Журнал «Байкал» 2010–01 - Владимир Гармаев

— Да ты что, — испуганно взглянул на него приятель. — Мне что, баб не хватает?!

— Хватает, не хватает, не мое дело. Мое дело — предупредить, я ведь тебя, кота паскудного, насквозь вижу, — прервал его Мунко. — А теперь слушай дальше. Ты в городе часто бываешь?

— Обычно раза два в месяц, а то и чаще.

— Ну, так вот. Ты знаешь гинекологический центр на проспекте Победы?

— Бывший роддом, что ли?

— Верно, роддом, — подтвердил Мунко. — Поедешь в следующий понедельник и узнаешь, в какой палате лежит Бадмаева Жаргалма. Передашь ей деньги, не менее двух штук, в долларах. Скажешь, от Цырена. Да, именно от Цырена, — усмехнулся он, заметив недоумение на лице приятеля. — Вот видишь, тебе даже выдумывать ничего не надо. Дело в том, что ее дружка так же, как и тебя зовут, это совпадение. Они поссорилась, а деньги будут знаком примирения с его стороны. Она, в общем, оказалась в сложной жизненной ситуации. Но самое опасное, что Аймшагтай шолмос (вот уж воистину дьявол!) тут как тут! Он всячески подталкивает ее на аборт, потому что ему нужна очень сильная и одаренная душа ребенка. Но нельзя отдавать душу этого ребенка в лапы хитроумного дьявола, ребенок должен появиться на свет. В будущем это будет гений бурятского народа! После твоего посещения она обязательно изменит свое решение, и мы совершим большое дело — спасем ребенка. Это будет только началом череды твоих благодеяний, — продолжал Мунко — И только после этого божества могут смилостивиться, и дахуул, возможно, отстанет от тебя. Конечно, тебе придется потратиться. Но тут уж ничего не поделаешь, — такова плата за твои прегрешения. Вообще-то, вряд ли ты когда-либо станешь праведником, но наиболее тяжкие грехи, — а их у тебя, сам знаешь, немало, — ты обязан искупить. И учти, что в будущем, возможно, тебе придется работать только на благотворительность. Готов ли ты к этому?

— Да, конечно, — смиренно согласился Цырен. От былой самоуверенности не осталось и следа. — Мы с ребятами ночью обо всем переговорили, а самое главное — поняли, что неправильно живем. Дахуул отстанет от меня лишь в том случае, если я полностью искуплю свою вину перед неприкаянным духом Дандара. К тому же, — он испуганно огляделся и шепотом спросил: — Шудхыр ведь может и до меня добраться?

— А как же, очень даже может, — не стал разуверять его Мунко. — Главное — ты все вовремя понял! И сделай все так, как я тебе говорил!

После он с глазу на глаз побеседовал с каждым. Худой, к примеру, в трезвом состоянии не совершал ничего предосудительного и даже слыл вполне добропорядочным семьянином. Другое дело, когда он уходил в многодневный, а иной раз и в многомесячный загул, от его добропорядочности не оставалось и следа.

— Не пей, — таким было краткое назидание пропойце, и оно, по-видимому, упало на благодатную почву. Худой воспринял это указание как ниспосланную свыше программу на всю оставшуюся жизнь.

Убедившись в том, что у первых его сторонников шевельнулись души, Мунко, чтобы закрепить результат, устроил перед отъездом с аршана небольшой обряд очищения. Со стороны, наверное, выглядело довольно забавно — известная на всю округу своей удалью и бесшабашностью ватага с испитыми, но просветленными лицами благоговейно совершает гороо и с упоением шепчет молитвы.

Поэзия

Болдын Батхуу

разделим яблоко

Болдын Батхуу. Член союза писателей Монголии. Поэт. Автор стихотворных сборников «Мамин упрек» («Ээж зэмэлэнэ», 2002), «Великий поток» («Бурхан ЗYгэй Ьалхин», 2009), «Аялгата hайхан буряад хэлэмни» («Мой мелодично прекрасный бурятский язык», 2010), обладатель Нефритового яблока — специального приза семьи Нимбуевых на I Международном турнире поэтов им. Н. Нимбуева в 2003 году.

Великий поток

Смерть перетекает в жизнь.Жизнь рекою сына несёт моего.Сын мой втекает в меня.Он меня несет на волне.Я в маму втекаю в свою.А мама течет во мне.Она течет туда же, откуда пришла.И Вселенная вся — Великий Поток.

Взгляд

Вижу: свой дух, за собою ведущий,тень, что веду за собою.Между духом и тенью — Родину, маму.Между Родиной, мамой —весь мири сына.

Воловья телега

Видел, как впрягшись в телегу воловью,дед уходил за Небесную Гору.Но он не вернулся.Лишь телега вернулась одна.

Видел: отец за Небесной Гороюскрылся в той же воловьей упряжке.

Думал, проводит он деда телегу,вернется домой.Но его не видать.Лишь телега вернулась одна...

Вот и сам иду за Небесную Гору,за собой оставляя скрип тележных колес.Знаю, кто взглядом метко провожает,потому оглянуться назад я боюсь...

Боюсь ненароком распрячься.

Встреча — разлука 

Приникнув к твоей груди, пахнущей молоком, я плачу.Душа истомилась, в тоске по тебе изнывая. Я плачу.Со вздохом печальным кляня нашу участь, я плачу.До звездочки первой на небе безлунном я плачу.В твоем задыхаясь дыханье, то жарком, то холодном, я плачу.И каясь в разлуке с тобою, неизбежной и скорой, я плачу.И ты ночью тихой, любимая, плачешь. Я плачу.Меняя свои изголовья, от слез уже мокрые, мы плачем.

А мир... — он привыченк расставаньям и встречам людским.С усмешкою смотрит на нас.Но мы — беззаботны, беззлобны,живем себе и живем.

Вернуться к маме

Родные вершины мерцая плывут в дымке синей.Но Вас не нашёл я на пастбище плачущих глаз.О мама, молю — простите вы грешного сына:Цветком луговым в вашей жизни я был же хоть раз.

А старость уж пала на косы нетающим снегом,Поникла глава по сыну-бродяге в тоске.Ах, что мне делать, когда вашей нежности млекоПеребродило, как старый кумыс в бурдюке.

Хотел бы под звон колокольцев искать ваши груди,Хотел бы однажды нагрянуть в Хэнтэйскую степьИ вновь ощутить на спине ремень сыромятный упругий,Теплом Ваших губ на темени сердце согреть.

Ах, сколько я видел во снах, как стоитеУ очага, помешивая вечный свой чай,И слышал храп лошадиный сыновьим наитьем,И к Вам возвращался, сквозь ветры сочась.

Когда так вздохнёте, что с сердца падает глыба,Пойму, что и летом летит вместо бабочек снег.Когда Вы кочуете по времени с ясной улыбкой,То песен кукушки глупей в мироздании нет.

Душа не устанет по сыну томиться и плакать,Но карма не даст ей до смерти самой отдохнуть.Хоть я творю Вашим именем только лишь благо,Мне остается о доле подобной вздохнуть.

С печалью познанья погружаюсь я в мутные воды,Жизни и слёзы сдержать не могу.Вернусь. Не однажды мы с мамою встретим восходы.Вернусь. И однажды вновь стану цветком на лугу!

Бабушка, муха и я

Бабушка у огня прядет шерсть,Видно, хочет носки мне связать.В солнечном свете, струящемся в тооно,Мухи свой вечный танец танцуют...И от жалости к бабушке, мухамМне становится зябко...

* * *

Женщина,Покуда молода, прекрасна,Полюбить успей поэта. —Смотри, уйдёт и он,Как и красота твоя.

* * *

Как жизнь идет моя —тебе какое дело!Одно я знаю: ты живешьлишь ради смерти.

* * *

Когда в долинах чахнут травы, —табуны спешат домой.Когда зимой повеет небо, -вспомнится мне мать.

* * *

Когда вернулись мать с отцомс букетом для меня,уже барахтался их сынв силках страданий...

* * *

Когда уйду далёко-далёко,Когда звездой одною станет больше,И полная луна прольёт печаль на землю...Когда роса вечерняя омоет твои ноги...В тот час, в тот мигТы обо мне...

* * *

Кто бы ни скончался —печалиться не надо.Пусть хоть кто-то покинетдолину страданий...

Мольба