Коричневые башмаки с набережной Вольтера - Клод Изнер

– Адский пассаж? – предположил Жозеф.

– Смейся над матерью! Райская улица. Рай-ска-я!

Молодой человек поднялся, накинул куртку, нахлобучил на голову подаренный женой котелок и сунул книжицу в марморированном переплете в карман. Эфросинья вцепилась ему в рукав:

– Уже уходишь? Бросаешь родную мать на краю погибели? Я же сказала, что проведаю Айрис сама, скоро пойду на улицу Сены, посиди еще немножко, котеночек!

– Извини, матушка, мне пора. Если вспомнишь имена подруг Филомены, запиши их, пожалуйста.

– Иисус-Мария-Иосиф! – вздохнула Эфросинья, подставляя сыну щеку для поцелуя.

Фюльбер Ботье неприкаянно брел по коридору префектуры полиции. Мало ему было безголового трупа в ящике вместо книг, тут еще подоспела новость об убийстве Филомены Лакарель, и это окончательно его обескуражило. Он заметил примостившегося на банкетке Виктора Легри и устремился было к нему, чтобы выведать подробности, но так и не успел ничего спросить – мимо двое стражей порядка проконвоировали мрачного типа в наручниках к отделу антропометрии, а в следующий миг открылась дверь кабинета, оттуда вышел не менее мрачный Рауль Перо, и дверь закрылась. Виктор лишь обменялся с Фюльбером приветствиями.

– Скоро он вызовет вас, – сказал Рауль Перо. – Пока оценивает ситуацию и высокомерен более обычного. Отчитал меня как школьника, но единственное предъявленное обвинение состоит в том, что я отбился от стада под названием «полиция» и осмелился заняться тем, что месье Вальми изволил обозначить как «подработка клошара». К концу беседы он, правда, немного смягчился – вероятно, потому, что у него теперь просторный кабинет.

– Господина инспектора повысили? – поднял бровь Виктор.

– О да, вознаградили за то, что он раскрыл дело об убийстве на Тронной ярмарке в прошлом году[80]. Месье Вальми теперь старший комиссар.

– Дело раскрыли мы с Жозефом, – с горечью заметил Виктор. – Да ладно, бог с ним. Что вам удалось разузнать?

– Вальми получил рапорт об убийстве гражданки Лакарель. Судебный врач вынес заключение, что она была мертва уже три дня к тому времени, как полицейские обнаружили тело тринадцатого числа вечером, то есть убийство произошло десятого. Соседи рассказали, что гражданка Лакарель была завсегдатаем набережной букинистов и якобы затоваривалась там историческими документами на велени за сумасшедшие деньги, пойди пойми зачем – названия и содержание ее не интересовали. Вальми уверен, что раз уж Филомена Лакарель постоянно бывала на набережной Вольтера и знала всех букинистов, без сомнения существует связь между ее убийством и вашей находкой в виде трупа без головы.

Фюльбер сорвал с носа темные очки и начал нервно протирать стекла.

– Вот уж совершенно в его духе! – воскликнул Виктор. – Установить связь между двумя преступлениями без единого доказательства! У него есть для этого какие-нибудь основания?

– Понятия не имею, – пожал плечами Рауль Перо. – Что касается гражданки Лакарель, я и словом не обмолвился о вашем визите в дом покойной. Но уж ваше присутствие рядом с безголовым трупом скрыть не удалось. Вальми возликовал! Разве что не облизнулся в предвкушении, как кот при виде мыши. Я попытался его убедить, что вы оказались на набережной случайно, но он заявил, что дыма без огня не бывает. По-моему, он вас сильно недолюбливает, месье Легри.

– Вообще-то он должен быть сильно благодарен мне за повышение в должности и улучшение рабочих условий, – кивнул Виктор на дверь кабинета.

Рауль Перо усмехнулся:

– Позвольте дать вам совет: не болтайте при нем лишнего, ибо господин старший комиссар начисто лишен чувства юмора. Держите рот на замке – пусть полиция сама распутывает это дело. А сейчас должен вас покинуть – надо воспользоваться периодом затишья, чтобы окончательно разобраться с книжками.

– А как же я? – осмелился напомнить о себе Фюльбер Ботье.

– О, не волнуйтесь – ваш черед настанет!

Старший комиссар Огюстен Вальми достал из футляра коротенькую металлическую пилку и принялся осторожно обрабатывать ноготь на большом пальце левой руки. Через три минуты он прервался и окинул взором кабинет, пребывавший в его распоряжении уже две недели. Самые восхитительные залы Лувра, на вкус Вальми, не шли ни в какое сравнение с этой комнатой идеальных пропорций. Теперь можно было забыть навсегда про обои с кошмарными коричневыми прямоугольниками, изводившими его каждый день в прежнем кабинете! Здесь по приказу Вальми стены выкрасили в белый цвет. На одной висела огромная карта Парижа, на другой – два посредственных гуашевых портрета: Фуше и Видока. Стоял письменный стол со множеством ящиков, конторская мебель скрывала перегородку, за которой находилась туалетная комната с умывальником и зеркалом. Сам комиссар восседал на высоком кресле, возносившем его над посетителями, для которых был отведен шаткий стул по другую сторону стола.

Решив, что книготорговец достаточно умаялся ждать и созрел для беседы, Огюстен Вальми поднялся, потянулся и выглянул в коридор:

– Месье Легри, не будете ли любезны уделить мне пару минут?

Виктор вошел в кабинет с такой неохотой, словно его там ждал зубной врач. Огюстен Вальми ничуть не изменился: серо-голубые глаза поблескивали на узком флегматичном лице, черные набриолиненные волосы, разделенные прямым пробором, плотно прилегали к черепу, костюм сидел безупречно. На вешалке висело пальто из вигоневой шерсти, из его кармана торчали замшевые перчатки.

Виктор опустился на неудобный стул.

– Мне нужно в лавку…

– Я не отниму у вас много времени, месье Легри. Как вам мой новый кабинет?

– Немного аскетичный, напоминает больничный приемный покой.

– Скорее лабораторию. В каком-то смысле я занимаюсь здесь научными исследованиями человеческой природы – людских пороков, плутней, лжи. Вас, кстати, я тоже изучаю. Вы весьма любопытный экземпляр. Странным и пока необъяснимым для меня образом вечно оказываетесь поблизости от трупов. Поговорим, к примеру, о том, который без головы.

– Я действительно был рядом, когда его нашли, но очутился там по чистой случайности.

Комиссар Вальми едва заметно улыбнулся и снова взялся за пилочку.

– А запах вас не заинтриговал?

– Запах? Вы намекаете на человека по прозвищу Вонючка, букиниста с набережной Вольтера?

– У этого букиниста, насколько мне известно, есть имя – Франсуа Вержю. Перестаньте паясничать, месье Легри. Глумление над полицейским при исполнении – тяжкое правонарушение.

– Я предельно серьезен.

– Я тоже. – Комиссар направил на Виктора пилочку. – Я говорю о характерном запахе засахаренных фруктов. Тело жертвы было обмазано фруктовым конфитюром.

– Очень странно… Нет, я запаха не почувствовал – мне было очень не по себе, знаете ли, и я не подходил близко. – Виктор изо всех сил старался сохранить непроницаемое выражение лица, но внутри уже сгорал от нервного возбуждения. То, что он услышал от Огюстена Вальми, нельзя было не соотнести с тем фактом, что Филомена Лакарель увлекалась конфитюрами. Неужели Вальми оказался прав – два убийства связаны?

– Вы меня не проведете, Легри, – прищурился комиссар. – Я видел в ваших глазах проблеск интереса. Предупреждаю: не лезьте на мою делянку, умерьте ваше любопытство.

– Не понимаю, о чем вы.

– Ваш приятель Перо наверняка рассказал вам о смерти одной любительницы прогулок по набережной букинистов. – Вальми открыл папку с бумагами и ткнул пилочкой в имя на первой странице. – Филомена Лакарель, рантье, бывшая уборщица. Я не потерплю вмешательства в свою работу и, если вы будете путаться у меня под ногами, приму все меры, чтобы засадить вас под арест на неопределенное время. Поверьте, предлог найдется. Ваша очаровательная супруга страшно расстроится, зато я смогу спокойно делать свое дело. Вам ясно?

– Кристально ясно, господин старший комиссар.

– С другой стороны, избыток сведений – тяжкое бремя, сведениями надобно делиться… – Огюстен Вальми окатил Виктора ледяным взглядом. – Ну-с, есть желание поделиться, облегчить душу? Нет? Можете быть свободны.

– Всего хорошего, господин старший комиссар, благодарю за приятную беседу.

– Передайте Фюльберу Ботье, что я его жду, – процедил Вальми сквозь зубы, когда Виктор направился к двери.

В бледном солнечном луче, пробившемся в лавку «Эльзевир», плясали пылинки. С трудом балансируя на стремянке, Жозеф выравнивал на полке восемь томов восхитительной Библии издания 1667 года в сафьяновых переплетах Буайе, краем глаза приглядывая за клиентами, увлеченно вносившими беспорядок в ряды книг. От незнакомых посетителей всего можно ожидать – не ровен час стащат какой-нибудь ценный экземпляр. Он с облегчением вздохнул, услышав легкие шаги спускавшегося по винтовой лестнице Кэндзи и его приглушенный голос – японец осведомился о здоровье месье Мандоля, месье Фрике и мадемуазель Миранды.