Последний континент - Эдмунд Купер

Мирлена невесело улыбнулась.

- Я вижу, ты совсем не знаешь Корда Венгеля. Он считает всех вас примитивными белыми дикарями. Он не уважает ни ваших традиций, ни верований. Он считает, что черная раса во всем превосходит белую, и что любая жестокость, совершенная по отношению к жителям Ной Лантиса, будет оправдана тем, что произошло две тысячи лет назад.

- Ты ошибаешься, я хорошо знаю Корда Венгеля. Но если он действительно проник в Пристанище Мертвых и не вернется оттуда, то инцидент будет исчерпан.

- Нет, даже если он не вернется, инцидент не будет исчерпан. Мы должны будем объяснить людям на Марсе, что произошло. Он важная персона, Кимри. Если правительство заподозрит, а при отсутствии фактов у него нет иного выбора, что в его исчезновении виновны жители города, невозможно предположить, чем все это закончится.

- Понятно. А почему Гарл считает, что Венгель проник в Пристанище Мертвых?

- Вчера ново Корд много говорил о башне. Это единственное сооружение в городе, сделанное не из каменных блоков, а из бетона.

- Что такое бетон?

- Вот именно. Ты об этом ничего не знаешь. И именно поэтому Корд был так взволнован. Вернувшись с прогулки по городу, он долго разглядывал башню в бинокль - это увеличительные стекла, приближающие видимые предметы. Он сказал Гарлу, что на вершине башни находится обсерватория, под куполом которой скрыты телескоп и астрономические приборы, то есть машины, которые могут отмечать движение звезд и планет. Теперь ты понимаешь, почему его так заинтересовала эта башня.

Кимри помолчал какое-то время, а затем произнес:

- За проникновение в башню наказывают смертью. Даже офицеры охраны не имеют права входить туда.

- Нам это известно, - устало сказала Мирлена. - Что бы теперь ни случилось, нам не избежать беды. Я так рассчитывала на эту экспедицию в Ной Лантис. Я надеялась, что черные и белые люди научатся смотреть друг на друга, как ты и я, научатся видеть хорошее и забудут плохое... А теперь этот идиот поставил под угрозу уничтожения сразу два мира, только потому, что считает, что черная кожа дает ему право делать, что вздумается!

В глазах у нее стояли слезы. Внезапно она почувствовала смертельную усталость. Устало не только тело, измученное тройной силой тяжести, устал дух, сломленный крушением мечты.

А Кимри столь же внезапно почувствовал, что сердце его освободилось от тяжести, что Готфред снова даровал ему безумное желание смерти, как в день схватки с небесным зверем.

- Последним наказом Кимрисо, моей матери, было следовать своему долгу, куда бы он ни привел. Готфреду, божественному шутнику, угодно, чтобы я вошел в Пристанище Мертвых. Его позабавит, если я спасу того, кого презираю. И ты, Мирлена, будешь сопровождать меня. Скажи своим друзьям, что скоро мы отправимся на поиски этого человека. Скажи им также, что ты и я любим друг друга и не стыдимся этого.

Мирлена смотрела на него, широко открыв глаза. Ей нечего было ответить ему. Кимри сказал то, о чем она боялась подумать. Она ощущала гордость и страх. Она понимала, что сейчас решается ее судьба.

Мирлена собралась с мыслями и что-то быстро сказала Рудлану и Гарлу.

Выслушав ее, Рудлан встал и протянул руку Кимри. Рука дрожала. Он впервые прикасался к белому человеку.

Гарл Сиборг не смог заставить себя сделать то же самое и покраснел от стыда.

29

Тимон Харланд, президент Марса, сидел в своем кабинете на двадцатом этаже Дворца республики. За окном он видел привычные городские крыши, голубую воду дальних водохранилищ и острые пики Красного хребта, все еще не изъеденные атмосферой. Он пытался, впрочем, без особого успеха, ни о чем не думать. И все же мысль о том, что ему придется убить человека, не покидала его.

Тимону Харланду было немало лет и на душе у него было тяжело. Он слишком долго занимал свой высокий пост, на который был выдвинут благодаря своей близости к Гондомару Кастрилю, Первому секретарю ванеистской партии. Кастрилю нужен был символ прогресса и гуманизма, а Тимон Харланд как раз и был таким символом.

Странно, думал президент, что много, много лет назад они с Кастрилем были друзьями, юными идеалистами с единой целью. По складу характера Тимон считался мыслителем и теоретиком, а Гондомар Кастриль человеком действия, практиком. Он с готовностью предоставлял Тимону право разрабатывать планы и программы, сосредоточив все свои силы и способности на завоевании власти, чтобы с ее помощью осуществить благородные и гуманные идеи Тимона. Соратники называли их йогом и комиссаром.

Но все это было давно. Теперь даже самые влиятельные телекомментаторы и независимые члены Конгресса - их осталось только семеро - не могли бы назвать их так даже в шутку. Это было слишком опасно.

С годами Кастриль стал жестче, а Тимон мягче. Достигнув политической власти, Кастриль перестал интересоваться идеями и теориями. Он жаждал власти и получил ее. Но ему необходима была моральная цельность и безупречная репутация, которых добился Тимон Харланд, не думая о них, в то самое время, когда Кастриль добивался власти, полной и безраздельной.

И вот неискушенный в политике Тимон превратился в символ власти, а Кастриль, вечно окруженный палачами своего политического отдела, захватил абсолютную власть, удерживая ее древними методами террора и репрессий. Теперь Тимон Харланд понял, как это произошло. Жег что ему не удалось все предвидеть. Стольких несчастий удалось-бы избежать, столько жизней спасти.

Все дело было в том, что в юности Тимон слишком много думал и мало чувствовал. Его наивность не знала предела. Он верил всем и каждому, а больше всех своему другу Кастрилю. Если тот заявлял с подобающей печалью, что очередной товарищ оказался предателем, замышлявшим преступление против государства, Харланд огорчался и с грустью думал о потерях, неизбежных в политике.

Харланд был наивен до глупости, и Кастриль довел свое коварство до совершенства. Он изолировал своего бывшего друга, окружив его шпионами. Сначала изоляция была незаметной, и долгие годы президент не подозревал, что к нему не допускают его старых товарищей. Если он устраивал прием и приглашал на него кого-нибудь, кто считался Кастрилем нежелательным, то получал вежливый отказ и извинение, или приглашенный ссылался на болезнь, а иногда такого человека подстерегал несчастный случай. В случаях, когда ему надо было позвонить кому-нибудь из политически неблагонадежных, того невозможно было застать дома, или телефон оказывался испорченным, или собеседник был вынужден говорить с президентом под диктовку клевретов первого секретаря.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});