Кукольных дел мастер - Генри Олди

Пикку спас от безумия заранее оформленный «десятинный» контакт с командиром. Декурион больше года провалялся в госпиталях. В итоге врачи поставили его на ноги. Пострадавшего комиссовали вчистую, выплатили компенсацию, оформили все возможные льготы и привилегии… Но когда Тумидус зашел проведать декуриона перед выпиской, тот при виде спасителя побелел, как снег, лишился дара речи и забился под кровать.

Гай бегом покинул палату.

…витаморт добрался до цели. Тыльной стороной ладони Тумидус отер пот со лба и сосредоточился. Та-ак, привстаем, беремся за рукоятку запорного устройства; тянем вверх… сильнее!.. Шелуха, осыпаясь, мешала процессу. В восприятии оставались рваные прорехи; сквозь них иллюзорные видения галлюцинативного комплекса частью просачивались в окружающую реальность.

Звенели цепи, тряслась колесница. Раб-мертвец пытался освободить господина-пленника. На дне черной воронки, которая вдруг вывернулась наизнанку, превратясь в колоссальную башню, лежала статуя, обложенная дровами. Рядом суетился Лючано Борготта. Голыми руками, обжигаясь и шипя от боли, он ловил искры, летевшие от людей-костров, и старался поджечь дрова. Потом невропаст упал на статую и обхватил ее, словно карлик-извращенец — великаншу-любовницу.

«Зачем он это делает?» — удивился легат.

Один из людей-костров обернулся. В руке он держал армейский лучевик. Луч ударил в спину витаморту, и легат закричал. Это его позвоночник горел и обугливался, это его сердце дало сбой, останавливаясь; это его тело разрывалось от нестерпимой боли… Руки витаморта конвульсивно дернулись. Замок щелкнул и открылся. Дверь до половины втянулась в паз, расположенный под крышей, приглашая покинуть душный багажник. Но Тумидус не спешил воспользоваться приглашением.

Вехден-стрелок глядел на вездеход с холодным вниманием снайпера.

Галлюцинативный комплекс: Башня Молчания

Двигательную систему антиса Лючано уже воспринимал, как свою. Но это не решало главной проблемы: какими средствами начинать подъем? Дайте лилипуту канаты и блоки, он все равно не сдвинет в одиночку тяжеленного колосса. Особенно если ты в состоянии лишь корректировать, прибавлять или убавлять…

Дико разболелась голова. Не в силах сдерживаться, чувствуя себя пузырем, в котором проделали сотню дырок, Тарталья ощутил: боль каплями стекает в антиса. Ладно. Камню не больно. Но в мышечных «трассах» от «болевого шока» возникли едва заметные сокращения. След от искр теперь гас медленнее; огромная статуя приобрела странную фактуру, утратив вид мрамора.

На груде досок лежал гигант с содранной кожей.

Тело исполина слабо подергивалось. Казалось, к освежеванной лягушке подвели электроды. Но заряд аккумулятора оставлял желать лучшего, грозя иссякнуть. Лючано судорожно искал в себе боль: еще, еще капельку… Тело с удивлением сопротивлялось, не желая болеть. Даже голова отпустила.

Тогда он пошел на глубину.

В воспоминания.

О, там нашелся благословенный запас боли! Словно его опять сделали семилибертусом. Правда, в отличие от гладиаторских «арен», поток этой боли не нес грязи. Чистый, будто спирт, он согревал мышцы гиганта — замерзшего, окоченевшего, едва живого…

«Я борюсь, — из недр „волшебного ящика“ сказал Нейрам Саманган. — С единственной целью: постоянно напоминать себе — какие же, в сущности, хрупкие создания мы, люди. Ты удивлен? Да, я не оговорился. Мы, люди. Хрупкие. Если я забуду об этом…»

Ну так не забывай, ответил Лючано Борготта. Помни.

Вставай!

Краем глаза он заметил, что один из людей-костров поднял руку. Ярчайший луч вырвался из кончиков пальцев, пронзив спину другого Хозяина Огня — того, которого волок к колеснице пробудившийся легионер. Убит или смертельно ранен, вехден задергался на цепи, рассыпая искры пригоршнями. Львиная доля искр, к счастью, пришлась на Пульчинелло, облегчая работу.

«Не отвлекайся!..»

Михр, на краю воронки

Главарь боевиков криво ухмылялся. Давай, мол, братец, вылезай! — и отправишься следом за рабом. Шансов, что вехден промажет — ноль целых, ноль десятых. Как бы быстро легат ни действовал…

Витаморт еще жил, но Тумидус чувствовал: рана смертельна. В лучшем случае раб протянет минут пять. Даже поднять его с земли, перекрыв стрелку линию огня, и, воспользовавшись этим, выскочить из багажника — не получится. Самым правильным было бы разорвать болезненный контакт, отпустив бесполезного витаморта «на свободу».

Но помпилианец медлил втянуть щупальца клейма.

Пока клеймо действует в режиме удержания, у него в руках остается нить, соединяющая реальность обугленной воронки с иллюзорностью галлюцинативного комплекса, где на вершине башни разгорается огонь, зажженный Борготтой. Боевикам что-то нужно от невропаста. А невропаст, ходячее стихийное бедствие, не приносит своим клиентам ничего, кроме проблем. Враг моего врага — мой друг. Истина, от долгого хождения не потерявшая актуальности. Раз так, Гай Октавиан Тумидус будет помогать Борготте, что бы ни замыслило это чудовище! И если легат бессилен здесь — значит, он будет воевать там.

Легионер напряг вздувшиеся мускулы. Со звоном лопнули, раскатились звеньями сковывавшие его цепи. Тумидус-2 шагнул с колесницы, взмахивая сетью ретиария: образом личного клейма. Меч, зажатый в другой руке, нацелился в горло ближайшему человеку-костру.

Безнадежная, отчаянная попытка.

Дотянуться сразу до шестерых противников. Связать, заклеймить, обратить в рабство. Авантюра, заранее обреченная на неудачу. Клеймить можно лишь по одному, на массовое клеймение не хватит самого могучего ресурса. Но пока вехдены борются с помпилианцем, Борготта получит шанс закончить начатое.

«Давай, мерзавец! Жги, прах тебя побери!»

Галлюцинативный комплекс: Башня Молчания

«Не отвлекайся!..» — громыхнул дуэт альтер-эго.

Выполнить приказ, отданный маэстро и экзекутором, оказалось трудно. Как сосредоточиться на коррекции, если легионер единым махом вылетел из колесницы, обнажая меч? Вихрем ворвавшись в гущу людей-костров, воин превратился в машину для убийства — один против всех. Короткий меч успевал нырнуть в малейшую лазейку. Левая рука легионера вместо щита была вооружена сетью — пронзительно-голубой, как если бы ее сплели из родниковой воды.

Там, где сеть касалась огня, пламя шипело и гасло.

Место битвы заволокло паром. Нечленораздельные выкрики, звон, пассажи гитары, рваные и нервные, хрип задыхающейся трубы — какофония боя сотрясла башню до основания. Даже зубастые птицы отпрянули, скрывшись в облаках. Раньше Лючано полагал, что птицы — образ голодных фагов, окруживших «Нейрам». Сейчас он в этом засомневался, но быстро отбросил сомнения.

Не потому что нашел истинный ответ.

Просто надо было работать.

Пробужденные искрами, сокращаясь от вливаемой боли, мышцы антиса мало-помалу приводили тело в движение. Пульчинелло садился. Вот он оперся ладонью о плиты башни, вот выпрямил могучий торс, наклонился вперед…

По мере движения исполина воздух вокруг него раскалялся. Загорелись дрова. Лючано умом понимал, что тоже горит, но боли не испытывал. Наверное, вся боль без остатка уходила в Пульчинелло. Кукла оживала; скоро она встанет, башня вспыхнет гигантским костром, для многих — погребальным, для одного — воскрешающим, и тогда можно будет отдохнуть…

«Давай, маэстро…»

«Кого вы так назвали, маэстро?»

Ответ утонул в гуле пламени.

На полпути от «я» к «ты»

Положительные моменты использования марионетки в психотерапии (психосоматические расстройства, работа горя, экзистенциальные и возрастные кризисы):

— непривычность способа позволяет ломать стереотипы поведения;

— доступ к детским ресурсам клиента, связанным с игрой и удовольствием;

— процесс не осознается клиентом, давая свободу поиска;

— выход на глубинные уровни;

— делание чего-то своими руками, с интересом и без страха, включает механизм травестирования: «Я сильнее тебя, я тобой управляю!» Такая мощная терапевтическая метафора может действовать на бессознательном уровне очень долго…

Галлюцинативный комплекс: Башня Молчания

…в огне хлестала сеть легионера.

Пожар был тому причиной, или еще что, но складывалось впечатление, что сеть растет прямо из бойца. Превратясь в измочаленное рванье, она напоминала захлебывающийся фонтан. На концах струй, в местах разрывов, из голубых веревок прорастали крючья — знакомые тройчатки, какие ранее украшали волосы женщины-воина.

Несколько лиан двинулись от пылающего кукольника к легионеру. Ладошки флуктуации ловко подхватывали обрывки и набрасывали на добычу, выбранную по принципу узнавания, стараясь, чтобы крючья намертво вцепились в плоть. Двое людей-костров подчинились без сопротивления; третий отбивался с яростью безумца — и пенетратор уступил.