Кровь на эполетах (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

– Ура! – воскликнул Тутолмин.

– Ура! – поддержали другие офицеры, и я с ними. Получилось! Получилось, вашу мать!

– Рад вашему настроению, господа, – сказал Паскевич. – В этом вы не одиноки – в других полках тоже ликуют. Готовьтесь, господа. Выступаем на рассвете. Идти будем быстро – нужно опередить неприятеля. Постарайтесь обойтись без отставших. По их числу буду судить о командирах. Понятно?

– Так точно! – ответил за всех Спешнев.

– А теперь спойте нам, Платон Сергеевич! – повернулся ко мне генерал. – Так, как только вы умеете.

Возникший за спиной Пахом сунул мне в руки гитару. И когда только успел сбегать? Я взял инструмент и пробежался пальцами по струнам. Что им спеть под такое настроение? А что, если?..

Господа офицеры, по натянутым нервам Я аккордами веры эту песню пою. Тем, кто, дом свой оставив, живота не жалея, Свою грудь подставляет за Россию свою. Кто сражался в пехоте, в атакующих ротах, Кто карьеры не делал на паркетах дворцов. Я пою офицерам, живота не жалевшим, Щедро кровь проливавшим по заветам отцов.

Слова у этой песни простые, меняются сходу.

Офицеры, офицеры, ваше сердце под прицелом. За Россию и за веру до конца. Офицеры, россияне, пусть нам Божий свет сияет, Заставляя, как одно, стучать сердца…[5]

Спустя час я лежал в шалаше на бурке, постеленной поверх еловых лапок, укрывшись полушубком. Ноги – в валенках, на голове – вязаный колпак. Этот ноябрь в России выдался холодным – снег, морозы, хотя иногда на пару дней устанавливается оттепель. Наступаем по разоренной местности – ни помыться, ни согреться толком. Живем как бомжи в моем времени. Удивительно, но не переживаю, как и о том, что попал в это время. Даже странно. Хотя, как бы я жил у себя? Работал бы на скорой, обитал бы в общежитии, считая деньги от аванса до получки. Здесь не считаю, хотя не в деньгах суть. За последних полгода у меня случилось столько событий, что хватило бы на целую жизнь там. Воевал, завел роман с графиней, близко общался с царем и Кутузовым. О других исторических личностях и говорить нечего. Выбился в дворяне и офицеры, разбогател – не сказать, чтобы слишком, но вполне хватит для старта. Дом приличный могу купить даже в Петербурге. У себя о таком мог только мечтать. Повезло – кто-то вымолил меня у Господа. Я не только уцелел в аварии, но и здесь не пропал. Что ж, будем жить! Даст Бог – разгромим французов под Красным и покончим с Наполеоном. Александр I заключит выгодный для России мир, и война закончится. Я выйду в отставку, женюсь на Груше, если та, конечно, согласится, а нет – сыщем невесту, и заживу мирной жизнью. Устал от крови, слишком много ее в последнее время было. Открою лекарскую практику. Учитывая мои знания, пациенты будут.

Неприятно, конечно, осознавать, что придется жить в стране с узаконенным рабством. Что миллионы людей здесь существуют на правах скота. Но мне этого не изменить. Придется идти путем малых дел. Если стану помещиком, переведу крестьян в вольные землепашцы, открою для них школы и лечебницы. Соседям это, конечно, не понравится, но пусть попробуют вякнуть против офицера в отставке и Георгиевского кавалера. Мигом укротим. Вот так!

Так думал я, не представляя, что в ближайшие дни жизнь моя изменится кардинально, и что Господь приготовил мне несколько иной путь.

[1] А.С. Пушкин. «Евгений Онегин».

[2] Мизерабль (франц.) – жалкое существо, ничтожный человек.

[3] Командиром Лейб-гвардии гренадерского полка в ту пору числился граф П.А. Строганов, который на деле уже командовал корпусом. Распространенная практика в то время: офицеры и генералы, занимая высокие должности, числились при полках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

[4] Реальный факт. Именно так Кутузов поступил с Бенигсеном. Умел светлейший ткнуть своих врагов фейсом в дерьмо.

[5] Слова О. Газманова. Изменены автором.

Глава 9

В моем времени битва под Красным в ноябре 1812 года продолжалась четыре дня и завершилась полным поражением французов. Они потеряли свыше 30 тысяч человек убитыми, ранеными и пленными, а также почти всю артиллерию – более 200 орудий. У Наполеона не осталось кавалерии и обозов. Фактически перестали существовать корпуса Нея и Богарне. Но здесь ситуация для французов сложилась еще хуже. Авангардом наступающих русских войск командовал не Милорадович – храбрый, решительный, но не слишком далекий генерал, а гений тактики Багратион.

Совершив быстрый марш, он расположил войска вдоль дороги на Красный так, что его правый фланг оказался прикрыт рекой Дубровкой, а левый – ее притоком. На флангах генерал сосредоточил кавалерию, укрепил их батареями. В результате, отрезал войскам противника возможность прорваться к Смоленску или Красному, а в случае бегства к северу, французы попадали в мешок, образованный слиянием двух рек. Форсировать их без переправ, в студеной воде, среди плывущих льдин – та еще задача. Во второй половине ноября внезапно ударила оттепель, и без того тонкий лед на реках перестал выдерживать вес человека, кое-где его и вовсе разломало течением. Даже мелкие речушки превратились в серьезную преграду, и это Багратион, конечно, учел.

Чего он не знал, так то, что опоздал перехватить Наполеона. Как и в моем времени император в сопровождении Старой и Молодой гвардии вышел из Смоленска первым и успел проскочить засаду на дороге. Вместе с ним прошли остатки корпуса Понятовского и полнокровный корпус Даву – в этот раз Наполеон поставил его командовать авангардом. Возможно, потому, что подозревал русских в намерении преградить путь Великой армии. Ее численность удалось пополнить – в Смоленск подошли резервы. Под началом Бонапарта в общей сложности имелось около 70 тысяч пехоты и кавалерии, почти 250 орудий – весьма грозная сила. Успей они развернуться в боевые порядки – и еще неизвестно, чем бы кончилось сражение с русскими, на чью сторону склонилась бы чаша весов. Наполеон был не только гениальным полководцем, но и великолепным организатором. В Смоленске он сумел привести в порядок свою расстроенную бегством армию. Солдат накормили и вооружили, поскольку многие, отступая от Москвы, побросали ружья. Каждый получил по 50 патронов и двухдневный рацион. Как ни странно, но морозы, заставшие французов еще на пути к Смоленску, пошли на пользу Великой армии. Они убили раненых и слабых, избавив императора необходимости заботиться о них. Кроме того, в следствии более позднего отступления улучшилось снабжение армии. Интенданты успели подвезти к Смоленску провиант и фураж, а также пригнать табуны коней. У Бонапарта появилась кавалерия – меньше, чем ему хотелось, но в гораздо в большем числе, чем когда он уходил из Москвы. Гусары, уланы, драгуны и кирасиры пешими более не передвигались. Но об этом я узнал позже…

Когда колонны корпусов Богарне, Нея и Жюно вступили в расставленную ловушку, их командиры заметили маячивших слева казаков. Те стояли вне досягаемости ружейного выстрела и наблюдали за марширующими французами. Маршал и два генерала не придали этому значения. Казаки постоянно сопровождали отступавшую Великую армию, но атаковать ее опасались – солдаты легко отгоняли их огнем из ружей. Останавливать батареи, снимать с передков и разворачивать пушки? Против казаков? Смешно. Так и шли корпуса, пока полностью не втянулись в простреливаемое пространство. В этот миг за спиной казаков пропели трубы, и те, развернув коней, порскнули между изготовленными к бою русскими батареями. И те грянули…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Позволение Кутузова взять орудий столько, сколько сможет утащить, Багратион использовал на все сто. Он хорошо помнил, как под Бородино с трудом выпрошенные у главнокомандующего батареи помогли ему удержать левый фланг, поэтому сейчас под его началом оказалось почти полторы сотни орудий. Из-за них, к слову, он и опоздал к Красному, невольно дав возможность Наполеону выскочить из ловушки. Пушки этого времени не предназначены для скорого марша, это вам не кавалерия и даже не пехота. Но сейчас они доказали, что с ними мучились не зря. Артиллеристы в русской армии умелые и грамотные, стреляют метко, а тут до противника полтысячи шагов… Почти в упор.