Люся, которая всех бесила - Тата Алатова

это начинало беспокоить. Люся помнила, в каком удручающем состоянии была соседка, когда они познакомились. Это случилось через несколько месяцев после того, как Великий Морж купил ей эту квартиру. Ремонт еще был в процессе, Люся забежала проверить плиточников и наткнулась на лестничной площадке на встревоженную женщину средних лет.

— Не открывает, — пожаловалась она с доверчивой растерянностью, — а ведь куда ей было уйти, совершенно некуда!

— Неходячая, что ли? — уточнила Люся.

— Ходячая, да не выходящая, — непонятно объяснила женщина. — Бабка всего на свете боится, а больше всего — людей, я ей продукты ношу, — и она указала на объемные пакеты, стоявшие на полу у двери.

— Как я ее понимаю, — вздохнула Люся и пообещала себе, что на пенсии тоже запрется от человечества на сто замков.

Потом они до смерти напугали крепко заснувшую Нину Петровну, переборщившую с транквилизаторами, когда Люсины плиточники с ловкостью опытных медвежатников вскрыли ее дверь.

Старушка была возмущена до глубины души, и в следующий раз Люся приехала с фруктами и конфетами, чтобы ее задобрить: начинать жизнь в новом месте с испорченных отношений с соседями не хотелось. Дом был очень респектабельным, и Люся, никогда не жившая в подобных местах, немного волновалась.

Нина Петровна, чье сознание тогда было очень путаным, ее не вспомнила.

Свою новую соседку старушка начала узнавать не с первого раза, но в Люсе включилась прямо-таки тимуровская тяга к пионерскому подвижничеству. Это был период, когда она впервые изменила Великому Моржу, и ей требовалось бескорыстное доброе дело, чтобы заглушить — нет, не угрызения совести, а страх быть пойманной.

Со временем Нина Петровна пообвыклась, перестала сторониться, робко заглядывала в гости по вечерам, а однажды утром пришла с блинчиками.

Постепенно ее сознание прояснилось, а транквилизаторы сменились чаем с мелиссой и мятой.

Тот удивительный факт, что Нина Петровна — мать бывшего губернатора Ветрова, открылся только сейчас.

Неужели старушка стала теперь избегать визитов в Люсину квартиру из-за того, что здесь Ветров? То, с какой скоростью непутевый внук был выставлен за порог, восхищало и настораживало одновременно.

Прежде Люсе с такими суровыми бабушками встречаться не доводилось.

Родители — эти да, бывали всякими. Но не бабушки.

Лениво размышляя о странностях семьи Ветровых, Люся открыла свой портал и пробежала глазами комментарии под интервью с антропологом. Читатели старательно делали вид, что про коркору в материале не было ни слова: укоренившийся страх был слишком велик, чтобы обсуждать этакие ужасы субботним утром. Зато они с удовольствием рассказывали о нестандартных представителях своих видов: кто-то слышал про бескорыстного банника, кто-то был знаком с миролюбивым кимором, а кто-то даже видал яга-преступника. Последнее вызвало бурную волну возмущения: яг-преступник, подумайте только, да куда только катится этот мир!

Из века в век яги были надежными стражами человечества, защитниками от всевозможных напастей.

И вот — нате вам!

Раздраженно фыркнув, Люся закрыла страницу и призадумалась: тонких намеков горожане не понимали, ладно. Чтобы проспойлерить явление коркоры, очевидно, нужно что-то более весомое.

Зажужжал телефон — звонила соседка родителей, тетя Света. Люся приплачивала ей, чтобы та рассказывала о том, как живут мама с папой, ну вдруг им что-то понадобится, а обращаться к старшей дочери, вычеркнутой из их жизни, они не захотят.

— Да, теть Свет?

— Люсенька, — несчастным голосом заговорила она, — я ведь что? В санаторий ездила! А вернулась — мужик какой-то мусор выносит.

— Какой мужик? — озадачилась Люся.

— Ну бритый такой, качок! Спрашиваю — кто такой красивый? А девочки на лавочках… — «‎девочкам на лавочках» было лет по сто, не меньше, и в их сведениях можно было не сомневаться, — девочки говорят: так вместо Осокиных въехал.

— Как это? — не поняла Люся. — А мои куда делись? У Катьки же условка, ей отмечаться надо!

— Вот чего не знаю, того не ведаю. А только бритый качок теперь вместо твоего семейства. Продали твои квартиру-то.

Несколько ошарашенно попрощавшись с тетей Светой, Люся минутку полежала неподвижно, бессмысленно разглядывая потолок, потом натянула на свою физиономию добросердечную улыбку и пошлепала в гостиную.

Ветров уже проснулся, но еще не встал. Так же, как и Люся чуть ранее, он что-то читал в телефоне.

— Пашенька, — нежно пропела она, — а хочешь завтрак в постель? То есть в диван.

— Яичницу из трех яиц с жидкими желтками, половинку кусочка черного хлеба, кофе с молоком, но без сахара. Корицу не добавлять, не люблю, — без малейшей запинки перечислил он, даже не посмотрев на Люсю. И выглядел при этом так невозмутимо, будто разговаривал с горничной в отеле.

Она едва подавила язвительное замечание, буквально проглотила его, покатала желчь на языке.

И молча пошла на кухню.

Выполнив все точно по инструкциям, Люся водрузила тарелку и чашку на подносик, принесла в гостиную, поставила на небольшой столик на колесиках. Подкатила к дивану и молча опустилась в кресло, ожидая, пока Ветров расправится с завтраком.

Он, надо сказать, не спешил. Ел рассеянно, листая страницы в телефоне.

Вот так бы и дать ему щелбан для ускорения!

Наконец, кофе был допит, и Ветров предложил, довольно миролюбиво:

— Излагайте, Людмила Николаевна. Что вам сегодня понадобилось?

И откуда такая омерзительная снисходительность? Можно подумать, что Люся с утра до вечера осаждает его разными просьбами!

Быть в роли просящего она не любила, но умела. Сложно добиться хоть чего-нибудь, не снимая время от времени короны.

— Паш, — произнесла Люся как можно вежливее, — мне очень нужно найти трех людей, ведь если они из одного места выписались, значит, в другом прописались. И проверить статус одной условно осужденной девушки.

Ветров скосил на нее глаза, в которых плескалось ехидство, но ответил так же вежливо:

— Давай данные. ФИО, даты рождения, адреса предыдущих прописок, статью УК. УФМС и УФСИН нам не подчиняются, конечно, но я попрошу.

Люся кивнула, написала все нужное в заметках на телефоне и отправила ему в мессенджер.

Ветров прочитал, и его брови изумленно поползли вверх:

— Осокины?

— Мои родители и сестра, — сухо ответила она.

— Люся, — недоверчиво спросил он, — как ты умудрилась потерять семью?

— Это долгая и скучная история, — скривилась она.

— Я только что плотно позавтракал. Так что скучная история пойдет на пользу моему пищеварению.

— Это обязательное условие? — помолчав, уточнила Люся. — Без исповеди ты не поможешь?

— Помогу, — он вроде как удивился, — но это нечестная игра для человека, который только тем и занят, что вываливает чужое грязное белье на всеобщее обозрение.

— Наше издание соблюдает закон о защите персональных данных, — оскорбленно возразила Люся и честно добавила: — По крайней мере, так, чтобы не налететь на судебное разбирательство. Носов, конечно, обожает судиться,