Кровь на эполетах (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

[4] Автор стихов – Михаил Ножкин. Текст изменен автором.

Эпилог

За столом в комнате доходного дома на окраине Парижа сидел немолодой мужчина. Скудная обстановка помещения и одежда его обитателя, говорили о том, что некогда он знал лучшие времена, каковые, увы, миновали. Подперев щеку рукой, мужчина смотрел в стену невидящим взглядом. Рассматривать на ней и в самом деле было нечего, но обитателя это не смущало. Мысли его витали далеко.

Внезапно в дверь громко постучали. Мужчина встрепенулся.

– Владелец дома? – удивленно пробормотал себе под нос. – Так недавно заплатил за комнату. Соседка? Она ушла на рынок.

Пожав плечами, он встал с табурета и, шаркая по деревянному полу подошвами штиблетов, пошел открывать. К его удивлению, за дверью оказался не хозяин и даже не сердобольная соседка, забегавшая иногда проведать одинокого старика и забрать в стирку его белье. В коридоре стоял военный в мундире при эполетах с пышной бахромой и в шляпе с плюмажем. Наметанный взгляд старика определил, что мундир на госте не французский, а сам он в немалых чинах. Какой-то русский. Их армия на днях вошла в Париж. Что ему нужно? Ошибся дверью?

– Мсье? – удивленно спросил старик.

– Граф Руцкий, генерал Свиты императора России, – представился нежданный гость. – Я вижу перед собой Армана Дюбуа, учителя математики?

По-французски он говорил без акцента.

– Это я, ваше сиятельство, – поклонился Дюбуа. – Чем обязан?

– У меня для вас важные вести.

– Проходите, – Дюбуа отступил в сторону, пропуская графа в комнату. – Присаживайтесь, ваше сиятельство. К сожалению, не могу предложить вам вина и закусок. После смерти жены живу скудно. Все сбережения ушли на врачей, многое пришлось продать. К сожалению, Клодину это не спасло.

Он вздохнул. Граф снял шляпу, прошел к столу и устроился на табурете. Жестом пригласил Армана занять место напротив. Тот подчинился. Гость не спешил с разговором: передвинул брошенную на столешницу шляпу, поправил плюмаж, затем взял висевшую на его боку сумку и поставил ее на колени. Дюбуа с удивлением понял, что граф взволнован.

– Скажите, месье, – наконец начал гость. – Аврора Дюбуа, жившая в Москве в Глинищевском переулке, ваша дочь?

– Да, – ответил Арман, вскакивая. – Вы принесли сведения о ней? Что с Авророй?

– Присядьте, мсье, – потребовал гость, и Дюбуа подчинился. – К сожалению, у меня грустная новость, – добавил после паузы. – Аврора умерла.

– Боже! – старик закрыл лицо ладонями.

Несколько минут он тихо плакал, всхлипывая и размазывая слезы по щекам. Все это время гость терпеливо ждал. Наконец, старик достал из кармана несвежий носовой платок, трубно высморкался, после чего сунул платок обратно.

– Извините, ваше сиятельство, – промолвив печально. – Это так горько. В один год потерять жену и дочь… Мне сказали, что французы, уходившие из Москвы с армией Бонапарта, почти все погибли, но я надеялся, что Аврора уцелела. Она молода, красива, ее мог подобрать какой-нибудь офицер, даже генерал. В своем последнем письме из Москвы она сообщила, что возвращается в Париж, но с тех пор вестей от нее не было. Прошло много времени, она так и не объявилась, но я продолжал надеяться. Она могла задержаться где-то в Европе или даже в России. Ваша весть разбила мне сердце.

– Возьмите, – граф подал ему пачку писем, которую перед этим извлек из сумки. – Это ваши, были при ней.

– Как она умерла? – спросил Дюбуа, машинально беря письма.

– Не знаю, – ответил граф. – Я увидел ее уже без признаков жизни. Полагаю, от болезни. Зима, морозы, скудное питание… А еще чума – от нее погибли многие французы. Если вас это утешит, похоронили ее по-христиански. Положили в могилу, прочитали молитву, поставили крест. Упокой Господь ее душу! – он перекрестился щепотью справа налево.

– Благодарю, ваше сиятельство, – Дюбуа повторил его жест, только слева направо и всей ладонью. – Эх, Аврора! – вновь вздохнул он. – Мы с супругой уговаривали ее не ехать в Россию. Что могло ждать дочку в этой дикой стране? Простите, ваше сиятельство! – смутился Дюбуа. Граф жестом дал понять, что не обижен. – Мы так думали в то время. Дочь только смеялась. Ее подруги уехали в Россию и писали, как замечательно живут. Авроре этого тоже хотелось. Из Москвы она написала, что устроилась модисткой в французском магазине, ей хорошо платят – таких денег она никогда бы не заработала в Париже, а еще у нее завелся богатый покровитель. Что она ходит в шелках и мехах, имеет собственный выезд и слуг. Мы с Клодиной так радовались. Проклятая война! – он сжал кулаки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Аврора писала вам, что у нее есть дочь?

– Нет, ваше сиятельство! – удивился старик. – Мы не знали.

– Полагаю, она родила ее вне брака и не хотела вас огорчать. Девочку зовут Мари, ей три года.

– Боже! – воскликнул Дюбуа. – У меня есть внучка! Что с ней, ваше сиятельство? Ответьте! Умоляю!

– С Мари все хорошо, – ответил гость. – Ее подобрал на дороге возле мертвой матери и удочерил русский дворянин. За будущее девочки можете не волноваться. Она будет расти в семье, где ее любят.

– Это были вы? – догадался Дюбуа. – Вы удочерили мою внучку?

– Да, мсье, – кивнул граф.

– Как бы хотел ее видеть! – воскликнул старик. – Жаль, что это невозможно.

– Почему? – пожал плечами граф. – Поезжайте в Россию – и увидите. Я не стану прятать ее от вас.

– Увы, мсье! – Дюбуа развел руками. – Мне такое не по карману. Жалованье учителя не слишком большое, а у меня вдобавок долги.

– Сколько? – поинтересовался гость.

– Восемьсот франков. Огромные деньги для учителя, ваше сиятельство.

– Здесь сто наполеондоров[1], - граф достал из сумки и водрузил на стол тяжело звякнувший кожаный мешочек. – Заплатите долги, купите себе приличную одежду, нужные вещи. Вчера наш император подписал мирный договор с регентом Франции. Русской армии больше нечего делать в Париже. Мы возвращаемся домой. Можете присоединиться. Вас что-то держит здесь?

– После смерти жены ничего, – вздохнул Дюбуа.

– Тогда составьте компанию. Я нанимаю вас учителем своих детей – хочу, чтобы они знали математику и французский язык. Положу хорошее жалованье, питаться будете с моего стола. Но с одним условием, – он сделал паузу.

– Понял, ваше сиятельство! – поспешил Дюбуа. – Мари никогда не узнает, что я ее дедушка.

– Со временем скажем, – сказал граф. – Но пока рано. Девочке три годика. Ей и без того хватило переживаний.

– Благодарю, ваше сиятельство! – Дюбуа встал. – Клянусь: вы никогда не пожалеете, что наняли меня!

– Собирайтесь, – кивнул граф и тоже встал. – Я пришлю за вами.

Он пошел к двери.

– Ваше сиятельство! – окликнул его учитель.

– Да?

Граф остановился и повернулся к нему.

– Вы вернули мне жизнь, – торопливо сказал Дюбуа. – Дали денег, сделали щедрое предложение. Могу спросить: почему? У вас нет причины любить Францию и французов. Наш император напал на Россию, его солдаты несли смерть и разорение. Я могу понять, почему вы приютили сиротку. Но облагодетельствовать ее дедушку, никому не нужного старика… Француз на вашем месте так бы не поступил.

– Я ведь русский, – улыбнулся граф…

Конец третьей книги и цикла.

Благодарю моих бета-ридеров: Михаила Бартош, Владислава Стрелкова и Вячеслава Котова. Ваши советы и правки помогли сделать мои книги лучше.

С уважением, автор.

[1] Наполеондор равен 20 серебряным франкам.