Сильнодействующее средство - Эрик Сигал

Реймонд ничуть не удивился, большинство гостей были мужчины. Несколько присутствующих дам, в основном жены аспирантов, с восторгом смотрели на Изабель, факультетскую знаменитость.

Все молодые ученые были чем-то похожи друг на друга, сдержанные, серьезные. Неудивительно, что на их фоне Изабель сверкала энергией, как бенгальский огонь.

Реймонда встретили с почтением, какого он и сам не ожидал. Он было обрел уверенность в себе, как вдруг его осенила одна мысль.

— А что миссис Прахт, ее не существует? — шепотом спросил он у дочери.

— Существует, но они разводятся.

— А-а, — протянул отец. Забыв, что и сам находится в стадии развода, Реймонд решил, что сей факт говорит не в пользу Прахта.

Общаться ему оказалось проще с преподавателями, нежели с аспирантами. Молодежь была настолько одержима своими диссертациями, что ни о чем другом говорить не могла. Зато «старики» с удовольствием отдыхали от работы. Они предпочитали посплетничать — и главным образом о том, кто в этом году получит Нобелевскую.

Двое парнишек, лет шестнадцати и тринадцати, жарили на гриле вегетарианские сосиски и гамбургеры. Реймонд с дочерью подошли со своими тарелками. Старший из «поваров», долговязый и бронзовый от загара, развязно бросил Изабель:

— А ты, наверное, мисс Эйнштейн?

Рей нахмурился.

— Проходи, Изабель, мы держим всю очередь, — раздраженно произнес он.

— Ничего подобного, — заявил парнишка. — Очередь задерживаю я, поскольку мне не терпится познакомиться с юным дарованием. Так сказать, вкладом небес в развитие физической науки и самым замечательным феноменом за все время после того, как Ньютон получил яблоком по темечку.

— Ты как разговариваешь? — возмутился Рей.

— Я вас чем-то обидел, мистер да Коста? Или, наверное, доктор да Коста? Я слышал, вы тоже по этой части.

Реймонд воспринял реплику как дерзкую попытку его осадить. Весь факультет, несомненно, в курсе, что степени у него нет, а значит, этот юный шутник намеренно хотел его унизить.

— Позвольте представиться, — сказал юноша.

— В этом нет необходимости, — резко парировал Реймонд.

— Это уж точно, — согласился юноша. — Я всего лишь отстойный пацан с продвинутыми амбициями — или, наоборот, продвинутый пацан с отстойными амбициями.

— Что? — рассмеялась Изабель.

— Дошло? — Он подмигнул. — Весь день на братце чувство юмора оттачиваю. Скажи, Динк?

Младший «повар», на которого внезапно легли двойные обязанности, покорно кивнул:

— Да уж. Брат у меня порядочная заноза.

— Изабель, — окликнул девочку отец, — идем вон туда, там столик свободный. Можем…

Девушка, чего с ней никогда не бывало, пропустила отцовский призыв мимо ушей и осталась стоять, завороженная юным ниспровергателем условностей.

— Твоего брата правда зовут Динк? — поинтересовалась она. Просто чтобы поддержать разговор.

— Неофициально. Окрестили его Джорджем, но я придумал ему более выразительное и благозвучное имя. А кстати, меня зовут Джерри, я — крест, который Карл несет за то, что слишком умный. Иначе как бы я в этом ученом обществе оказался? Верно я говорю?

Повернувшись к своему помощнику, он распорядился:

— Динк, похозяйничай тут, а я пока провожу почетных гостей за стол.

— Это лишнее, — попробовал возразить Реймонд. Но юный нахал уже подхватил его под руку.

Юноша забрал у них тарелки и повел через газон, по пути отдавая команды почтенным профессорам, чтобы «дали дорогу принцессе».

На некотором возвышении стоял столик с написанной от руки карточкой: «Зарезервировано».

— Да-да, — сообщил Джерри, не дожидаясь вопроса, — это я специально для вас занял. Чаевых не надо.

Перехватив тарелки на одну руку, он полотенцем смахнул несуществующие крошки и элегантно поставил еду на стол.

— Благодарю, — сказал Реймонд, надеясь, что на этом общение его дочери с этим малолетним преступником будет исчерпано.

— Не возражаете, если я с вами посижу? — Вопрос, конечно, был риторический, поскольку Джерри уселся, не дожидаясь ответа.

В душе Рей бушевал, но был вынужден сохранять приличие. В конце концов, повторял он про себя, это сын ее научного руководителя.

— Я видела на столе у Карла твою фотографию, — заметила Изабель.

— Ага, он ее использует в качестве мишени для дартс, — огрызнулся Джерри. — Полагаю, он говорил тебе, что я — живое опровержение поговорки про яблоко и яблоню.

— Точнее, он мне говорил, что у тебя сейчас переходный возраст, ты бунтуешь, — уточнила Изабель. — И что вообще ты очень способный.

— Нет, это я раньше был способный. Потом я на все это махнул рукой, бросил школу и пошел в профессиональный теннис.

— Тебе так хочется, чтобы тебя считали дурачком? Почему? — с неподдельным интересом спросила Изабель.

— Правду сказать? — Он вдруг посерьезнел и стал совсем не похож на того шута, каким только что был. — Расскажу тебе поучительную притчу. Когда-нибудь поможет тебе в выборе мужа.

Сколько можно это терпеть, мысленно возмущался Реймонд. А Джерри начал свой рассказ:

— До тебя Карл Прахт был самым молодым ученым, когда-либо участвовавшим в физических исследованиях университета Беркли.

— Я этого не знала, — перебила Изабель.

— Во-во. — Парень кивнул. — Его корона перешла к тебе. Но это неважно. Помимо этого, он еще умудрился в совсем юном возрасте жениться на талантливой математичке. Результат этого убийственного сочетания генов перед тобой — с коэффициентом умственного развития выше двухсот.

Реймонд оживился. Он был заинтригован происхождением этого паренька и его фантастическими интеллектуальными способностями.

Изабель сразу увидела родственную душу — уж этому парню не надо будет объяснять, почему она порой ощущает себя белой вороной. Что еще важнее — Джерри нашел в себе смелость бежать из этого питомника гениев.

— Ты только подумай, как много тебе дано узнать о мире, — проговорил Реймонд. Он впервые включился в цивилизованную беседу с юным Прахтом.

— Мистер да Коста, я бы не сказал, что этот мир меня очень впечатляет. Всего лишь замусоренная, перенаселенная околица Вселенной. Мне больше по душе космос.

Да уж, мысленно проворчал Реймонд.

— Между прочим, как мне все время напоминает мой отец, первые мои слова были: «Почему звезды светят?»

— Правда? — воскликнула Изабель, вспоминая свои детские терзания и ощущение себя пришельцем с чужой планеты. Про себя она невольно отметила, что волосы у него совершенно выгорели на солнце, отчего глаза кажутся синими-синими.

— Сколько тебе было лет? — поинтересовался Рей. В его голосе зазвучали ревнивые нотки.

— Не знаю даже, — отшутился Джерри. — Кажется, смотреть на звезды и задавать свои вопросы я начал еще в пеленках.

— Что ж, тебе было у кого спрашивать, — сочувственно произнесла Изабель.

— Тебе тоже, — ответил тот комплиментом на комплимент. Он уже понял, что лестью легче завоевать расположение.

— С тобой мама с папой занимались? — продолжал допытываться Рей.

— Без конца, — вздохнул Джерри. — На грани того, что называется жестоким обращением с ребенком. Они меня так достали своими науками, что пришлось умолять отдать меня в школу. — Он усмехнулся. — Конечно, это была не простая школа. А школа для «особенных» детей. «Одаренный» про себя не скажу, но я пролез. У меня был мощный стимул — теннисные корты. Впрочем, это не так важно. Главное, что я там подружился с Дариусом, который, как и я, оказался помешан на звездах. Мы построили телескоп, даже отшлифовали идеально правильное зеркало. Со стеклом работал в основном я, а Дарри соображал, как с помощью лазера измерить кривизну. Фактически он сделал интерферометр. Два месяца мы над этим зеркалом корпели. Как нетрудно догадаться, отец хотел, чтобы мы описали свои опыты в научном журнале, но мы с Дарри эту идею отвергли. И вот теперь образчик нашего инженерного искусства стоит в самодельном фанерном корпусе в другой части сада — и купол, между прочим, вращается, как настоящий. Если вам хоть капельку интересно, с удовольствием продемонстрирую.

— Еще бы! — не раздумывая откликнулась Изабель.

— Не ночью же! — резко перебил Рей, только потом поняв всю абсурдность своей реплики. — Я хотел сказать, как-нибудь в другой раз, — поспешил он исправиться.

— Отлично, — обрадовался Джерри. — Будем считать, что вы мне обещали. А теперь, когда я произвел на вас неизгладимое впечатление, могу я узнать побольше об Айзе?

От такого варварского обращения с именем дочери Реймонд передернулся.

— Боюсь, по сравнению с тобой я очень скучно живу.

— Я бы так не сказал, — возразил отец.

— Пап, но это правда. Ты такой славный, что против тебя невозможно бунтовать. Даже ради тенниса.