Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер

Жозеф воспользовался появлением совладельца, чтобы улизнуть из лавки. Но сразу же насладиться свободой ему не удалось – на улице дорогу заступила мадам Баллю.

– Нуте-с, месье Пиньо, какой историей вы порадуете нас, читателей, в нынешнем году? – вопросила она, стоя посреди тротуара с метлой наперевес и в шиньоне набекрень. Консьержка благодушно жмурилась и напоминала спаниеля, разнежившегося на робком зимнем солнышке.

– Я ж не курица, а роман-фельетон – не яйцо. Сюжет должен хорошенько созреть, и вдохновения опять же дождаться нужно. Ну и спокойная обстановка необходима, чтобы воплотить прожект.

– Да уж, спокойствие вам, надо думать, только снится, с двумя-то ребятишками… Но с ними же ваша матушка сколько нянчится, а в лавке вам совладельцы подсобят.

– За кого это вы меня принимаете? За бездельника, только на чужую помощь и рассчитывающего? Да я работаю как проклятый, мадам! – С этими словами Жозеф решительно устремился в сторону бульвара Сен-Жермен.

Мадам Баллю чуть метлу не выронила.

– Ах эти мужчины, никогда не знаешь, что у них в голове, обижаются по пустякам…

Жозеф перешел на прогулочный шаг и немного отдышался только на подступах к газетным киоскам. Он купил «Пасс-парту» и рухнул на скамейку, до того обессиленный, что даже читать не мог. Съеденная накануне кислая капуста, ночь, проведенная в доме у матери, таинственный манускрипт, написанный двумя почерками, мадам Баллю – слишком много неприятных моментов… Вздохнув, молодой человек развернул газету и прочитал заметку:

ОБЕЗГЛАВЛЕННЫЙ ТРУП в ящике букиниста

14 января г-н Фюльбер Ботье, букинист с набережной Вольтера, обнаружил в одном из своих ящиков для книг полуодетый труп мужчины без головы. Личность убитого установить не удалось. Полиция в поисках хоть каких-то сведений о нем допрашивает книготорговцев, чьи букинистические стойки располагаются поблизости от кошмарной находки…

Жозеф вскочил и помчался обратно на улицу Сен-Пер, на ходу перечитывая заметку. По пути у Школы мостов и дорог он толкнул двух студентов, немедленно осыпавших его бранью, а у входа в «Эльзевир» чуть не сбил с ног Виктора, в этот самый момент пытавшегося закатить велосипед в лавку.

– Что-то вы рано сегодня. Не спится? – съехидничал Жозеф.

– Нет, педали не крутятся. Что за мрачный вид? Плохие новости в прессе? Золя?

– Не пытайтесь увести разговор в сторону. Хотелось бы мне знать, где вы пропадали все утро, – проворчал молодой человек, следуя за шурином в подсобку, где тот собирался оставить велосипед.

Клиенты уже разошлись, а Кэндзи поднялся к себе.

– Я только что прочитал заметку, которая весьма меня впечатлила, – начал издалека Жозеф. – Прегнуснейшее убийство. Ни за что не догадаетесь, где обнаружен труп и в каком виде.

– Полагаю, речь идет о незнакомце без головы на набережной букинистов или о Филомене Лака… – Виктор осекся.

Слишком поздно – Жозеф, красный от возмущения, надвинулся на него:

– Ага, проговорились! В газете нет ни слова о Филомене Лакарель! Но и вы, и матушка, и Рауль Перо были в курсе, а мне ничего не сказали!

– Не кричите, Жозеф, Кэндзи услышит. Мы не хотели впутывать вас в эту историю, но вы и без нас впутались – с вас, собственно, все и началось, за что я должен вас сурово отчитать. Вы позаимствовали из нашего фонда очень дорогое издание – «Трактат о конфитюрах». Эфросинья одолжила его своей подруге Филомене Лакарель, та по ошибке вернула ей другую книгу в таком же переплете, ваша матушка, заметив ошибку, отправилась к Филомене обменять книги и обнаружила ее мертвой с разбитой головой. Запаниковала и бросилась ко мне за помощью. Это было в тот самый день, когда вы устроили здесь публичные чтения открытого письма Золя.

– Утечка газа! Это было вранье!

– Можно и так сказать, – холодно кивнул Виктор и продолжил: – Я в свою очередь обратился за помощью к Раулю Перо, и мы вместе пошли в дом покойной Лакарель за «Трактатом», до того как известили об убийстве полицию. Разумеется, этот визит нужно было сохранить в строжайшей тайне.

Сконфуженный Жозеф умолчал о том, что с некоторых пор та самая книга, которую по ошибке Филомена отдала Эфросинье, находится в его распоряжении и надежно спрятана в каретном сарае. Он сгорал от нетерпения поскорее прочитать таинственный дневник. А уж потом можно будет показать его Виктору.

– А этот безголовый покойник с набережной Вольтера? – Жозеф сунул шурину под нос газету. – Вы, похоже, всё об этом знаете. Надеюсь, моего крестного еще не арестовали?

Виктор закашлялся при воспоминании об отвратительном зрелище.

– Нет. Но ему крупно не повезло – кто-то засунул обезглавленный труп в его ящик для книг. Это было… впечатляюще.

– И вы молчали! Крестный показался мне в ресторане каким-то странным, но я и подумать не мог…

– Мы не хотели портить вам день рождения. Фюльбер держал рот на замке, и вашей матушке мы тоже ничего не сказали – ей и так досталось. И потом, она известная сплетница…

– Не смейте говорить дурно о моей матушке! – возмутился Жозеф.

«И правда, что это я?» – рассеянно подумал Виктор. Он подошел к большому столу в центре торгового зала, машинально взял метелку из перьев и смахнул пыль с разложенных на зеленом сукне книг.

– Вы тоже помалкивайте о том, что услышали, Жозеф. Сейчас не те времена, когда нужно привлекать к себе лишнее внимание. Особенно нам с вами. Подумайте о наших семьях – общество настроено против чужеземцев.

– Как по-вашему, эти два преступления связаны?

– Не знаю и знать не желаю. Вальми не дремлет и не питает ко мне симпатии. Не стоит рисковать… – Виктор поколебался немного и все же сообщил Жозефу, что безголовый труп был вымазан конфитюром.

– Ну дела! Если вы будете и дальше утаивать подробности такой важности, мы ни на шаг не продвинемся! – разбушевался молодой человек, решивший, что лучшая защита – это нападение, и не обративший внимания на слова Виктора о чужеземцах и риске. – Конфитюром… У меня появилась идея для нового романа-фельетона под названием «Смертельный Новый год»: в нем будет персонаж-диабетик, у которого стремительно падает уровень сахара…

– Захватывающе! Послушайте, Жозеф, не вы ли говорили мне что-то об убийстве надомного книготорговца?

– Я-то говорил, но вы сделали вид, что вас это ничуть не заинтересовало. Книготорговца звали Состен Ларше.

– Его связали бечевкой, если я не ошибаюсь?

– Именно бечевкой. А что?

– У вас сохранилась та заметка?

– Конечно, в тетрадке со всякой всячиной. Погодите, вы думаете…

– Ничего я не думаю, просто проверял тут счета и решил удостовериться, что Состена Ларше не было в числе наших поставщиков. – Внешне Виктор был невозмутим, но мысль его в это время лихорадочно работала, пытаясь привести в порядок разрозненные сведения.

А сознание его зятя раскололось на двух маленьких Жозефов: один требовал немедленно затеять расследование убийств с запахом фруктового конфитюра, второй заявлял, что два добропорядочных отца семейства не имеют права подвергать новой опасности себя и своих близких.

– Но ведь не будет ничего страшного в том, что мы побеседуем с подругами покойной Филомены Лакарель? – неуверенно спросил он наконец. – Матушка сказала, она организовала что-то вроде клуба любительниц конфитюров, они называют себя «Фруктоежки».

– Я смотрю, в вашем распоряжении тоже есть кое-какие важные подробности, которыми вы не спешите делиться, – скрестил на груди руки Виктор.

– Вот пожалуйста: делюсь. Матушка припомнила двух «фруктоежек». Одну зовут Шанталь, она работает в булочной-кондитерской. Имя второй неизвестно, но она модистка.

– Если вы не знаете их фамилий, желаю удачи в долгих поисках.

– Ну, положим, булочных-кондитерских действительно пруд пруди, зато у модистки бутик на Райской улице, поговорим с ней и всё разведаем про остальных. И не смотрите на меня так. Мой крестный в беде, представляю, что у него сейчас на душе творится, – надо непременно ему помочь. Вчера вечером он был с нами в ресторане, но труп-то ему подбросили утром, а стало быть, он – подозреваемый! К тому же матушка сказала, что Филомена частенько бывала на набережной букинистов, отсюда можно сделать вывод, что Фюльбер был с Филоменой знаком… Два убийства, черт возьми, вы это понимаете?

– Два убийства? Однако! – раздался голос Кэндзи, стоявшего на винтовой лестнице.

– Это я о своем новом романе-фельетоне, – не моргнув глазом соврал Жозеф.

– Принимаете меня за идиота? – осведомился японец. – Сообщения о трупе без головы в ящике вашего крестного на первых полосах всех бульварных газет. Кто вторая жертва?

– Женщина…

– Что за женщина?

– Понятия не имею.