Идеальные лжецы. Опасности и правда - Мирез Алекс

Весь мой гнев улетучился в одну секунду, и ему на смену пришло чувство вины. Адрик прав. Хотела я этого или нет, но он прав. Я заигрывала с ним, а потом выбрала Эгана.

– Я не отвергла тебя, просто… – попыталась я объяснить как можно спокойнее.

Но он тут же перебил:

– Два раза ты выбрала Эгана у меня на глазах! – Он показал мне два растопыренных пальца. Его красивое лицо исказилось от гнева; он выглядел глубоко удрученным, раненным в самое сердце. – И после этого я же еще и плохой, потому что держусь на расстоянии или не хочу говорить с тобой!

– Конечно, ты имеешь полное право быть таким, если тебе угодно, – проворчала я.

– Но я не хочу! – взорвался он. – Мне всегда казалось, что единственный способ привлечь твое внимание – это вести себя так же, как Эган. Не понимаю, какого хрена ты задаешь мне все эти вопросы, если считаешь, что я тебя недостоин?

Испытывали ли вы когда-нибудь такое: вокруг что-то происходит, вы что-то видите и слышите, что-то пытаетесь сделать, а вокруг все рушится, как при нападении террориста, после которого остается лишь клочок земли, где ты стоишь, застыв от ужаса, пока мир вокруг погружается в черноту?

Вот что-то подобное я и ощутила, услышав его последние слова. У меня перехватило дыхание. Все, что накопилось у меня в душе с тех пор, как я приехала в Тагус, теперь переполняло желудок, грозя вырваться наружу. Мне вдруг захотелось выпустить это, объяснить ему, почему я так себя вела, рассказать, почему остаюсь с Эганом, а потом убежать в слезах. Хотелось снова стать маленькой девочкой, плакать, кричать, топать ногами, лишь бы больше не лгать.

Но сказать правду было еще хуже, чем не сказать.

Между мной и Адриком что-то определенно завязалось, но в любом случае скоро это безнадежно рухнет, похоронив под обломками нас обоих. Если я расскажу ему все, ничего хорошего не выйдет, и никаким чудом этого уже не исправить. И тем не менее…

– Я никогда не говорила, что ты недостоин меня, Адрик, потому что на самом деле считаю, что ты – лучший из них.

И в этом я была искренна.

Прозвучало напыщенно и неуклюже, но от этого не перестало быть правдой. Адрик с минуту смотрел на меня, поджав губы и стиснув челюсти. Затем отвел глаза, словно ему неприятно было видеть меня.

– Видимо, ты мало получила, если продолжаешь возиться в дерьме, в которое он тебя втянул, – заметил он угрюмым ледяным тоном.

Я промолчала, не зная, что на это ответить. Адрик посмотрел на груду одежды, валявшейся на полу, затем резко выдохнул, словно раздумывая, убрать ли ее на место или сгрести комом и швырнуть мне в лицо. Мое сердце тяжело билось от всех оскорблений, что я выкрикнула ему в лицо, и любезностей, которые услышала в ответ.

А ведь я даже не знала, что он так думает. Не знала, что он уверен, будто я считаю Эгана лучше него. С другой стороны, с какой стати он должен был думать иначе после того, как я его отвергла? Я бы на его месте тоже чувствовала себя оскорбленной. Я была неправа. Вела себя как идиотка.

Но, позвольте, разве только мужчины имеют право сначала гадить, а потом просить прощения? Да, я совершила смертный грех, а теперь – распинайте меня!

Я была ошарашена, но все же набралась смелости, чтобы прояснить ситуацию.

– Я отвергла тебя не потому, что хотела… – начала я.

– Тогда почему? Можешь сказать? – выпалил он, все еще враждебно-насмешливо.

С напряженным вниманием он ждал ответа. Мне не нужно было долго раздумывать, я прекрасно знала ответ, вот только озвучить его не могла.

– Нет.

– Ну и зря, – зло сказал он. – Я был готов с тобой поговорить, но ты не хочешь. Если бы ты меня выслушала, ничего бы не случилось. И ты еще удивляешься, что после второго раза мне совсем не хочется пытаться в третий? А теперь, – добавил он, – если ты закончила на меня кричать, будь любезна, выйди из моей комнаты и оставь меня в покое.

Мой мозг услышал этот приказ, но не обратил на него внимания. Я осталась стоять, глядя, как он наклоняется, чтобы поднять книгу. Каждый мускул его тела в эту минуту выражал безмерную ярость. Он был потрясающе хорош даже в ярости. Мне вдруг пришла в голову робкая мысль подойти к нему, поцеловать и попросить прощения, но его враждебная поза и ярость в глазах давали понять, что приближаться не стоит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В эту минуту нас разделяло не менее километра. Увы, мой Адрик оказался совсем не моим. Этот злобный, ненавидящий, саркастичный и мрачный Адрик каким-то чудом растопил тот черный камень, в который превратилось мое сердце. Я хотела его – хотела так, как человек хочет съесть кусок пиццы, пусть от нее и толстеют; как хочет читать текст на компьютере, хоть от этого и слепнут; как хочет пить пиво, после которого три дня мается похмельем; как девушка хочет просматривать аккаунт бросившего ее парня, пусть ей и причиняют страдания фотографии с новой пассией.

Но он ничего этого не знал, а я не могла ему сказать. Он вновь закрылся в ледяном панцире безразличия, который мне уже никогда не разбить.

Вот я и уничтожила его – и при этом уничтожила себя.

Как драматично! Но, увы, такова жизнь.

Прежде чем уйти, я захотела еще что-то добавить.

– Конечно, ты прав во всем, – согласилась я.

Он поднялся, взял со стула книгу и посмотрел на меня без особого интереса, сурово и удрученно, словно хотел сказать:

«Ну что за чушь ты несешь? Когда же ты наконец уберешься?»

– Я полная дура, – начала я, – и полностью заслуживаю такого отношения. Я не имела права ничего у тебя требовать, а тем более кричать на тебя. Мне очень жаль, что так вышло. Мне не следовало сюда приходить. Единственное, что мне было нужно, – это узнать, сказал он правду или нет. Даже хорошо, что ты не хочешь отвечать. Очень хорошо.

С этими словами я решила уже уйти, но его мрачный безрадостный голос остановил меня.

– А если я приду к тебе домой и спрошу, сколько раз ты спала с Эганом, что ты ответишь? – ухмыльнулся он.

Он явно давал понять: «Я не намерен тебе ничего говорить, но ведь и ты ничего мне не скажешь». Однако он ошибся, потому что я не стала лгать.

– Нисколько, – ответила я.

– В смысле? – растерялся Адрик. Он явно ожидал, что я скажу «Не твое дело», но услышал нечто прямо противоположное. – Что, прости?

Я вздернула подбородок. Его признание меня крайне разозлило, но мне вдруг захотелось сказать ему правду. Уж здесь мне точно не в чем было оправдываться.

– Нисколько, – твердо пояснила я. – Мы никогда не спали.

Вот тебе, получай!

– Ты врешь, – сказал он, глядя на меня с прищуром.

– Я еще должна извиняться за то, что не имею желания спать со своим парнем, потому что на самом деле мне нравится его брат?

Я выпалила это с той же злостью и сарказмом, с какими говорил он. Но, услышав это, он, похоже, был настолько потрясен, что просто не поверил своим ушам.

– Вот черт, как ужасно это звучит! – страдальчески прошептала я. – Я пойду, – покачала головой я, повернувшись к двери.

Но он тут же бросился ко мне и схватил за запястье. Я боялась, что его пальцы почувствуют, как учащенно бьется мой пульс, и он поймет, насколько я взволнована, но он держал мою руку осторожно, не сжимая. Он ласково провел большим пальцем по ложбинке у меня между грудей. Гнев в его глазах угас; казалось, он решил сдать все свои бастионы. Нахмуренные брови теперь удивленно изогнулись.

– Ни единого раза? – спросил он, и в его голосе больше не было прежней суровости; теперь в нем звучали мягкость и недоверие.

Для него это действительно важно? Я могла бы сказать что-то вроде: «Я могу спать с кем захочу», но дело в том, что Адрик не был ни собственником, ни ревнивцем, ни одним из тех мачо из романов, склонных к садомазохизму. Он просто был замкнутым, молчаливым и к тому же почти никогда не показывал, что его интересует, прикасался ли ко мне Эган, поэтому я считала, что он думает обо мне не больше, чем раньше.

А ему это было важно.

Я правда ему нужна.

Итак, я решилась. Сердце мое грохотало, как тяжелый молот, пальцы и ноги дрожали, а в голове стучало: «Я люблю тебя, но собираюсь уничтожить».