молчали! Как вы вообще смогли это от меня скрыть?!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он вскочил, пылая праведным гневом, а мне стало так хорошо. Прямо от сердца отлегло — так обо мне он не знал, только о Катарине.

«Спасибо, Софи. Спасибо, только, пожалуйста, и дальше молчите. Не спешите докладываться хозяину, пока я с вами не поговорю».

Дэбрэ прочитал мне целую лекцию об опасности, которую представляют собой люди, обладающие таким даром, как Катарина. Его послушаешь, так все беды от них — ведьм обученных и необученных.

— Катарина ни в чём не виновата, — сказала я, когда смогла вставить хотя бы слово. — Она никому не вредила.

Кроме меня, но об этом я не собиралась говорить.

А вот Дэбрэ — да, собирался.

— Она наполняла вас своей силой. Жгла вас изнутри, и даже это не заставляет вас отнестись к ней разумно?

— Я не помню такого.

— Правда? — Он встал и прошёлся по комнате взад и вперёд. Остановился у окна, на меня не смотрел, руки сложил за спиной. — Хорошо. Допустим, вы не помните прошлое. Но сегодняшний день не забыли? О нём не хотите мне рассказать?

Не знаю, почему я пыталась, да ещё и так неумело защитить Катарину. Ничего хорошего лично мне она не сделала. Её бы сдать в руки властей, и моя проблема с ней легко и просто решилась бы.

Разумно? Ещё как.

Соблазнительная мысль? Как бы не так — отвратительная до тошноты. Не хочу, чтобы моими руками заперли в клетку другого человека.

— Не молчите, — приказал он таким тоном, что я вздрогнула.

Но что я могла сделать для Катарины, не навредив и себе?

— Я боюсь, что произошло недоразумение. Или, возможно, я что-то не так поняла. Я не хочу своими словами навредить Катарине.

Он повернулся ко мне, ожёг меня тяжёлым взглядом, который напомнил мне нашу первую встречу.

— Говорите, как есть, и не вздумайте врать.

— Я постараюсь, — ответила я, и он хмыкнул.

— Даже не отпираетесь, лгунья?

— Я постараюсь выразиться как можно более чётко, внятно и полно, чтобы мы поняли друг друга. Это очень важный вопрос, от него зависит судьба человека, и не хотелось бы навредить Катарине из-за простого недоразумения. Вы понимаете, о чём я говорю?

Он закрыл глаза, покачал головой, будто хотел сказать: «Боже, Майри, какая же ты наивная дура».

— Я не собираюсь жаловаться на неё, — сказала я. — Не хочу ни на кого доносить. Сестра Катарина не сделала мне ничего плохого ни раньше, насколько я знаю, ни сейчас.

— Ну тогда расскажите мне, как именно она не сделала вам ничего плохого сегодня, когда вы оказались вот здесь, в постели, не в себе долгое время. Вы ведь понимаете, что чуть не погибли? Как именно это произошло? И не вздумайте врать, я это сразу пойму. Не советую вам проверять границы моего терпения.

А он и правда зол.

— Не собираюсь я врать.

Я вздохнула. Есть факты и есть их интерпретации. У Софи — одни, у меня могут быть другими.

— Мы были в гостиной, разговаривали, Катарина взяла меня за руку — вот и всё, что произошло. День сегодня жаркий, корсет — ужасное изобретение. Поверьте, мужчинам очень повезло, что не нужно этот пыточный ужас носить. Мне не хватало воздуха всё время, когда я была в нём. Обморок случился из-за духоты. Да, когда я теряла сознание, мне привиделся огонь, но в реальности его не было. Это всё жара и не больше того. Сестра Катарина тут вообще не при чём. Она всего лишь была рядом и позвала на помощь, за что ей моя огромная благодарность. Я не помню ни её, ни виконта Вилара, вообще никого, даже вас. Но по тому, как мы общались с сестрой Катариной, думаю, она всегда была ко мне очень добра. У неё доброе сердце и чистая душа. Сестра Катарина не ведьма. Поверьте мне, пожалуйста, виконт Дамиан.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Угу, легче уговорить гору не быть горой и озеро не быть озером, чем упросить Дэбрэ принять что-то на веру. Он смотрел на меня так, будто я — ребёнок с лицом в пятнах шоколада, рассказывающий, что не брал никаких конфет и совсем не знает, куда они делись.