Охота на маршала - Андрей Кокотюха

– Ясно! Ясно, гражданин майор! Во всем признаюсь, про все напишу! Только не надо меня в общую камеру! Язва у меня, пузырь плохо держит, когда сердце колотится! Там же такой контингент… Сами же знаете…

– Я, Хомич, все знаю. Добре, что ты тоже имеешь понятие, что тебя ждет, морда. Поэтому предлагаю тебе такой вариант. Роман свой излагаешь прямо тут. Во всех подробностях. Вспоминаешь и старательно записываешь, что, когда, куда, кому, сколько. Глубину раскаяния своего отдельно пропишешь. С тобой останется наш сотрудник, не вздумай дурить.

Этот решение пришло только сейчас. Войти в дом незаметно удалось. Получится ли вывезти Хомича в управление, не привлекая внимание, – тот еще вопрос. Поэтому Гонта решил рискнуть. Пока с задержанным побудет кто-то из оперативников. Уже максимум через час он пришлет сюда пару милиционеров, пускай скрытно выводят «языка».

– Понял меня? – переспросил он грозно. – Бумага есть в хате?

– Найду, найду! Обязательно найду! – Снабженец так интенсивно закивал головой, что Дмитрий подумал – сейчас оторвется, покатится просто ему под ноги.

– Ладно. Пока быстро говори, откуда гобелен.

– Вы про коврик?

– Он дурку валяет, товарищ майор, – послышался из-за спины голос Дубовика, отчего голова Хомича стала втягиваться в плечи.

– Время тянешь, сволочь. Откуда гобелен?

– Не знаю…

– Что ты сказал сейчас?

Пора заканчивать спектакль – Гонта всерьез начал терять над собой контроль после этой фразы.

– Вы не поняли… не поняли, гражданин майор! Я не знаю, откуда он у него… Коврик… Гобелен… Не представляю, откуда он его выкопал…

– КТО?!

– Васька! Васька Кривой! Я просил его… велел не приходить… не появляться в городе без дела… А он говорит – как раз по делу! Вот, говорит, возьми, вещь стоящая, иностранная, трофейная…

– Так и сказал – трофейная?

Вместо ответа голова Хомича вновь интенсивно затряслась.

– Кривой откуда знает? Он же сявка вокзальная?

– Понятия не имею! Не поверил! Покажи, говорю! Показал. Гляжу – правда, дорого вещь стоит. Поторговался я, конечно…

– Хватит. Прекращай свой словесный понос.

Ну вот. Теперь майор Гонта уже наверняка знал дальнейшее направление поиска.

– Костя, Петро, слышали? – спросил он, не оборачиваясь.

– Мелковат Кривой для этого, – отозвался Петро Синельников, направленный сюда, в Бахмач, прошлой осенью по разнарядке из военкомата. Бывшему командиру стрелкового взвода было все равно, где служить в мирное время: семья погибла под бомбами в сорок третьем, когда широким фронтом шло наступление на киевском направлении.

– Не его уровень, – согласился Гонта, машинально поправляя портупею и одергивая гимнастерку, убирая складки. – Только никто и не говорит, что Кривой был в том деле. Но где-то он гобелен взял. И, мыслю я, цепочка тут короткая. Значит, быстро мне Кривого пред ясны очи. Юрченко! – окликнул майор третьего опера, самого старшего по возрасту из всех троих, служившего в разведке на Втором Белорусском. – Останешься здесь, с нашим писателем. Пускай пишет, пока рука не отпадет. Я – в управу. Вопросы будут?

– До ветру мне можно? – осторожно, словно боясь услышать отказ, спросил задержанный.

Вытрясти показания из мелкого вора Васьки Кривого оказалось еще проще.

Здесь Гонта тоже все рассчитал верно. Хомич, жулик и спекулянт, наловчился сбывать налево все, что мог раздобыть, пользуясь служебным положением. Не испытывая особой потребности в продуктах, он скупал, чаще всего за бесценок, дорогие вещи у всякого, кого продавать их заставляла нужда. С барыгами старался дела не иметь, обоснованно опасаясь – они рано или поздно приведут к нему милицию. А вот напрямую у воров брать не гнушался. При этом Хомича и ему подобных не волновало происхождение добра, которое попадало в руки.

Им, и без того перепуганным, однако не имеющим прямого отношения к уголовной среде гражданам, приходилось втолковывать: какую-нибудь брошку довоенной работы, купленную по случаю для жены или любовницы, могли снять с трупа. Да и то – не до всех сразу доходило. Личностям же вроде Васьки Кривого, рецидивистам, не нужно специально объяснять, чем грозит хранение и сбыт добычи, взятой на «мокром» деле. Кривой, известный не только в городе, но и во всей округе вор, признавал вину, если брали с поличным. Однако, когда предъявить ему граждане начальники ничего не могли, занимал прочную, непробиваемую оборону. Васька славился репутацией человека, близко не рискующего подойти к чему-либо, связанному с «мокрым». И пользовался этим в полной мере. Это, прежде всего, очень помогало ему самому, когда где-то совершалось очередное убийство с целью ограбления.

Зная умение Кривого держаться подальше от подобных случаев, милиция даже не тратила на него время. Однако военное и послевоенное время внесли коррективы. Дело в том, что закон суров, но он – закон. Поэтому вор-рецидивист Кривенко Василий Игнатьевич, 1903 года рождения, осужденный в мае 1941 года, войну и оккупацию пересидел в лагере за Уралом. Окончание срока подошло к маю 1945 года. После чего гражданин Кривенко вышел на свободу с чистой совестью, вернулся в родные края, осмотрелся и понял: полностью избегать всего, что так или иначе связано с убийством, у него пока не выйдет. Единственный выход – по возможности сводить такие контакты до минимума.

Здесь, понял Гонта, как раз был такой случай. А еще Дмитрий лишний раз убедился в своем умении чувствовать природу таких, как Кривой. Майор рассчитывал на то, что Васька просчитал ситуацию давно. И уже ввязываясь в нее, представлял, какая опасность грозит, если «граждане начальники» напрямую соотнесут его с человеком, рядом с которым он оказался. Стоило Кривому перешагнуть порог кабинета, Гонта увидел выражение лица задержанного и понял: не ошибся. Значит, недолго придется возиться.

Его ввели Дубовик и Синельников. С ходу поздоровавшись, Васька тут же задал майору короткий вопрос, услышал такой же короткий ответ. Затем Кривой поднял руки, скованные наручниками, перед собой на уровень груди и заявил:

– Хочу признаться чистосердечно. Бес попутал, Дмитрий Григорьевич. А вот они – свидетели.

– Мы твоего договора с бесом не слыхали, – заметил Костя.

– Ага. И не видели, как он тебя путал, – добавил Петро. – Так что, Кривой, ты тут девочку из себя не строй. Такие, как ты, девочками даже не рождаются… сдается мне.

– Со всем согласен, граждане, – покорно признал Васька. – И все равно, гражданин майор, мы можем с вами остаться тет-а-тет?

– Чего еще по-французски знаешь? – усмехнулся Гонта.

– А это разве на французском? Я думал, просто так.

– Что – просто так?

– Ну, вроде присказка у интеллигентов такая.

– Ладно, интеллигент, поговорим. Обождите, хлопцы, пока. Передохните чуток.

Дубовик с Синельниковым охотно подчинились. За несколько даже не дней – суток, истекших с момента нападения на станцию, предложение немного перевести дух оба услышали от своего начальства впервые.

А через пятнадцать минут после того, как за обоими закрылась дверь, Дмитрий Гонта не просто получил подтверждение своим подозрениям. О том, кого надо искать, догадывались не только Дубовик и Синельников. Главного подозреваемого определили в первые же часы. Других версий не было, кажется, ни у кого из сотрудников городской милиции, включая участковых. Вор Васька Кривой лишь окончательно и безоговорочно их подтвердил.

Ведь, только войдя, уточнил, о ком именно от него хотят узнать граждане начальники, верно ли он все понимает. А подчиненные не удивились, услышав это.

Но Гонта, оставшись наедине с задержанным, после короткого и предметного разговора узнал, где наверняка окопались и прячут награбленное бандиты.

Банда Ржавого.

Больше некому.

И теперь лично для майора Гонты начиналась самая сложная часть задуманной им операции. Он во что бы то ни стало должен сейчас выиграть время. Причем не только у МГБ, но и у своих подчиненных. От которых тоже придется пока скрыть место, где базируется вооруженная до зубов группа Григория Ржавского, военного преступника по кличке Ржавый.

По поводу него имелось отдельное указание – живым можно не брать.

– Расклад, мужики, следующий.

С того момента, как Гонта определил Ваську Кривого в камеру, обратный отсчет начался. Пульсировали минуты, и Дмитрию не хотелось тратить время попусту. Поэтому, пока мчался на мотоцикле домой, где ожидали Соболь и Борщевский, сложил в голове окончательный план. На обсуждение не выносил: просто собрался огласить его бывшим разведчикам. Решение принято, теперь они получали конкретное задание. Выполняя которое, должны действовать по обстоятельствам – как на фронте.

– Итак, дано. Ржавский Григорий Филиппович. Год рождения – одна тысяча девятьсот десятый. Место рождения – город Чернигов. Рост средний, волосы русые, глаза голубые, об особых приметах пока не сообщается.