Жертва 2117 - Юсси Адлер-Ольсен

черепом, который бегает в старой синей униформе служащего трамвая, должен привлекать внимание в этих кругах.

Хоан вынул листок, который ему передал мальчишка в Никосии.

«Пока мы знаем, что мы тебя опережаем…» – так там написано. Но что будет, если он на самом деле выйдет на фотографа? Не слишком ли он близок к цели?

– Achthundfünfzig Euro[11], – сказал шофер, на этот раз более отчетливо, когда они остановились у музея.

Хоан почувствовал облегчение. Шофер мог потребовать вдвое больше, и ты все равно не знал бы, надули тебя или нет.

Снаружи Мюнхенский городской музей был похож на старый склад, который выделялся среди окружающих зданий геометрической четкостью линий и явно был придуман архитектором в свой не самый лучший день. Во всяком случае, так решил Хоан, выросший в городе, символом которого стали фантазии Гауди.

Первый внутренний двор музея был украшен фонтаном с фигурой, красоту которой оценил бы не каждый. Из двора через черный ход Хоан направился в вестибюль с кассой.

Хотя он объяснил кассирше цель своего прихода и даже показал удостоверение журналиста, ему пришлось выложить семь евро за билет.

– М-да, даже не знаю, к кому вам надо обратиться, – ответила кассирша. – Наверное, лучше всего было бы поговорить с Ульрихом или Рудольфом… но как раз сегодня их нет. Может быть, стоит подняться на третий этаж, где у нас временные фотовыставки.

Хоан посмотрел по сторонам. В нескольких метрах от кассы была информация о проекте «Migration Moves the City»[12], это была временная выставка на первом этаже.

Хоан застыл. А нет ли связи между пребыванием фотографа в Айя-Напе и этой выставкой? В таком случае контакт фотографа с Галибом, вероятно, был не преднамеренным, а их разговор – совершенно случайным.

Если так, то он идет по ложному следу.

Хоан вздохнул. Если бы он с самого начала писал лживую историю, то можно было бы наплевать на факты, но после письма Галиба в Никосии такая возможность исключалась.

Хоан нашел фотовыставку на третьем этаже, где группе немецкоязычных посетителей женщина-экскурсовод рассказывала что-то о сотне фотопортретов, висевших на белоснежных стенах и временных стендах.

Хоан подошел к экскурсоводу. Она явно была сотрудником музея.

– Excuse me[13], – произнес он и встретился с ее сердитым взглядом.

– Вам придется подождать, пока я не закончу, – резко сказала она и повернулась к нему спиной.

Хоан посмотрел по сторонам. Сидеть здесь было не на чем, он встал у стены рядом с выходом и стал ждать. «Она не выйдет, не поговорив со мной», – подумал он, разглядывая ее желтую юбку в толпе посетителей.

Хоан дружелюбно улыбался посетителям, которые проходили мимо, словно был сотрудником музея, некоторые даже задавали ему какие-то вопросы, в ответ он вежливо указывал на желтую юбку. Ему отвечали благодарной улыбкой, отчего у него в голове родилась мысль, что, может быть, именно такой будет его следующая работа: либо в Музее современного искусства, либо в Музее Пикассо в Барселоне, если «Орес дель диа» откажется от его услуг.

Эта идея в общем и целом ему понравилась.

Человек с восточной внешностью вошел в зал и улыбнулся ему. И когда он ответил улыбкой, тот подошел к нему и протянул руку. Хоан сначала был ошеломлен, но затем подумал, что этот человек был необыкновенно вежливым, и пожал руку в ответ.

В то же мгновение в руке Хоана оказалась сложенная записка. Хоан растерянно поднял взгляд, но человек уже смешался с группой китайских туристов, которая, словно большая рыбья стая, вплывала в дверь.

– Эй! – закричал он так громко, что многие посетители обернулись на него, вскинув брови. Он жестами попросил прощения и стал пробиваться сквозь поток китайцев к лестнице, то и дело слыша по сторонам возмущенные возгласы.

Бегло осмотрев постоянные выставки на третьем этаже и сбежав вниз по лестнице, он убедился, что человек исчез.

Покрутившись по паркету в елочку на площадке следующего этажа, Хоан прыжками помчался дальше, пока не оказался в вестибюле.

– Здесь только что проходил мужчина с арабской внешностью? – спросил он кассиршу.

Она кивнула и показала на главный вход.

«Какого черта!» – подумал он, оказавшись в еще одном внутреннем дворе. Двор был огромный, выложенный брусчаткой, со столиками кафе на одной стороне и горой каменных ядер на другой.

– Вы не видели пробегавшего здесь мужчину с арабской внешностью? – крикнул он блондинке, которая, пристроившись на скамейке, печатала эсэмэску.

Она только пожала плечами. Почему, черт побери, людям нет никакого дела до того, что творится вокруг них?

– Я только что видел, как он побежал через площадь к синагоге, – крикнул юный велосипедист, который в этот момент въехал во двор из-за угла.

Хоан выскочил на большую площадь рядом с музеем, где была расположена синагога. На главной улице в тридцати метрах от музея он увидел наконец этого человека, садившегося в белый «вольво».

«В точности как тот „вольво”, что ехал за моим такси от аэропорта, – к своему ужасу, вынужден был признать Хоан. – Они преследуют меня! Они знают, где я нахожусь и что делаю!» Он почувствовал приступ тошноты, площадь стала бешено крутиться у него перед глазами. Хоан сделал глубокий вдох и, чтобы не упасть, ухватился за сточную трубу.

Когда он в конце концов пришел в себя, то к нему пришло ясное осознание того, что он был всего лишь временной и очень уязвимой пешкой в отвратительной игре убийцы Галиба.

И только тогда он набрался мужества и развернул записочку.

Ты очень правильно все рассчитал, приехав в Мюнхен, Хоан Айгуадэр.

Но будь осторожен, не подходи слишком близко.

Вот этого-то он и боялся.

Женщина в желтой юбке на фотовыставке не стала более приветливой, когда он во второй раз к ней обратился. Она уже отпустила группу и разговаривала теперь с мужчиной средних лет с умоляющим взглядом и толстой папкой под мышкой.

– Нет, я его не знаю, – ответила она, когда Хоан показал ей снимок фотографа в синей униформе.

Плечи Хоана сникли.

– А как вы думаете, есть ли здесь, в Мюнхене, или, быть может, где-то в Германии человек, хорошо знающий фотографов, у которого я мог бы получить консультацию?

Она покачала головой и вообще явно не хотела оказывать никаких услуг тому, кто вторгся в ее владения. К человеку с папкой она тоже была неумолима.

– Вы должны понять, – сказала она с подобающей ее статусу важностью, – это МЫ приглашаем фотохудожников, а не они приглашают сами себя. Но если вы будете организовывать в разных местах свои выставки, то мы сможем прийти