Капитан госбезопасности. Ленинград-39 - Александр Логачев

Граф обрушился вниз. Больно ударился обо что-то локтем. Бросившись вперед, вовремя не пригнувшись, он лбом налетел на край башенного выреза. В глазах вспыхнули оранжевые круги. Стоп, приказал он себе. Присел на корточки, потирая ушиб. «Ты сам на себя не похож, граф, делаешь глупости».

В полутьме глаза выхватили светлое пятно. Значит, в люк никто не лезет. Выбрался уже, успел? Навроцкий застыл, затаил дыхание. С той стороны в глухой гул сливались звуки цеха, его монотонность нарушали крики. Забегали! Внутри стальной машины сильно пахло машинным маслом. Шаркнуло, раздался тихий «дзиньк», скрипнула пружина. Свыкающиеся с полумраком, отходящие от удара глаза уловили движение. Стали вырисовываться очертания человека в полутора метрах впереди. Здесь ученый, бежать не решился. Навроцкий разобрал копошение и тихий перезвон. «Ах вот оно что!» Граф протянул руку, нащупывая верх танкового корпуса. «Изобретатель изобретает мне встречу! Что ж, он молодец, не теряется»…

Инженер Тихонов, который увидел в проезжающем «опеле» Жореса Яковлевича Котина, бежал за машиной от соседнего цеха, стараясь привлечь его внимание. Тихонову надо было в срочном порядке согласовать с главным конструктором вопрос.

Так инженер Тихонов, отчаянно запыхавшись, добежал до сборочного цеха и ввалился внутрь. Ввалился тогда, когда Жореса Яковлевича грубо тащили за шинель, а потом началась стрельба. Тихонов был отличным инженером, великолепно умел собирать отдельные узлы в единый, работающий механизм. И сейчас он как-то ловко сложил в уме все куски из увиденного и расслышанного и понял, что некий вредитель или психически неустойчивый, переодевшись в форму войск НКВД, собирается угонять их «кэвэшку». Тихонов выбежал из цеха, собираясь бежать на КПП за вооруженной подмогой, и тут его взгляд как раз и натолкнулся на трех вооруженных людей. Он узнал начальника караула, рядом с ним находились двое его караульных. Они возвращались с обхода территории…

Навроцкий коснулся спинки кресла механика-водителя. Согнутая фигура ученого, переместившись, закрыла собой световое пятно люка стрелка-радиста. Молодец, отметил Навроцкий, грамотно работает. «Ну давай, ученый!»

Выдох. Блеснуло там, где Навроцкий ожидал увидеть этот блеск. Изобрести что-нибудь более оригинальное, чем выпад правой, «развитой», руки с зажатым в ней орудием поражения, ученый не смог. Но это же так легко было предсказать вплоть до того, в какую область тела будет направлен удар.

Граф отклонился, одновременно выбрасывая руку. Пятерня Навроцкого обхватила тонкое запястье конструктора и сжала его. Звякнул об пол выпавший из ладони ученого предмет. Финский разведчик его тут же поднял, выворачивая захваченную руку под сдавленный стон конструктора.

– Отвертка. Хвалю за выбор, – граф освободил ученого от захвата. – Но нам пора ехать, не находите? – Он быстро снял свой поясной ремень. – Надо торопиться. Так что без глупостей, хорошо?

Котин сидел на полу, покачиваясь, растирая запястье.

– Что ж, правильно, тяжелым тупым предметом здесь не размахнешься, ножа вы не нашли, – не встречая сопротивления, Навроцкий связал руки ученого кожаным ремнем с фигурной прострочкой и двузубой рамочной пряжкой. – Оставалась отвертка. Прекрасное оружие, я вам доложу, не хуже кинжала. И вы правильно действовали, мон шер. Бить надо в горло, именно в горло, в глаз в такой темноте попасть весьма непросто. Между прочим, из-за вас, мой дорогой, мы непростительно задержались…

– Сюда! – инженер Тихонов, держась одной рукой за створку цеховых ворот, другой загребал к себе воздух, таким макаром показывая солдатам из заводского караула, куда бежать. Те уже давно видели его и понимали, куда им надо. Впереди, придерживая фуражку, мчался начальник караула. У одного из бегущих солдат винтовка системы Мосина болталась на плече, другой держал трехлинейку наперевес.

Штамповщик Бобин метался перед «кэвэшкой». Он то подбегал к танку, в котором скрылся товарищ Котин. (Или в который затащили товарища Котина?) То несся к выходу, возле которого заметил инженера Тихонова. (Может, тот разъяснит. Идут учения? Проверяют бдительность, а стрельба и ранения притворные? И потом будут разбирать действия каждого в обстановке, приближенной к боевой?) То Бобин хватал кувалду, не вполне ясно осознавая, зачем она ему нужна.

Вдруг со знакомым грохотом захлопнулась крышка переднего люка. Бобин, покрыв матом весь белый свет, в сердцах бросил кувалду на пол.

Рабочего в пропитанном мазутом свитере два его товарища по цеху оттащили за сварочный аппарат, куском гибкого провода перетянули кровоточащую ногу под коленом.

– Несем в медпункт, – сказавший это рабочий взял раненого под мышки и приподнял. – Ну, берись!

– Да подожди ты, еще кого-нибудь позовем. Эй! Бегом сюда! – второй поднялся с пола, закричал и замахал руками.

– Никак заводятся, – от удивления первый опустил раненого на прежнее место…

Да, танк завелся. Взревели дизеля боевой сорокасемитонной машины. Лязгнули, приходя в движение, траки. Завертелись гусеницы. И танк пошел.

– Завелись! – Навроцкого бросило на рычаги. – Завелись, изобретатель!

– Ты безумец! Тебя расстреляют! – закричал Котин.

До последнего конструктор надеялся, что этому ненормальному не удастся завести «кэвэшку», но у того получилось… и без труда. Какое там без труда, без излишнего неправильного движения! Этот гад нажимал и переключал только то, что нужно. Видимо, откуда-то знаком с танковым делом. Кто же он такой? Тракторист?

– Стой! Я прошу тебя! Подожди! – Не мог остановиться конструктор, прекрасно сознавая, что он напрасно надрывает голос.

Котин находился рядом с самоназначенным водителем, в кресле стрелка-радиста. Они сидели, касаясь друг друга плечами.

– Хорошая машина танк, люблю! – Навроцкий пребывал в каком-то необъяснимом и неуместном восхищении. То ли от того, что в его руках лучший в мире танк, то ли это был побочный эффект отчаяния.

– Управление для идиотов, – Навроцкий не мог молчать, его тянуло говорить и говорить. – Два рычага, газ и тормоз. Слушай, изобретатель, а я слышал, есть танки с рулем. Это правда?..

– Стреляй! В щель стреляй!

Инженер Тихонов толкал в спину начальника караула. Тот не обращал внимания, его скулы ходили ходуном, ладонь потела под рукоятью нагана, а взгляд не мог оторваться от надвигающейся из цеховой коробки громадины, он только бормотал:

– Нельзя, там товарищ Котин.

– Зачем ты закрываешь! – оставив начальника караула, Тихонов бросился к солдату, потащившему второй створ ворот. – Не поможет!

Инженер посмотрел в цех и вцепился себе в волосы:

– Уходить! Все в стороны!

Он побежал прочь. И вовремя – потому что через несколько секунд танк вышиб ворота, словно те были игрушечные, и вырвался из цехового плена на волю.

Конструктор сидел, вцепившись пальцами связанных рук в край кресла стрелка-радиста. Для того чтобы меньше кидало из стороны в сторону, он уперся ногой в изнанку лобовой брони, вставив ботиночный носок в скобу, которую предусматривали для рук. Однако в стороны кидало и ему не удавалось ни наклониться вперед и посмотреть в отверстие обзора для пулеметчика, ни склониться вбок и из-за спины «механика-водителя» заглянуть в смотровую щель.

Вдруг сумасшедший «майор», на какое-то время замолчавший и напряженно вглядывавшийся в смотровую щель, расхохотался. Конструктор быстро взглянул на него – нет, этот зрелый мужчина не походил на психа.

– Что ж это я к воротам еду? – отсмеявшись, сказал тот, кто захватил танк. – Как это я забыл, что у меня за карета сегодня. Все по правилам хочу. А нечего! Пойдем напролом!

Повезло двум случайным людям, мужчине и женщине, шедшим из амбулатории домой. Они стали свидетелями зрелища, достойного богов – свидетелями явления миру танка «Клим Ворошилов», самого совершенного из существующих. Их не удивлял моторный рев, доносившийся из-за стены. На то он и Кировский завод, чтобы слышать, проходя мимо него, рычание тяжелых машин. Но нельзя подобрать слов, чтоб описать глубину их изумления, когда они увидели, как из ограды, разбивая ее вдребезги, так что брызнули во все стороны кирпичи и куски штукатурки, вырвалась в город трехметровой высоты, ревущая глыба.

В машине тряс головой, промаргивался и прокашливался Навроцкий.

– Хорошую машину ты сделал, конструктор, – граф сплюнул и утер рукавом губы. – Хвалю.

Танк выбрался на улицу Стачек. На пути «КВ» оказался один из уличных фонарных столбов…

В эти минуты, минуты пьянящего, эйфорического ощущения слитности с могучей машиной затуманилась цель, приведшая его в страну Советов, отступили в тень опасности, которые обязательно навалятся впереди, показалось, что ничто тебя не возьмет за толстыми листами брони.

«КВ» не набрал еще скорости, поэтому не снес столб, как сухой камыш, а дал ему упасть степенно, дал медленно склониться под напором машины. Провода натянулись до состояния скрипичной струны и порвались. Их концы разметало по уличному асфальту. Разом погасли светильники по одной стороне улицы на участке в два квартала. Лопнула, разбиваясь о дорогу, лампа под металлическим колпаком.